Какой была древняя Цивилизация до Катастрофы? - Александр Горбовский

До последнего времени манера волков охотиться не вызывала интереса исследователей: волки гнались за жертвой, настигали ее и разрывали на части. Особого ума для этого не надо – были бы клыки да ноги. С некоторых пор, однако, было замечено нечто новое, неизвестное этологам ранее. Стая разделяется на две части – одна, большая, остается в засаде, другая, «загонщики», гонит на нее жертву. Выигрыш во времени и в усилиях очевиден. Недаром этот метод охоты был в свое время одним из первых приемов, освоенных первобытной человеческой ордой. Но не все волчьи стаи, находящиеся в одинаковых условиях, охотятся таким образом. Может быть, это различие связано с разным уровнем «интеллекта» вожаков, стоящих во главе стаи?

Точно так же далеко не все лисы додумались использовать на охоте приманку. Но некоторые делают это. Они располагают рыбьи головы на самом видном, открытом месте, а сами прячутся рядом, в засаде так, чтобы их не было видно сверху. Заметив голову, ястреб бросается на нее, и в тот момент, когда он хватает рыбью голову, лиса успевает схватить его самого.

Как поступают обычно хищники, когда в поле их зрения оказывается добыча? Они догоняют и тут же пожирают ее. Но, оказывается, не всегда и не все.

На автотрассе Элиста – Яшкуль, у дорожного кафе «Саглар», есть небольшое подсобное хозяйство. Однажды ночью большой выводок индюков, обитающих гам, целиком пропал. Вор не оставил никаких следов. Участковый милиционер, прибывший на место, развел руками. Да и как найти похитителя, если рядом шоссе и асфальт, на котором не остается следов? Но следы все-таки нашлись. В стороне от шоссе охотники увидели остатки лисьего пира.

В конце концов охотникам удалось выследить лису. Несколько раз они передавали бинокли из рук в руки, не веря своим глазам. Лиса пасла индюков в степи.

Оказывается, проникнув на ферму, лиса выгнала индюков и погнала их в степь, подальше от жилья, не давая ни одному из них отстать или потеряться. Проголодавшись, она съедала одного из них, а остальных продолжала стеречь и пасти.

Механизм подражания, существующий у животных и птиц, как бы закрепляет «интеллектуальный аспект» отдельных из них. Некоторым из обезьян, живущим на воле, приходит на ум мыть овощи перед тем, как есть их. Проходит какое-то время, и исследователи обнаруживают, что привычку эту переняла уже вся стая. При этом новое легко перенимают молодые и очень редко старые особи.

«Снежных обезьян» (макак), обитающих в одном из японских заповедников, подкармливали зернами пшеницы. Зерна высыпали в песок, и макакам приходилось выбирать их из песка по одному. Однажды молодая самочка сообразила высыпать зерна, смешанные с песком, в воду. Песок опустился на дно, зерна всплыли. Через два года этим способом стали пользоваться еще три макака, через три года – уже восемь.

Так же постепенно стая научилась макать клубни батата в морскую воду – так вкуснее: сначала одна, которой это пришло в голову, потом другие. В той же последовательности, буквально на глазах исследователей, макаки приобщились к морским купаниям. Поначалу на это отваживались отдельные, самые смелые и предприимчивые. Сейчас в жаркие дни купается в море, прыгая со скалы, ныряя и плавая под водой, почти вся стая – все молодые макаки и только часть взрослых.

Другой пример того, как «интеллектуальное достижение» одной-двух особей становится достоянием всех. В Англии молочники оставляют по утрам у дверей бутылки с молоком и сливками. В какой-то день одной из синиц пришло в голову, проткнув клювом крышку бутылки, попробовать сливки. «Этот трюк, – пишет Реми Шовен, – изобретенный отдельными птицами, переняли другие, так что он широко распространился в довольно большом районе».

Рыболовы, занимающиеся подледным ловом на Днепре, стали замечать, что улов их иногда достается воронам. Когда, оставив лески с наживкой в лунках, они уходят, чтобы не мерзнуть, в теплушку, у лунки появляются вороны. Некоторые из них принимаются тащить леску, пока не вытащат рыбу на лед.

Таким образом, «поумнение» в мире живого чаще всего происходит как бы на стыке контактов с человеком. Именно в ходе этих контактов можно видеть проявления рассудочного, разумного начала, удивляющего и радующего нас. Иногда эти контакты носят характер даже «диалога», где происходит обмен не словами, а поступками, причем обмен, безупречно выдержанный логически. Вот пример такого «диалога».

