Прелестная наставница - Сюзанна Энок

— Отныне ты будешь танцевать вальс только со мной.

Александра хотела вознегодовать на его приказной тон, но вместо этого испытала лишь восторженный трепет.

— Ты сам направил ко мне виконта!

— Это была уступка правилам приличия. — Платье соскользнуло с ее плеч.

— Встань.

— Не могу…

Люсьен поцеловал ее снова, крепче и дольше. Это был настоящий, полноценный поцелуй из тех, на которые только намекалось в самых откровенных стихах. И неудивительно: разве можно описать вкус рта и дразнящие прикосновения языка — это втягивающее, собственническое движение! Бедром Александра ощущала, как нарастает его возбуждение. У нее вырвался возглас — отчасти протеста, отчасти счастья, — когда его рука нашла и сжала грудь в вырезе ее сорочки.

Люсьен поднялся сам и поднял ее. Шелковое платье скользнуло вниз по бедрам с внятным шелестящим звуком. Александра осталась в одной сорочке, такой тонкой, что ничего невозможно было скрыть от взгляда, который, пропутешествовав по ее телу, коснулся лица и вернулся ниже, на грудь.

— Сними сорочку!

Она слышала частое, прерывистое дыхание и ощущала его взгляд как нечто вещественное, а когда глянула туда, куда он был устремлен, увидела, что ее напряженные соски натягивают легкую ткань. Ей и в голову не пришло прикрыться, напротив, она упивалась тем, какое впечатление производит ее нагота.

— И ты тоже разденься!

Александра потянулась к пуговицам жилетки. Люсьен позволил их расстегнуть, и она подумала, что имеет над ним полную власть — во всяком случае, здесь и сейчас. Когда она медленно стянула жилетку с его плеч, он привлек ее к себе и снова принялся целовать.

— Почему, — спросила она, отстраняясь, чтобы вытащить его рубашку из брюк, — почему ты не отправился с бала к какой-нибудь из своих знакомых? Это было бы логичнее. Зачем тебе гувернантка с подмоченной репутацией, и к тому же девственница?

— Почему? Да потому, что я хочу именно тебя! — ответил Люсьен, сбрасывая рубашку. — И не я один. Думаешь, я не знаю, что было в голове у тех болванов, что танцевали с тобой сегодня? Я тоже мог бы спросить: почему именно я?

Александра положила ладонь ему на грудь, снова припомнив совершенство античных статуй. Сравнение было не в их пользу. Эта кожа была теплой, мышцы двигались и жили под ней. «Потому, что я люблю именно тебя», — чуть было не вырвалось у нее.

— Потому, что я не доверяю тем другим, — вместо этого сказала она.

— А мне доверяешь? — уточнил Люсьен, прослеживая пальцем линию ее плеча.

Упиваясь прикосновением, Александра ответила не сразу.

— Да, доверяю.

— И правильно делаешь. Это лучше, чем полагаться только на себя.

Она пристально вгляделась в глаза, серые при свете дня, но сейчас темные как ночь.

— Полагаться на себя вернее, чем на других. По крайней мере можно не опасаться предательства.

Люсьен сдвинул с ее плеч лямки, сорочка соскользнула, и Александра осталась только в чулках и туфельках.

— Но сегодня ты все-таки мне доверяешь?

— Безоговорочно.

Опустившись на одно колено, он по очереди снял с нее туфельки и ладонью провел вверх по ноге, к кромке шелкового чулка. Это было восхитительно, и лишь одна маленькая деталь омрачила этот миг для Александры: она не сомневалась, что точно так же он стоял на одном колене перед другими женщинами, и их было немало. Но она тут же забыла об этом.

— Что имела в виду Лисичка, когда сказала, что ты не можешь вечно бегать от своего кузена?

— Не сейчас!

— Сейчас я могу быть уверен, что получу ответ. — Люсьен со смешком выпрямился и отбросил чулки. — Скажи.

— Ну хорошо, хорошо! Года за два до службы у Уилкинсов я пересеклась с Вирджилом в Бате. Он выглядел таким… таким самодовольным, богатым и так кипел здоровьем, что я не могла оставаться с ним в одном городе. Я взяла расчет и в спешке покинула Бат, чтобы исключить всякую возможность встречи.

— Понимаю.

Люсьен умолк и медленно обошел вокруг Александры, касаясь ее рук, спины, талии, ягодиц. Наверное, ей нужно было показать, что этот осмотр ее смущает и шокирует, но Александра могла лишь прислушиваться к себе — к тому, что порождали эти случайные прикосновения. Ей хотелось большего, и она знала, что большее не заставит себя ждать — знала не рассудком, а плотью.

— Поцелуй меня!

Люсьен улыбнулся ее требовательному тону. Целуя, он продолжал прикасаться к ней, ласкать ее, и невозможно было описать это иначе, как сладкая мука. Его имя вырвалось у нее почти против воли, когда он втянул в рот сосок и слегка сжал его губами.

Александра не помнила, как очутилась на диване. Она очнулась от звука собственного дыхания, неглубокого и частого.

— Скажи, что ты чувствуешь?

Его губы двинулись вниз по животу, вернулись на грудь, поднялись по горлу и прижались к ее губам.

— Огонь. Я словно в огне! Прошу тебя, Люсьен, прошу.

— О чем?

— Люби меня!

— Как скажешь, Александра.

Люсьен уселся прямо на пол, спиной к ней и начал снимать ботинки, а она воспользовалась этим, чтобы поцеловать его между лопатками, обвить руками над кромкой брюк, прижать ладони к мышцам живота. Удивившись их неуступчивой твердости, Александра приникла щекой к его плечу, нашла губами мочку уха и прикусила ее. Воодушевленная вырвавшимся из его груди тихим стоном удовольствия, она просунула ладони ниже, под брюки, прямо на то, что так сильно их натягивало.

— Распутница! — Люсьен отвел ее руки и поспешил избавиться от одежды.

— Это все твоя вина, — возразила Александра. Она и не подозревала, какой внушительной может быть возбужденная мужская плоть. Это зрелище пугало и завораживало. Приподнявшись на локте, Люсьен не мешал ей вволю его разглядывать. Повинуясь властной потребности, Александра снова протянула руку. Несколько секунд он выносил ее жадные, неумелые прикосновения, потом отпрянул, стиснув зубы.

— Боже правый!

С готовностью, почти с нетерпением она позволила ему опуститься сверху. Не было ни смущения, ни растерянности — тело как будто хорошо знало, что нужно делать.

— Сейчас! — прошептала Александра, разводя и сгибая в коленях ноги.

Она притянула к себе Люсьена. Он казался одним комком нервов, одним каменным мускулом.

— Не так сразу, — вырвалось сквозь зубы. — Все должно быть естественно!

Инстинктивно Александра поняла, как тяжело ему сдерживать себя, как это непросто для мужчины, привычного к опытным женщинам.

— Нет! Нет, сейчас!

Она сделала резкое движение, и боль пронзила ее, но когда она попробовала отстраниться, его руки стиснули ее и удержали.

— Постой… это пройдет…