Квота, или Сторонники изобилия - Веркор

-- Но вера... ведь вера не продается, как простые рубашки, и я...

-- Все продается, отец мой, все, разница лишь в методе. Мы же продаем утомленным людям тишину, пустыню, небытие -- чудесное изобретение присутствующей здесь сеньориты. Ну, а если нам не повезет, если мы ничего не добьемся, что тогда? В худшем случае все вернется к прежнему. Вспомните-ка о Паскале и рискните, святой отец. Рискните ради веры, вы же ничего не теряете!

-- Дайте мне время поразмыслить, сын мой... -- взмолился Эспосито и, увидев, что Квота нахмурился, добавил: -- Недельку, не больше... Ну, три денечка... Два?

-- Нет. -- И Квота нетерпеливо мотнул головой: -- Вы должны решить немедленно. Вы знаете отца Альтамираса?

Услышав это имя, Эспосито побледнел. Полная противоположность ему самому, Альтамирас слыл человеком решительным, который ради достижения своих целей не останавливался ни перед чем. Эспосито задрожал.

-- Основателя секты "Небесные профсоюзы"? -- спросил он, не в силах скрыть беспокойства.

-- Тоже весьма прогрессивная секта, -- сказал Квота, -- и к тому же процветающая...

-- Ну, положим, это только он так говорит! -- резко возразил священник, побуждаемый завистью к конкуренту.

-- Нет, это правда, мне известны их доходы, -- безжалостно настаивал Квота. -- Завтра он придет ко мне. Неужели вы дадите себя обойти?

-- Значит, надо вот так, сразу... -- пролепетал отец Эспосито.

-- Куй железо, пока горячо, -- вот в чем мудрость, отец, поверьте мне. Ну чего вы сопротивляетесь? Все готово, дело только за вами... Одно лишь слово над этим святым Евангелием... одно обещание...

-- Слово?

-- Даже не слово, одно движение вашей руки, -- живо сказал Квота, подсовывая Евангелие под ладонь Эспосито. -- Браво! -- воскликнул он. -Спасибо, поздравляю вас, отец мой, вы показали себя человеком дела! Наш союз будет плодотворным, можете не сомневаться. Итак, во имя экономики Тагуальпы, во имя процветания ваших "когорт", ради вящей славы господней!

Квота поднялся, широко раскинув руки, словно протягивая дарующие длани. Эспосито робко улыбнулся и глубоко вздохнул. И вздох этот выражал боязливое недоверие, умиротворенную, трусливую покорность перед свершившимся фактом и первые проблески рождавшейся надежды.

11

-- Так с чего же мы начнем? -- спустя несколько минут нетерпеливо спросил Эспосито. -- Я имею в виду наше общее дело. Вы уже разработали план?

-- Чуточку терпения, -- ответил Квота, подталкивая священника к выходу. -- К чему такая спешка, времени у нас хватит, мы с вами еще повидаемся.

-- Но мне уже невмоготу ждать, -- сладострастно хихикнул священник. -Право, я как ребенок... о мои овечки! Я горю желанием приняться за дело.

Квота помог Эспосито нацепить его антифон, микротелевизор, скребницу и баллон с оксигенолем.

-- Ну, отец мой, до скорой встречи, -- сказал он, протягивая Эспосито его шляпу с биноклем. -- Чуточку терпения, и все будет в порядке. Я вас извещу...

-- Надеюсь, вы не сделаете ему ничего плохого? -- встревоженно спросила Флоранс, когда святого отца удалось наконец выдворить. -- Было бы просто ужасно злоупотребить таким простодушием...

-- Полноте, отец мой... то бишь, дочь моя... то есть моя дорогая Флоранс, еще неизвестно, кто чем злоупотребляет, -- заметил Квота. -- В конце концов, что такое его церковь? Страховое общество для предусмотрительных душ. Но награды святой отец прикарманивает, а все неприятности пусть расхлебывает боженька. Делает он это, не сомневаюсь, из самых чистых побуждений... Пусть это будет простодушием, если вам так хочется... Ну, пошутили и хватит. Не заставляйте меня повторяться. Мне нужна религия -- все равно какая, лишь бы она помогла воспитать в людях нравственную дисциплину, ибо без нее кое-какие меры, необходимость в которых давно назрела, не только не встретят у населения должного признания, но даже вызовут сопротивление.

-- Ах так... а какие же меры?

-- Поедемте со мной на заседание кабинета министров, и вы услышите сами.

Час спустя Квота говорил министрам:

-- Сеньоры, судя по некоторым бесспорным признакам, пока, к счастью, еще малочисленным, но пренебрегать коими было бы неблагоразумно, у потребителей наступило своего рода пресыщение, потеря аппетита. Наша обязанность -- немедленно начать борьбу с этими явлениями.

