Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю - Борис Джонсон

В то время как мода на нацизм упорно процветала в некоторых кругах британского общества, Черчилль все более резко выступал против жестокого обращения Гитлера с меньшинствами. Ему помогло то, что он побывал в Германии. Он впитал в себя атмосферу: он своими глазами видел колонны молодых мужчин и женщин, здоровых, загорелых, наполненных реваншистским возбуждением.

23 ноября 1932 г. Черчилль выступил с пророческой речью перед парламентом. Он отметил, что «крепкие тевтонские юнцы, отрядами марширующие по улицам и дорогам Германии, горящие желанием пострадать за фатерланд, стремятся вовсе не к положению в обществе. Они стремятся к оружию». А когда у них будет оружие, предсказывал Черчилль, они используют его для возврата утраченных территорий. Франция, Бельгия, Польша, Румыния, Чехословакия, Югославия – все они под угрозой. «Военная ментальность» укоренялась по всей Европе. Черчилль объявил, что пришло время сказать британскому народу правду об опасности. Британцы сильные, крепкие люди, они выдержат это. Разумеется, другие называли Черчилля паникером и разжигателем войны.

Но шесть лет спустя с жестокой очевидностью стало ясно, что Черчилль был прав в своем анализе. Этим был в значительной мере обусловлен его авторитет в 1940 г. – с самого начала он принял верное решение о Гитлере. Черчилль поставил все на коня по кличке Антинацизм, он сделал ставку рано, когда жеребец не слишком нравился остальным, и она впечатляюще оправдалась.

В какой-то мере все политики – игроки на поле событий. Они стараются предугадать, что случится, хотят оказаться «на правильной стороне истории», стремятся представить свое суждение в выгодном свете. В 1902 г. Черчилль заметил, что политику необходимо «умение предсказать, что произойдет завтра, на следующей неделе, в следующем месяце, в следующем году. А потом им понадобится умение объяснить, почему это не произошло».

Черчилль любил ставить на карту свою репутацию так же, как он любил всякую рискованную деятельность – летать на самолете, ехать вдоль линии фронта в Малаканде, ползти по «ничьей земле». Это давало ему возможность проверить свой эгоцентричный тезис, что он особенный, что каким-то образом пули просвистят мимо, что его ангел-хранитель или добрый дух парит рядом, что госпожа Удача на его стороне и безоглядно влюблена в него. Он делал ставки на игорных столах Довиля и Ле-Туке. Один из его секретарей описал, как Черчилль выпрыгнул из такси и устремился в казино Монте-Карло с развевающимся подолом рубашки – вскоре он вышел из игорного заведения, и денег лишь хватало, чтобы вернуться на поезде.

Никакой другой политик не оказывался так часто в крайне рискованных положениях, никакой другой политик не был вовлечен в такое множество провалов, чтобы при этом не только уцелеть и делиться воспоминаниями о них, но и преуспевать вопреки им. Удивительно, что к тому времени, когда он прохлаждался в мюнхенском отеле в 1932 г., у него оставалась хоть какая-то репутация, которой можно было рисковать.

Настало время посмотреть пристальнее на ужасную серию катастроф, которые по традиции считаются вехами в его карьере до 1940 г. Нам необходимо найти взаимосвязь между Черчиллем и этими событиями, степень его ответственности за них и то, насколько они в действительности были катастрофами. Первым в нашем списке стоит

Иногда последующие поколения оказываются благосклоннее современников. В октябре 1914 г. немецкие армии поглощали страны Бенилюкса. Черчилль взял на себя обязанности по личному руководству обороной Антверпена – стратегического порта, настолько важного, что Наполеон однажды назвал его «пистолетом, нацеленным в сердце Англии». Позднее пресса испепеляла Черчилля. The Morning Post заявила, что это был «дорогостоящий промах, за который мистер У. Черчилль должен нести ответственность». The Daily Mail писала о «вопиющем примере плохого управления, из-за которого было утрачено множество драгоценных жизней». А коллегам по кабинету министров казалось, что первый лорд адмиралтейства сошел с ума – он помчался в Антверпен и расхаживал там в плаще и морской фуражке, в то время как немцы бомбили все вокруг.

В один момент он обратился с просьбой рассмотреть возможность его выхода из кабинета министров и назначения на командующую должность. Он сказал Асквиту, что хочет быть генералом Черчиллем – от этого предложения, по словам Асквита, его коллеги закатились неудержимым смехом.