Два итальянских зоолога нашли в джунглях в окрестностях небольшого городка (Республика Сьерра-Леоне) детеныша бабуина. Детеныш был болен, и, чтобы оказать ему срочную хирургическую помощь, зоологи отправились с маленьким бабуином в город.

Между тем бабуины, обнаружив пропажу детеныша, принялись повсюду искать его. Интересно, что к поискам присоединились и шимпанзе. Наконец они отыскали дом, где жили зоологи, и ночью совершили на него налет. Не найдя там ни «похитителей», ни своего детеныша, раздосадованные обезьяны ворвались в соседний дом, на глазах у перепуганных родителей схватили семимесячного ребенка, и вся орда вместе со своей живой добычей скрылась в джунглях.

Тогда местные жители разыскали зоологов в городе и просили их вернуть бабуинам их детеныша. Маленький бабуин был доставлен в джунгли и оставлен на том же месте, где он был найден.

«Через два дня инцидент между людьми и животными был окончательно исчерпан. Живого и невредимого ребенка нашли на обочине дороги, и в знак своих добрых намерений обезьяны оставили рядом с ним большую связку бананов».

Ситуация, описанная выше, возникла случайно, спонтанно. Но, если в ходе контактов с нами животные действительно «становятся умнее», со временем контакты эти будут, возможно, носить более направленный характер.

Советский исследователь К. Фабри, комментируя опыты по обучению шимпанзе, писал, что эксперименты эти «вновь показывают, к каким исключительным достижениям может привести так называемое «развивающее обучение», при котором человек мобилизует потенциальные психические возможности животного».. Мы можем представить себе некое будущее, когда «развивающее обучение» не будет ограничиваться рамками исследовательских лабораторий. Можем представить себе то будущее, когда, разрешив наиболее тревожные свои проблемы, человек сможет больше внимания, средств и любви уделять братьям своим меньшим. И тогда, возможно, никому не покажется такой уж нелепостью, если специалисты-этологи будут отлавливать отдельных животных и, проведя с ними курс «развивающего обучения», отпускать их снова на волю. Учитывая предрасположенность животных к подражанию, можно предположить, что появление таких «просвещенных» особей не проходило бы бесследно. Действуя систематически и целенаправленно в течение поколений, можно было бы, наверное, ускорить «поумнение» того или иного вида. Не исключено, что к тому времени, когда это станет возможно, будут найдены и другие, более успешные пути и средства.

Такая программа не должна будет нести некоей утилитаристской заданности, не должна проводиться ради чего-то, что удобно или выгодно человеку. Это будет помощь старшего брата своим братьям меньшим.

К тому времени, очевидно, мы пересмотрим саму этику наших отношений с животным миром. В какой-то мере это уже происходит. Птицы, животные, рыбы в наших квартирах – это прообраз такого, не потребительского отношения человека к живому. Разве вы держите кота для того, чтобы изготовить из него воротник, а собаку, чтобы наделать из нее пельменей? Нет и никоим образом. Они милы нам как объекты общения, пока только эмоционального общения, пока еще бессловесного. Впрочем, это не совсем точно, потому что человек часто говорит с ними. Кошки и собаки отличаются порой удивительным пониманием человеческой речи. Во многих домах владельцы считают их как бы младшими членами семьи. Да и само слово «владелец» – так ли уж точно отражает оно сегодня отношения, существующие между человеком и кошкой или собакой, живущими в доме?

Не свидетельствуют ли многочисленные наблюдения и факты, приводимые в этой главе, о том, что братья наши меньшие гораздо ближе к разумной, рассудочной деятельности, чем принято об этом думать? Кажется, для целого ряда специалистов в этом нет откровения. «Они могут рассуждать» – к такому итогу пришел Реми Шовен, в частности, в отношении высших обезьян. «К выводу, что, очевидно, у животных есть разум и что он представляет собой специфическую функцию мозга, крупнейшие биологи и философы пришли уже давно» (член-корреспондент АН СССР Л. В. Крушинский).

Весь вопрос в том, пребывает ли это качество в статике или оно развивается.

Диалектический подход к явлениям природы рассматривает природный мир, говоря словами Ф. Энгельса, «в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии…». Исходя из этого положения, свойство разума, заложенное в живом мире, также должно находиться в беспрерывном движении и развитии. Можно предположить, что эволюция разума живых существ как часть эволюции всей природы со временем может привести к тому, что человек не всегда будет интеллектуально одинок на этой планете. Речь идет о становлении иного разума. Мы с вами свидетели и, возможно, участники этого процесса.