Галопом по Европам - Сергей Панарин

Еж не помнил, как он выбрался обратно на улицу. Во дворе соседей охотника он зачем-то направился к автомобилю, припаркованному у крыльца. Колючего шатало, тошнило, мысли прыгали в непредсказуемых направлениях. Он дотянулся до выхлопной трубы машины.

– Интересно, есть ли свет в конце тоннеля? – спросил неизвестно у кого еж, заглядывая в темное дуло выхлопной трубы. Оттуда пахло гарью и чуть-чуть той самой чудесной жидкостью, пролившейся в гараже.

Автомобиль вдруг дернулся, труба завибрировала. Лапкам Колючего стало щекотно. Он покрепче ухватился за трубу, полагая, что машину следует удержать во что бы то ни стало. Тем временем авто тронулось и мягко выплыло на проезжую часть – сосед браконьера выехал куда-то по делам.

Силенок опьяневшего до невменяемости Колючего хватило на несколько кварталов. Затем еж отпустил выхлопную трубу и клубком откатился в кювет. Там он пролежал несколько часов, а потом куда-то шел в полной темноте. Глазки ежа слипались.

Наконец он выбрел на огромное поле. Травка здесь была густая и невысокая.

Найдя странный каменный желоб, еж спустился в него и поплелся, задевая боками края. Наконец он попал в некое подобие пещерки, а чуть позже сообразил, что это труба. Слишком гладкие и правильные были стены. «Какая разница?» – рассудил Колючий, свернулся клубком и через мгновение уснул.

Проснулся он на исходе следующего дня. Может быть, он проспал бы и больше, но его разбудил странный гул, пронизавший землю и усилившийся в туннеле, где спрятался еж. Волны монотонного низкого звука растекались по трубе, проникая в тело Колючего. «В самой печенке гудит», – с отвращением отметил еж.

В душе зверька появилась тревога, граничащая со страхом. Очень неприятное было ощущение. Даже зубы постукивали.

Колючий осторожно подполз к круглому световому пятнышку, высунул нос. Запахи витали всякие, в основном, людские.

– Плохо дело, – отметил зверек.

Глазки постепенно привыкли к свету. Теперь можно было посмотреть, куда ежа занесла нелегкая.

Первым, что увидел Колючий, был, разумеется, желоб, но стоило поднять взгляд, и еж обмер. Впереди возвышался плоский пригорок, на котором толпились люди. Их было ужасающе много – многотысячная толпа. «Блин, человечий муравейник, не иначе!» – подумал тамбовчанин.

Стало ясно, откуда исходит гул. Люди вдохновенно орали, в результате получалось что-то неразборчивое. Странно, все они были в желтых с зеленым майках, трясли такими же плакатами, и даже лица у них были выкрашены в тон одежде.

Еж высунул голову, огляделся. Пригорок продолжался в обе стороны и скруглялся. С другой стороны сидели люди в синем, их оказалось куда больше, чем желто-зеленых.

– Вона как… Да это ж стадион! – Колючий присвистнул. – Как я сюда попал?!

Впрочем, этот вопрос не был насущным. Куда важнее было смыться из этого ужасного места. Еж никогда раньше не видел столько людей. А как они орали! Колючий мигом запаниковал. Ему и в голову не пришло забиться обратно в туннель.

Тамбовчанин смутно помнил путь, по которому сюда пробрался.

«Бежать! – мысленно кричал непоседа. – Двигай отсюда, Колючий!»

Он выскользнул из трубы, выбрался из желоба и попал на поле, покрытое короткой и густой травкой. Рядом с ежом торчал непонятный флаг, от которого расходились белые линии. По полю бегали самцы человека, особей двадцать. Одеты они были одинаково: майка, шорты и башмаки со страшными зубастыми подошвами. Половина людей была в зеленом и желтом, другая – в синем. Человеки перебрасывали ногами друг другу мяч, между ними сновал строгий дядька в черном. Когда он пронзительно свистел, люди останавливались.

К счастью, на Колючего никто не обратил внимания. Он посидел, затаившись, возле флага, пришел в себя. «Футбол! – вспомнил еж. – Вот и ворота стоят…» Однако мандраж не проходил, зверька угнетал рев стадиона, беснующиеся люди не вызывали у него никакого доверия.

Колючий засеменил вдоль линии к воротам. Слева от него стоял невысокий заборчик с цветастыми надписями, из-за него торчали странные широкие трубы и скалились люди. Сперва еж принял эти трубы за ружейные стволы, но потом увидел, что в дулах блестят какие-то стекла. «Что-то знакомое, – подумал Колючий. – Точно! В нашем лесу похожая штучка была у смешного газетчика. Это фотоаппараты!» Тамбовчанин чуть успокоился и двинулся дальше.

