Моисей - Петр Люкимсон

Но вот где именно находится то место, куда Моисей повернул евреев и где именно он дал им указание разбить стан?

По одной из версий, евреи начали продвигаться вдоль берега Суэцкого залива, который в те времена тянулся гораздо дальше на север, чем сегодня. Сторонники этой версии отождествляют Пи-Гахирот (что на иврите означает «Устье (или Губы) Свободы» с египетским Пи-Кирехет (звуковая перекличка очевидна), находившимся в юго-западной оконечности озера Тимсах. Здесь располагался огромный храм Озириса и тогда гигантская статуя этого бога и была «Бааль-Цафоном».

Если переход осуществлялся у северной оконечности Суэцкого залива, то тогда становится понятным, почему стоящую возле него статую называли «Владыкой Севера». В пользу этой версии говорит и само название того моря, которое, согласно Библии, расступилось перед евреями. Суф на иврите означает «тростник» или «камыш», и таким образом, правильнее было перевести это название не как Чермное, а как Камышовое или Тростниковое море. Но тростник как раз в изобилии рос и растет по берегам Суэцкого залива, а также вдоль побережья Горьких озер, значительная часть поверхности которых была заболочена, а летом вообще пересыхала.

Еврейские источники отождествляют Пи-Гахирот с Питомом (то есть евреи в прямом смысле вернулись в один из населяемых ими городов), находившимся возле Таниса. Тогда Пи-Гахирот находился в дельте Нила или его притока, а «переход через море» состоялся либо у Средиземного моря, либо у озера Манзален, либо у озера Сирбонис.

Стоит заметить, что еще в эпоху составления Талмуда место рассечения моря было хорошо известно, и в талмудическом трактате «Брахот» («Благословения») даже содержится специальное благословение, которое предписывалось произносить проезжавшим мимо него евреям.

Восстановить события, последовавшие после того как евреи разбили стоянку у Пи-Гахирота, не так уж и сложно — в этом нам помогают и текст Пятикнижия, и мидраши, и «Иудейские древности» Иосифа Флавия.

Фараон, вроде бы совсем недавно отпустивший евреев на все четыре стороны без всяких условий, разумеется, очень быстро осознал, что означает для его страны потеря сотен тысяч рабочих рук. Все обрушившиеся на Египет в последние месяцы ужасы теперь уже казались ему никак не связанными с Моисеем — чем дальше, тем больше он склонен был объяснять их цепочкой случайных совпадений, вполне естественных природных явлений, которые этот мошенник Моисей ловко использовал для того, чтобы запугивать его народ и его самого — фараона, владыку Египта, воплощение Озириса.

И когда засланные в ряды евреев соглядатаи пришли во дворец и доложили, что евреи остановились у Пи-Гахирота и не думают ни приносить жертвы, ни возвращаться обратно в Гесем, владыка Египта пришел во вполне понятную ярость. Желание не просто вернуть евреев в Египет, но и жестоко наказать их, наполнить их души ужасом, поставить на колени — так, чтобы ни они, ни какие-либо другие рабы больше не смели бунтовать! — овладело всем существом фараона. Овладело настолько сильно, что, дав наказ всей египетской армии собираться в погоню за евреями, фараон лично, без слуг, бросился запрягать свою колесницу и возглавил отряд из шестисот колесниц — этих своего рода «танковых войск» Древнего мира.

Вот как рассказывает Пятикнижие о том, что происходило дальше:

«И погнались египтяне за ними, расположившимися у моря — вся конница с колесницами фараона, и всадники его, и войско его у Пи-Гахирота, перед Бааль-Цафоном. И фараон приблизился, и подняли израильтяне глаза свои — и вот египтяне гонятся за ними; и весьма устрашились и возопили сыны Израиля к Богу...» (Исх. 14:9—10).

Ужас, который охватил в этот момент евреев, вполне понятен. Прошло всего несколько дней после их ухода из Египта — несколько дней, в течение которых они шли по вязкому песку пустыни. И вот в тот момент, когда они остановились, чтобы передохнуть у воды, только-только разбили палатки, на горизонте возникает огромная армия фараона, конница и колесницы. Да, евреев много, возможно, даже куда больше, чем всех всадников фараона, но что они могут сделать против них со своими дрекольями?! И потом, это ведь не просто всадники — это египтяне, которым они привыкли повиноваться, перед которыми всю жизнь были преисполнены почти животного страха. И вот сейчас этот страх перед недавними хозяевами снова вернулся и парализовал их волю к сопротивлению...

Иосиф Флавий, основывавшийся не только на Пятикнижии, но и на не дошедших до нас исторических источниках, рисует куда более страшную, впечатляющую и вместе с тем куда более реалистичную картину происходившего:

«Между тем египтяне скоро раскаялись в том, что дали евреям возможность уйти, и так как особенно фараон был расстроен этим, приписывая все случившееся обманному волшебству Моисея, то было решено пуститься за евреями в погоню. Взяв оружие и приготовившись к походу, египтяне приступили к преследованию, чтобы вернуть евреев назад, если бы удалось настичь их. При этом египтяне были того мнения, что раз евреям было разрешено оставить Египет, они теперь уже более не будут молиться Господу Богу своему, а так как евреи безоружны и утомлены путешествием, то рассчитывали справиться с ними без особого затруднения.

Спрашивая у всех встречных, куда направились евреи, они быстро подвигались вперед, хотя эта страна и представляла не только для целого войска, но и отдельного, одинокого путешественника огромные трудности. Моисей же преднамеренно повел евреев именно по этому пути, для того чтобы египтяне, если бы вздумали изменить свое решение и захотели бы пустить в погоню, подверглись бы заслуженному наказанию за такую гнусность и нарушение данного слова... Настигнув, наконец, евреев, египтяне построились в боевой порядок и благодаря своей огромной численности стеснили их на небольшом пространстве, что было тем легче, что у египтян было двести тысяч тяжеловооруженных (пехотинцев), за которыми следовало шестьсот колесниц и пятьдесят тысяч всадников. И вот они отрезали все пути, по которым, по их расчетам, могли бы бежать евреи, и заключили последних между недоступными скалами и морем. Таким образом, египтяне замкнули евреев в пространстве между горой и войском и заняли своим лагерем выход отсюда на открытую равнину...»

Флавий не только сообщает точную численность египетского войска (а она поистине огромна — 250 тысяч воинов, не считая шестисот колесниц!) — он помогает своему читателю зримо представить происходящее. Фараон в этом отрывке предстает перед нами как умный и талантливый полководец. Он не просто бросает свою армию на сбежавших рабов — следуя его указаниям, египетская пехота и всадники занимают все возможные пути отступления, зажимая евреев на узкой полоске между скалистыми холмами и морем. И в тот момент, когда за спинами евреев показываются боевые колесницы во главе с самим фараоном, они начинают оглядываться и понимают, что бежать некуда — впереди них простирается водная гладь, справа и слева уже ощетинились своими копьями египетские пехотинцы, по флангам которых маячат всадники. Таким образом, бежать им и в самом деле было некуда, и легко представить тот ужас, который объял их — если и не за свою жизнь, то за жизни своих жен и детей. Даже в самые страшные периоды своей жизни в Египте евреи никогда еще не были так близки к тотальному уничтожению. И потому страшные слова упрека, которые они бросают в этот момент Моисею, звучат вполне справедливо: