Компания - Макс Барри

3. Не кажется ли вам, что вы и ваши коллеги заслуживаете такого улучшения?

Ого! На лицах тревога. Дискуссионные группы становятся еще теснее. Факт, что сама администрация так не думает, иначе условия улучшались бы без всяких анкет. Но приличия по крайней мере соблюдались всегда. На общих собраниях высшие чины в отутюженных костюмах вещают о том, что самое ценное достояние компании – это работающие в ней люди. Не слишком вяжется с бесконечными увольнениями и сокращениями, зато слушать приятно. Этот вопрос говорит о том, что рубеж перейден: если администрация ждет отрицательного ответа, то приличия больше не соблюдаются.

4. Верите ли вы в то, что администрация «Зефир холдингс» действительно улучшит условия вашего труда в результате данного опроса?

Все замолкают. Нет, разумеется. Только идиот или стажер способен в такое поверить. Именно поэтому задавать подобные вопросы не следует. Цель этой анкеты, как и ящика для предложений, – показать, что администрация интересуется мнением персонала, хотя на самом-то деле ей глубоко наплевать. Этот вопрос означает одно из двух: либо администрация отрастила себе сердце, либо опрос проводит не администрация.

5. Если вы заслуживаете лучших условий, но не верите, что администрация их улучшит, согласны ли вы, что единственный способ добиться улучшения – это удалить некомпетентную, корыстную, коррумпированную администрацию и заменить ее новой?

«Дзыннь!» На втором этаже этот звук возвещает о революции. Джонс, Фредди, Холли выходят из лифта, и головы секретарш медленно поднимаются над столами.

Так вот он какой, второй этаж! Кабинеты, кабинеты, сколько хватает глаз – никаких стойл. Солнце льется в огромные, от пола до потолка, окна. Растения сияют здоровьем. А ковер-то! Мягкий, как мох, и нет в нем дорожек, протоптанных к кофеварке и туалету. Что это, водопад? Нет, просто-напросто кулер. Но и водопад был бы только к месту в этом краю меда и клевера. Именно так они и представляли себе райские кущи, где сильные мира сего вкушают виноград, подаваемый секретаршами – ну, не виноград, так кофе, – в то время как простой люд внизу надрывается на каторжных работах. Порой эта земля обетованная показывается на обложках ежегодных отчетов в виде фона для улыбающихся руководителей, но реальность поражает куда сильнее. Где разгороженные пространства? Где затягивание ремней?

– Извините, – подает голос одна секретарша (Фредди узнает в ней девушку, пропавшую из отдела тренингов около года назад – он думал, ее уволили), – но как вы сюда попали?

Следовало бы ответить, что у Джонса есть допуск, но Джонс об этом умалчивает. Он даже Фредди и Холли ничего не сказал – они думают, что он воспользовался услугами хакера для взлома системы.

– Мы пришли, чтобы встретиться с администрацией. В полном составе.

Секретарши переглядываются.

– Нужно договариваться заранее. В любом случае к нам вы не должны приходить. Для этого имеются переговорные комнаты…

– Давайте ваших боссов сюда, – говорит Джонс. – Прямо сейчас.

Секретарши, между которыми, очевидно, выработалась некая телепатия, приходят к решению посредством одних только взглядов.

– Я позвоню мистеру Смитсону. Не хотите ли присесть?

– Нет, – говорит Холли.

У Стэнли Смитсона, вице-директора отдела обслуживания персонала, пилотирующего по своему кабинету на кожаном кресле, звонит телефон. ВАНЕССА, показывает определитель. Ванесса – его секретарша, и час назад Стэнли, кажется, достаточно четко высказал ей просьбу не беспокоить его. Стэнли сокрушенно вздыхает. Он не требует от Ванессы ничего экстраординарного. Принести иногда кофе, распечатать кое-что с его диктофона (идеи, планы, наброски меморандумов; окончательный текст составляет она, на то у нее и степень по филологии). Она же, что самое главное, должна обеспечить Стэнли покой, когда ему надо собраться с мыслями. Ничего сложного, казалось бы, верно? Не слишком превышает полномочия вице-директора большой корпорации? Видимо, превышает, поскольку вот она звонит.

Он откладывает проспект по учету налетанных миль. Главное для руководителя – свежесть мысли, поэтому Стэнли, спасаясь от корпоративных стрессов, выделяет себе время для медитации. Приказывает Ванессе ни с кем его не соединять, достает эту брошюрку и прикидывает, куда мог бы слетать за так. Это очень успокаивает. Порой у Стэнли появляется гнетущее чувство, что вся его карьера основана на обмане, удаче и подхалимаже; что на его месте вполне мог быть, скажем, Джим из охраны (простите, из службы безопасности); Джим с тем же успехом мог бы сидеть здесь и размышлять над оптимизацией процесса, а он, Стэнли, патрулировал бы гараж, следя, не тырит ли кто лазерный принтер. Но проспект авиакомпании убеждает его в обратном, поглаживает его самолюбие, снимает сомнения. Получается, что Стэнли незаурядно талантлив и прозорлив, поскольку он может слетать бесплатно в Берлин, а Джим, предположительно, не может позволить себе даже машину, выпущенную в новом столетии.

Он ждет, пока телефон прозвонит несколько раз, чтобы дать Ванессе понять, насколько она неправа. Затем нажимает кнопку громкой связи.

– Да?

– Извините, что беспокою, но к вам тут пришли.

– Вы не говорили, что у меня встреча.

– Ее и не было. Мне кажется… вам лучше выйти сюда. Стэнли хмурится. Это уж вовсе из ряда вон.

– Хорошо, – говорит он, красноречиво вздохнув в микрофон. – Иду.

Легкая улыбка на лице Стэнли быстро гаснет при виде Джонса, Фредди и Холли. Это явно не руководители, не инвесторы и не прочие имеющие значение лица. Он пробегает глазами их беджи (сам Стэнли такой не носит, считая, что это ниже его достоинства).

– Вам что-то нужно?

– Мы представляем здесь коллектив «Зефир холдингс», – говорит молодой человек. – У нас есть ряд требований.

Улыбка снова появляется на лице Стэнли, но никто из этих троих его не поддерживает, и он хмурит брови.

– Это, видимо, шутка.

– Нет. Это очень серьезно. Нам нужно видеть администрацию в полном составе.

– Это невозможно. Как вы вообще попали сюда?

– Мы полагаем, что условия труда в «Зефир холдингс» нуждаются в улучшении, – заявляет другой, низенький. – И хотим обсудить это с администрацией.

– В компании существует ящик для предложений. – Стэнли зол. Он понятия не имеет, кто эти люди, но ни один парень в обшарпанных ботинках не будет указывать Стэнли Смитсону, что ему делать. Нужна куда более дорогая обувь, чтобы командовать Стэнли. – Я просто не вижу, чего вы пытаетесь добиться, врываясь сюда таким…

– Вы нас не слушаете. Речь не о предложениях.

– Ну, довольно. Уходите немедленно. – Стэнли пытается оттеснить их к лифту, забывая при этом, что люди подчиняются ему, поскольку им платят за это, а вовсе не потому, что он являет собой образец харизмы и мужественности. Никто из троих даже с места не двигается, и Стэнли чувствует, что краска заливает его лицо. – Я звоню в службу безопасности. Надеюсь, вы понимаете, что винить за это вам придется только себя.

Он направляется к ближайшему секретарскому столу, снимает телефонную трубку. Рука у него дрожит. В физические конфликты такого рода он не вступал с семнадцати лет. В трубке что-то щелкает: незнакомая блондинка последовала за ним и выдернула шнур из розетки.

– Никто никуда не звонит, – заявляет она.

Дэниел Клаусман расхаживает по финансовому отделу, вытряхивая корзины для бумаг и наблюдая за интересной политической борьбой трех бухгалтеров. В это время у него в кармане оживает мобильник, поставленный на режим виброзвонка. Уборщик с сотовым телефоном мог бы встревожить работников «Зефира», навести их на мысли о соотношении их собственной трудовой деятельности и получаемой ими зарплаты. К такой же скромности он призвал всех агентов «Альфы», и большинство с ним согласились. Исключение составила Ева Джентис, которая паркует синий спортивный автомобиль прямо напротив здания. «Раз Блейк ездит на работу в такой машине, то почему мне нельзя?» – заявила она – и тот факт, что Блейк работает в администрации, а она отвечает на звонки, ее ничуть не поколебал. Клаусман уважает Еву, восхищается ею, но слишком уж заметна в ней эта жадность. Его уже давно грызет ощущение, что когда-нибудь Ева – по крайней мере политически – собьет его с ног и переступит через его неподвижное тело.

Оторвавшись от назревающей среди финансистов интриги, он идет в служебную комнату. Эти чуланы хороши тем, что любопытные сюда не заглядывают; кроме того, здесь в отличие от большинства помещений «Зефира» нет электронного наблюдения. Так было не всегда: камеры убрали после одного инцидента, когда Клаусман сказал что-то нелестное в адрес агента, сидевшего в это время у мониторов. Притом в чуланах иногда занимались сексом, кассеты с записью этих сцен любили крутить на рождественских вечеринках «Альфы», и Клаусман опасался, что, если тайна «Альфы» когда-нибудь раскроется, это будет выглядеть очень скверно. Орно дело построить модель компании, чтобы тайком наблюдать за служащими – даже если это когда-либо станет известно, Клаусман сможет все так же высоко держать голову в любом джентльменском клубе страны, – и совсем другое снимать скрытой камерой порнографию. Это представило бы их проект в совершенно неверном свете.