Время ненавидеть - Измайлов Андрей

(Это вам не тридцатипроцентный раствор, это вам не пергидроль, которым блондинки недоделанные высветляются, это вам девяностопроцентный, инициатор полимеризации! Но очень и очень годится, чтобы любого изуродовать почище обожженного Фредди!).

– Не подходи! – грожу я и пускаю чуть-чуть из клизмы им под ноги: пузыри, ш-ш-шипение, скворчание. – Понятно? Поставь кофемолку и…

– Так хорошо обо всем договорились и на тебе… – сетует «Брежнев», ставит кофемолку.

– Теперь одно из пяти. Или вы оба исчезаете, или четыре раза по морде. Пероксидом! – конкретизирую.

– Ц-ц-ц, – переживает за меня «Брежнев». – Так славно договорились!

– Вперед, вперед! – зову их на выход и конвоирую под клизменным прицелом. – Чего застряли?!

– Люди пусть пройдут, – показывает на шум за дверью «Брежнев».

– Тяф-тяф! – шум. – Троян, Троян, нельзя! Троян, кому сказал?! Тяф! Тяф-тяф!

Из «Брежнева» раздается свиристельно-электронный сигнальчик. Часы импортные носит, с-сволочь, с музыкой.

– Вы не передумаете, Галина Андреевна?

– Скорее всего нет.

– Ц-ц-ц. Ведь так по-хорошему, по-доброму все было. А теперь… эх-х!

И они, переждав Трояшку, исчезают из моей квартиры.

Я смотрю на будильник. Мамочки-мамочки-мамочки! Опять без двадцати семь. Паршивые часы у шофера-шахтера-лифтера-вахтера. Барахольские! Заранее играют, спешат. Или запаздывают… Зато с музыкой!

«Вы не передумаете, Галина Андреевна?».

Передумала. О чем только не передумала, пока не передумала! Обо всем…

Зареклась в такую слякоть из дома выходить, но не помирать же с голоду.

Теперь отныне и навсегда единственной проблемой у меня будет, пожалуй: не помереть с голоду.

Старушка по склону семенит навстречу, прямиком от Даниила Салоникийского. Подзывает жестом, подманивает. Ей-то что от меня нужно? Ну?!

– Вот ты молодая, горя не знаешь! (Это я-то! Тебе бы мои заботы, бабка!) – А когда узнаешь, помолись богу. Вот я сейчас шла баночку майонезную сдавать, а она с отбитым краюшком. И помолилась: господи, помоги мне сдать баночку! И у меня ее приняли!

Понятно. Избыток чувств. Надо с кем-то радостью поделиться. Богомольные старушки всегда чуют, с кем делиться. За версту чуют!

Других проблем у меня теперь не будет: только боженьке молиться, чтобы майонезную баночку с брачком приняли, чтобы денежку выдали.

«Вы не передумали, Галина Андреевна?».

Передумала. Час-другой просидела с клизмой наперевес, тупо уставившись в свое стеклянно-лабораторное хозяйство. «Дурилки» вы мои, «дурилки». Кончилось ваше время. И «крантик», и «шлепа», и «лягуха», и «мышка-норушка», и… Кончилось. И мое время кончилось.

Прав «Леонид Ильич» хренов:

«Давно бы так, Галина Андреевна! Верное решение. ИТД – заманчивая стезя, но все-таки не для прекрасной половины. Тут не всякий мужик сдюжит, не то что ДАМА».

И теперь: экономика должна быть экономной. Претворим в жизнь! Ничего другого на остается, сидючи без твердого заработка, пока-а еще устроишься куда-нибудь. Куда угодно, только не в свой бывший гадючник-девичник под Клавкин диктат. «Опытные химики району нужны», – сказал исполкомовский Сам. Посмотрим…

Час-другой просидела, продумала. Здорово на НИХ клизма подействовала! Надолго ли? А потом? Сила действия равна силе противодействия. Могу представить, что за противодействие ОНИ мне устроят. Я конечно сто лет в Ленинграде живу, осада-блокада дело если не привычное, то знакомое: в генах засело. Но девятисот дней мне не выдержать. Хватило и неполной недели, чтобы в голый нерв превратиться.

Устала я. Уста-а-ала! Дальше хуже будет, если на ИХ условия не согласиться. А согласиться и… – дальше хуже будет. Еще хуже!

«Теперь вы под нашей защитой!».

Не нужна мне ВАША защита. Куда ни ткнешься, всюду: знаете, все зависит от очень многих обстоятельств. Знаете? Знаю! Всё и все зависят от всего и от всех. Зависимость проклятущая! От конъюнктуры рынка, от исполкома, от болгарской Ванги (катастрофа! катастрофа!), от погоды, от того, кто и как пукнет в программе «Время». Даже от… Красилина (Ишь взвился, когда почувствовал год назад: вышла из подчинения. Любовь, любовь! Для него прежде всего важно не то, как он относится ко мне, а как я к нему отношусь. Никак! Уже никак, хотя давно никак. И моя ИТД – последний штрих, окончательно зачеркивающий так называемую любовь. ЕГО любовь. Она для Красилина, в первую очередь, – моя зависимость от него. Фигушки! Любишь – люби, я-то при чем? Пушкина читай, Александра Сергеевича, руководство к действию: «Если я люблю, какое твое дело?». Слабо? Слабо-о.. Твои проблемы, Красилин. Хочешь – не хочешь, от тебя я независима).

Но ОНИ приходят и волей-неволей… от тебя я зависима. Просто жуть с ружьем! И не в том дело, не в том! Я даже от тебя, Красилин, готова была бы зависеть, мне не привыкать! Но не от НИХ!!!

«Теперь вы под нашей защитой!».

Спасибо, не надо! Десять процентов, пятнадцать – это не от этого! Просто зависеть от ИХ дружбы поунизительней, чем зависеть от ИХ вражды.

«Вы не передумаете, Галина Андреевна?».

Передумала. Просидела с клизмой в обнимку, и телефоный звонок угодил в самый раз – я уже издергалась, что ОНИ не проявятся.

Проявились:

– У вас очень низкая культура отказа, Галича Андреевна, – поучает «Брежнев». – Вы не передумали? А то мы тут уже приготовили небольшой сюрпризик…

– Бомбу под дом заложили? Или по-простому, что-нибудь с оптическим прицелом? – не оттягиваю я неизбежное, а, наоборот, тороплю, бегу неизбежному навстречу.

– Зачем же бомбу? У нас, вы могли убедиться, достаточно иных действенных…

– Ой, отстаньте! Плевать я хотела на…

– Мы же с вами интеллигентные люди… – с укоризной увещевает «Брежнев».

– Не перебивай ДАМУ, интеллигент! Плевать, повторяю, я хотела на всех вас и все ваши сюрпризы. Заходи или подсылай своего боевичка.

– Галина Андреевна, учтите: я звоню в двух шагах от вашего подъезда.

– Да не вызову я никого! Можешь не предупреждать. Трусишка зайка серенький!

… Ушел. Надеюсь, теперь навсегда. Насовсем.

Подавитесь моими деньгами. Не десять, не пятнадцать, а все – получите и подавитесь! Сотню оставила на бедность. Должно хватить на месяц пока не устроюсь. Раньше вдвоем с Красилиным на сотню протягивали. Правда, теперь инфляция, но и я – не вдвоем. Много ли надо одинокой безработной? Сметаны банку и чтобы все отстали. Ничего не надо мне, только чтобы отстали! В Чухне две тысячи марок безработным выдают в качестве пособия? Я – не в Чухне, мне сотни достаточно. А Красилин – в Чухне? Пусть и вкалывает за свои четыре тысячи марок (большой прогресс: в два раза больше, чем безработное пособие!) и ни прямо, ни косвенно ко мне не относится. И всяческие шоферы-шахтеры-лифтеры- вахтеры – не относятся! И милиция, и петюниция, и лошадищиция, и мымриция, и… все вон!

– Давно бы так, Галина Андреевна! Верное решение. ИТД – заманчивая стезя, но все-таки не для прекрасной половины. Тут не всякий мужик сдюжит, не то что ДАМА! – попытался на прощание поправить пошатнувшееся самолюбие «дорогой товарищ Леонид Ильич».

По-моему, я его все-таки поставила в тупик. Но это так, попутный результат. Главное – все вон!

И он – вон.

… Автопилотно действую. Реторта. Плитка. Осьминожка. Цикл раскрытый, гадай что из чего выросло. Что выросло, то выросло, Красилина! На кой бог тебе теперь осьминожка? Кончилась твоя ИТД. Да так как-то… автопилот.

Автопилотно чашки кофейные перемыла. Накопилось за три дня – не счесть. Или за четыре? Вечность! «Мокко» иссяк…

Автопилотно белье погрузила, замочила. «Лотос» на исходе, а в хозяйственном – шаром покати. Довели город трех революций! Хоть четвертую устраивай.

Автопилотно подмела, тряпкой прошвырнулась. Пылища – не продохнуть. И розочки наконец в мусор. Они свое отстояли. Белые розы, белые розы, ля-ля-ля, ля-ля-ля!

Автопилотно банку сгущенки в лоджии ископала, вспорола. Лизнула длинную каплю. Достаточно. Остальное – для сметанника. Слишком расточительно будет – ложками хлебать. Переходим на строгий режим экономии Красилина. Стакан муки. Граммульку соды с уксусом. И меси, меси тили-тили-тесто. Как на наши именины испекли мы каравай! Кого хочешь выбирай! Выбрала… Все, что можно, я себе уже выбрала. Кушай на здоровье. Пока оно у тебя есть. Вернее, пока ты доподлинно не знаешь, что его у тебя нет. Кушай. Сметанник. Сме…

… таньчик-Татьяшенька. Курица ты, Красилина! Не о том надо думать, а о том, что сметаны-то нет. Где твоя башка, Красилина, курица автопилотная! Где- где – там же где гаечный ключ семнадцать-на-девятнадцать. Если курице башку оторвать, она еще долго бегает и, кажется, даже кудахчет – непонятно только чем. Вот и я. Курица. Всего лишили, а чего-то делаю, чего-то хлопочу по дому, чего-то…

Да, зареклась в такую слякоть из дома выходить, но… Сметаны мне, сметаны!