Если мы тщательно изучим американскую экономику, то заметим, что руководствуется она одной бесспорной истиной, а именно: чем скорее вещь приходит в негодность, тем скорее нужно заменять ее новой. Тогда как, чем выше качество товара, тем больше оттягивается его замена, что в корне противоречит основам экспансивной экономики.

Отсюда вытекает всем известный закон: увеличение выпуска определенного товара требует сокращения срока пользования им потребителя.

Что было сделано до сегодняшнего дня? Были изучены и установлены сроки, которые нельзя превышать, чтобы не отвратить клиента от покупок. Казалось бы, вполне логично. Но так ли оно на самом деле? Может быть, вместо того чтобы идти навстречу покупателю и производить добротные вещи, нам следует поступить как раз наоборот: воздействовав на покупателя, выпускать товары, которые будут приходить в негодность в максимально короткий срок.

Обратимся к наиболее яркому примеру, к нейлоновым чулкам. Вначале, когда их требовалось ввести в моду и вытеснить шелковые, их делали практически неизносимыми. Но это, естественно, имело чисто временный характер. Когда с шелковыми чулками было покончено, наладили выпуск таких нейлоновых чулок, которые уже через несколько недель начинали "ползти". Затем, постепенно они делались все менее прочными, до той поры, пока покупатели не стали выражать свое неудовольствие. Таким образом, выяснилось, что в случае, если срок носки чулок меньше недели, их просто перестают покупать, что грозит затовариванием. Но было ли это доказано на практике или это только наше предположение? Вот в чем вопрос!

Я лично, например, убежден, что вполне возможно найти способ постепенно приучить женщин к мысли, что чулки носятся три дня, один день, полдня, а то и один час.

Все сказанное относится не только к нейлоновым чулкам, но и к любому товару. Возьмем хотя бы автомобильные моторы. Почему к ним не применяется это золотое правило? Почему их изготовляют из сверхпрочной стали? Это же нелепость, это противоречит экономике, а тем самым и государственным интересам. Нелепо и недопустимо, чтобы двигатель работал, хотя машина прошла уже тридцать тысяч километров. Наш долг -- запретить употребление специальной стали для производства моторов. Наоборот, необходимо обязать промышленников производить двигатели только из легких сплавов, затем перейти к пластигласу, а там и к фарфору. Так, постепенно понижая качество продукции, мы приучим автомобилистов к мысли, что первое время мотора будет хватать на двадцать тысяч километров, потом -- на десять тысяч и, наконец, на тысячу километров, мало-помалу все будут считать эту цифру вполне нормальной. Вот, сеньоры, в чем первейшая задача наших конструкторских бюро.

Однако было бы неосмотрительно рассчитывать на то, что поначалу это мероприятие не встретит сопротивления со стороны покупателей. Поэтому мы уже сейчас должны подготовить ряд приказов, которые пресекли бы в самом зародыше любое проявление недовольства.

Сеньоры, пусть и здесь нам примером послужит Америка. Посмотрите, что там происходит хотя бы в области недвижимого имущества. Сначала они строили небоскребы, рассчитанные на шестьдесят лет. Однако очень скоро поняли, что такой долгий срок ущемляет интересы строительных компаний. И вот теперь, как только небоскребы переходят двадцатипятилетний рубеж, их облагают такими огромными налогами, что куда выгоднее сносить их и воздвигать новые. Это дало замечательные результаты: строительство настолько расцвело, что недавно конгрессу было предложено сократить срок до пятнадцати лет. Их метод, сеньоры, указует наш долг. Наш долг -- установить для каждой вещи ограниченный срок пользования, по истечении которого на ее владельца налагается столь тяжелый налог, что он вынужден будет отделаться от нее. Нужно добиться такого положения, чтобы после года работы старого автомобиля, холодильника, телевизора их было бы дороже сохранять, чем купить новые. И скоро, очень скоро, можете мне поверить, этот налог, равно как и элемент непрочности, заложенный во все промышленные товары, будет считаться совершенно обыденным явлением. Постепенно мы сможем еще сократить эти сроки. В конце концов покупатели примирятся с тем, что нужно заменять машину каждые три месяца, тем более если за это время она благодаря употреблению слишком тонкого стального листа приобретет вид старой кастрюли. Наша задача -достичь того, чтобы у владельца машины, которая отслужила полгода, появился комплекс неполноценности и ему было бы стыдно ездить на таком драндулете. Или же, если он не клюнет на эту удочку, мы задушим его налогами.