Тем временем несколько репортеров заметили зверька, торопливо топающего по кромке футбольного поля.

– Смотрите! – закричали они. – Еж!

Защелкали фотоаппараты, раздался смех. Вратарь краем глаза увидел оживление в толпе журналистов. Мяч был где-то в центре поля, и голкипер позволил себе оглянуться.

Колючий добежал почти до ворот. Вратарь удивленно улыбнулся и сделал несколько шагов наперерез ежу. Но тот проявил невиданную прыть – ускорился и буквально влетел за ворота, под железные опоры камеры, укрепленной на длинной штанге.

Вратарь заметил, что репортеры почему-то резко переключили внимание с потешного зверька куда-то за широкую голкиперскую спину. Обернувшись, он на мгновение замер, глядя на лица партнеров по команде. Лица эти выражали множество эмоций от растерянности до гнева. Нет, противники все еще были в центре поля. А мяч…

Мяч!

Мяч, летящий по высокой траектории, словно в замедленном повторе, опустился в оставшиеся незащищенными ворота.

Конечно, вратарь отмер и попытался спасти положение, даже исполнил красивый, но запоздалый прыжок.

Стадион взорвался от радостных криков. Футболисты в синем бросились к одному из своих нападающих, устроили счастливую кучу малу. Комментаторы пели: «Го-о-ол!!!» А позже, в разных спортивно-аналитических телепрограммах, всякие кажущиеся умными люди рассуждали о причинах ошибки голкипера и не могли понять, зачем тот после допущенного прокола бегал за воротами и с остервенением пинал основание съемочной установки.

Причину знали фоторепортеры – в утренних газетах появились роскошные фото: вратарь, которого оштрафовали за неуважительное отношение к телевизионной технике, и тамбовский еж по прозвищу Колючий. Он нырнул в удачно подвернувшийся дренажный желоб и скрылся в трубе, похожей на ту, в которой зверек переночевал.

Забившись в туннель, еж затихарился и, превозмогая дичайший страх, просидел почти до ночи.

Глава 6

Разведка, проведенная скунсом, была скоротечной и не столь богатой на последствия, как у Колючего, но, пожалуй, не менее драматичной.

Парфюмер Сэм легко попал к забору дома Гюнтера Айзеншпица. У его соседей справа вообще не было ограды – сразу газон. Сэм обнаружил точно такое же вентиляционное отверстие, какое привело ежа в злополучный гараж.

Скунс мохнатым полосатым змеем просочился через эту дырку в маленькое подсобное помещение. Здесь было темновато, но глаза американца постепенно привыкли к мраку. В подсобке лежали и висели разные приспособления для охоты и дрессуры: ремни, поводки, силки, капканы, клетка-ловушка, намордники, цепи, зачем-то острога, на полках – коробки с патронами, ягдташи, фляжка и прочая мелочь.

Сэм презрительно фыркнул. Люди без своих приспособлений – слабаки. Скунс прокрался к двери, толкнул ее носом. Заперто.

Парфюмер тщательно осмотрел дверь и обнаружил в ней маленький лаз вроде тех, что заботливые хозяева делают для кошек или… собак. Американец обомлел, вспомнив доклад голубя-шпиона.

«Будь осторожен, приятель, – мысленно заговорил с собой Сэм. – Псы повсюду!»

Он аккуратно приоткрыл дверцу, принюхался. Вроде бы никого. Скунс высунул голову, затем выставил передние лапки, выдвинул тело, переступил порог задними лапами, вытащил хвост, стараясь не скрипеть.

«Где собаки? Спят, наверное. Вечереет, хозяина нет, почему бы не всхрапнуть?» – размышлял скунс.

Итак, двор. Дорожки, вымощенные тротуарным камнем, аккуратные лужайки. Беседка, за ней и сам дом. О каких маленьких окошках говорил голубь? Ах, да, вот они, прямо на уровне земли. Парфюмер заспешил к стене, сунул мордашку в открытое окошко.

Клетки, клетки, клетки… В одной из них Эм Си!

– Йес! – вырвалось у Сэма.

Он спохватился, выдернул голову из окна, обернулся и увидел злые черные глаза, потом белые длинные клыки, а затем до сознания скунса дошла вся картина: огромный смоляной пес, изготовившийся к нападению.

– Вот бывают рубахи-парни, – произнес монстр, разглядывая мех Сэма. – А ты воротник-парень.

Хвост скунса резко распрямился и угрожающе задрожал. Парфюмер был готов в любую секунду применить свое химическое оружие.

– Не буди во мне зверя! – угрожающе завопил Сэм.

Голосок его предательски дрогнул, и пес непроизвольно улыбнулся.

– Хорошо-хорошо, сдай назад. Я отступаю.