В конечном счете Антверпен сдался, а тысячи британских военных попали в плен. Черчилль удрал в Лондон, где его ждал ледяной прием со стороны Клементины – он отсутствовал при рождении Сары, их третьего ребенка. Но была ли идея Черчилля настолько сумасшедшей?

Вспомните, что происходило осенью 1914 г. Немцы устремились к портам на Ла-Манше. Потеря Остенде и Дюнкерка обернулась бы катастрофой, ведь стало бы несоизмеримо сложнее организовать подкрепление войск во Фландрии. Цель антверпенской миссии была в том, чтобы убедить бельгийцев простоять около десяти дней, а выигранное время можно было бы использовать для защиты других портов.

На деле Черчилль продержался шесть дней. Но этого было достаточно. Другие порты были спасены. Давайте оценим «антверпенский промах» по десятибалльной шкале. Я бы сказал, что ФАКТОР ФИАСКО равнялся 2, так как в действительности имел место успех. А ФАКТОР ЧЕРЧИЛЛЯ был 9 из 10, ведь невозможно представить, что бельгийцы упорствовали бы без него.

Но теперь будет труднее подобрать слова защиты, ведь следующий пункт —

На первый взгляд одна из крупнейших неудач в войне, в которой было множество неудач. К концу 1914 г. траншеи простирались от Швейцарии до Ла-Манша. Черчилль пытался найти решение двух проблем: как использовать незадействованный в полной мере флот и как избежать бойни на Западном фронте. Куда же нанести удар? Сперва были размышления о Балтике, но там хозяйничали немцы. Затем он вспомнил о привлекавшей его концепции «мягкого подбрюшья». Черчилль захотел атаковать союзника Германии – Турцию.

Он решил использовать флот, чтобы протаранить Дарданеллы, узкий пролив между Средиземным и Черным морями, захватить Константинополь, вывести Турцию из войны, ослабить давление на Россию, привлечь Грецию, Болгарию и Румынию на сторону Антанты – и бинго! Мы можем даже представить, как палец Черчилля победоносно постукивает по карте, ведь Германию можно будет атаковать с двух сторон. Но дело не заладилось.

Операция завершилась в начале 1916 г. К тому времени потери Антанты составляли около 180 000 человек, при этом многие погибли от болезней на побережье Галлипольского полуострова, однако не было никакого продвижения к Константинополю.

В жертву было принесено столь много австралийцев и новозеландцев, что Галлиполи стал причиной глубокой народной обиды в этих странах, привел к их отчуждению от империи. Ирландским полкам был нанесен такой сильный урон, что это, по словам некоторых, подстегнуло борьбу за независимость. Черчилль был, по существу, уволен Асквитом в мае 1915 г. и находился в совершенном упадке.

«Я думала, что он умрет от горя», – говорила Клементина. «Со мной покончено», – стенал он. Неужели о Дарданелльской операции нельзя сказать ничего хорошего?

Что же, она была попыткой покончить с патовой ситуацией на Западном фронте. Черчилль сказал, что кто-нибудь должен был предложить альтернативу «жеванию колючей проволоки во Фландрии», – и в этом он был, конечно, прав.

Ему не повезло с адмиралами, ему не повезло с коллегами – особенно с лордом Фишером, пожилым первым морским лордом с лягушачьим лицом. Тот постоянно менял свое мнение, а потом пришел в неописуемое негодование и прекратил несение службы в критический момент. Черчиллю не повезло, что он не мог контролировать выбор времени для операции или начать ее с необходимым напором.

Но, даже принимая в расчет невезение, мы вынуждены признать, что во всей концепции был изъян. Она исходила из ряда сильных предположений о том, что случится, если будет захвачен Константинополь, и о последствиях непредсказуемой балканской кампании. Черчиллю нужно поставить в вину его дикий сверхоптимизм.

На поверку корабли тонули, адмиралы были в смятении, люди умирали от пулеметного огня на побережье и от дизентерии, а Мустафа Кемаль стал героем турецкой нации за его роль в выпроваживании Британской империи. Нам не остается иного, как присудить Дарданелльской операции ФАКТОР ФИАСКО 10 и ФАКТОР ЧЕРЧИЛЛЯ 10, ведь без него она бы не началась. Она могла стать победоносной – если бы выпала длинная последовательность нужных карт, – но завораживающая катастрофа убедила многих в том, что Черчилль не только склонен заблуждаться, но также совершенно неуравновешен в своем тщеславии, в желании лично поучаствовать в конфликте.