Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

Александр представил себе лицо старика Фурукавы, когда он увидит здесь все эти украшения.

– Я спрятал внутрь них колокольчики. – Кисё добавил в хайбол содовой, еще раз перемешал и поставил готовый коктейль перед Александром. – Странно, что их сразу не делают с колокольчиками внутри, ведь праздник состоит из цвета, света и мелодии. К тому же нынешний тайфун играет очень красивую музыку. У меня, к сожалению, закончилась лимонная цедра, может быть, посыпать его цукатами?

– Нет-нет, не нужно…

– Есть еще смесь шоколадной крошки с безе для парфе.

– Не нужно, Кисё, перестаньте. Что за привычка сыпать во все подряд цукаты и шоколадную крошку?

– Как скажете. – Официант пожал плечами, вытащил из шкафчика упаковку посыпки для парфе, насыпал полную пригоршню и отправил в рот. – Вообще мы в Японии тоже считаем, что мужчине неприлично слишком любить сладкое, но я ничего не могу с собой поделать. В школе надо мной часто из-за этого подшучивали. Но, по крайней мере, я всегда получал удовольствие от шоколада на День святого Валентина.

– Девушки часто дарят вам шоколад?

– Ну не то чтобы очень часто…

Александр вдруг почувствовал, что в спину ему кто-то смотрит. Обернувшись, он увидел в аквариуме громадного осьминога, прижавшегося к стеклу. Осьминог был багрового цвета с темными, почти черными прожилками, ветвившимися на его голове и свернутых в большие кольца щупальцах. Круглым глазом с горизонтальной полоской зрачка осьминог смотрел на Александра.

– Аа, заметили его наконец. – Кисё плеснул себе в бокал неразбавленного виски и сделал пару глотков. – Как вам наш о-тако-сама?[202]

– Ничего себе… – Александр слез со стула и подошел к высокой стенке аквариума. Осьминог пошевелил щупальцами и как будто привстал, не отрывая от Александра внимательного взгляда. – Какой здоровенный…

– Да уж, было непросто уговорить его попасться в сеть.

– Уговорить?

– Есть история, в которой рассказывается, что старый осьминог попадается в сети рыбаков только тогда, когда сам этого захочет, Арэкусандору-сан.

Александр хмуро посмотрел на Кисё.

– Разве может осьминог сам захотеть стать сашими или отправиться в тако-набэ?[203]

– Это связано с циклом перерождений. – Кисё отпил еще виски. – Давным-давно в Японском море жил один очень старый осьминог, который накопил огромные богатства и день и ночь сидел на груде сокровищ, обхватив ее своими щупальцами. Он был настолько старым, что его глаза почти ничего не видели, а на коже и даже на присосках выросли водоросли, как на панцире древней черепахи. Много раз к осьминогу приходил бог смерти и говорил, что пришло время покинуть мир живых, но осьминог упрямился, потому что ему было жаль расстаться с накопленными богатствами, ведь ничто на свете он не любил больше, чем свою гору сокровищ. В конце концов у бога смерти закончилось терпение, и он пообещал осьминогу, что после смерти тот переродится самым богатым даймё в Японии. Осьминог, едва это услышал, поплыл к поверхности и, заметив своими подслеповатыми глазами рыбацкую сеть, сам забрался в нее и стал ждать, когда его вытянут наружу.

– Так он и погиб? – Александр осторожно дотронулся до стекла аквариума пальцами, и осьминог тотчас протянул с другой стороны щупальце и тоже провел им по стеклу.

– Нет, – Кисё отрицательно покачал головой, – осьминог был слишком огромным, ведь его родичи растут всю жизнь, а его жизнь была такой длинной, что он и сам не мог вспомнить, сколько дней и ночей провел на морском дне. Когда рыбак попытался вытянуть сеть, лодка не выдержала и перевернулась. Рыбак утонул, а осьминог, выпутавшись из сети, вернулся на морское дно к своей горе сокровищ, очень огорченный, что ему не удалось переродиться богатым даймё. Бог смерти же, получив взамен другую жизнь, решил оставить старого осьминога в покое, так что тот, возможно, до сих пор живет где-то на дне Японского моря.

– Да ну вас, Кисё! – Александр снова уселся за барную стойку и взял в руку бокал. – Опять вы придумываете?

Кисё засмеялся.

– Можете пойти в местную библиотеку и попросить госпожу Ясуду разыскать для вас эту историю, если мне не верите.

– Госпожа Ясуда – это ведь тетя Томоко?

– Да… – Кисё вдруг запнулся, как будто вспомнил что-то важное. По лицу его пробежала тень. – Да, Арэкусандору-сан, кстати, я сегодня видел Ясуду-сан, совсем недавно, меньше получаса назад… когда выходил из «Тако» вынести мусор к контейнерам.

Александр крепко сжал бокал и залпом допил ледяной хайбол, рассыпавшийся в его груди мелкими стеклянными осколками.

– Меньше получаса назад? Что она делала на улице посреди ночи?

Кисё мельком взглянул на часы у себя на запястье.

– Я не знаю. Я поздоровался с ней и предложил ей зайти в «Тако», но она отказалась. Кажется, она была чем-то сильно расстроена. – Он дотронулся кончиками пальцев до своей щеки под глазом. – Честно говоря, Арэкусандору-сан, когда вы вошли, я подумал, что вы повстречали Ясуду-сан…

– Что? – Александр тоже дотронулся до своего лица и нащупал полоску запекшейся крови. – Вы что, думали, это Томоко мне лицо расцарапала?

– О, ну… простите меня, Арэкусандору-сан, – Кисё поклонился. – Я виноват. Я просто подумал…

– Это сделала ваша ненормальная подруга, Кисё, а вовсе не Ясуда-сан!

– Вы, наверное, имеете в виду Араи-сан… О да, в это я могу поверить, Араи-сан могла бы наброситься на мужчину с кулаками! Не девушка, а настоящий маленький дракон!

– Послушайте, Кисё, извините меня… – Александр резко поднялся со стула.

– Да, Арэкусандору-сан? – Кисё посмотрел на него пристально и выжидательно, как обычный официант, готовый принять заказ у клиента. Его лицо оставалось совершенно непроницаемым.

– Нет, ничего… – Александр отступил на пару шагов, затем развернулся и бегом бросился к двери.

Кисё проводил его немного удивленным взглядом, но даже не попытался окликнуть, и когда за Александром закрылась раздвижная дверь, он не торопясь допил свой виски, после чего взял оба бокала и отнес их в мойку.

Оказавшись на улице, Александр вдруг сообразил, что не заплатил Кисё за хайбол и не помнит, где оставил куртку покойного мужа Мацуи-сан – скорее всего, в «Аваби», оттуда он вроде бы вышел вместе с Кими уже без куртки, в одной рубашке. Он снова дотронулся пальцами до царапины на своей щеке – она саднила. Хорошо же он, наверное, сейчас выглядит – насквозь мокрый и с расцарапанным лицом, хоть бери и веди в полицейский участок. Где-то неподалеку со скрипом открылась дверь и послышались разгоряченные алкоголем мужские голоса и женский смех, потом все снова стихло. Холодный порыв ночного ветра толкнул его в плечо, и Александр, будто очнувшись, бросился бегом по мокрой улице в сторону побережья. От залива Микава «Тако» отделяли двухполосная автомобильная дорога, в это время суток совершенно пустынная, невысокая живая изгородь из камелий и широкий галечный пляж. За пляжем ближе к святилищу Хатимана берег становился каменистым и состоял из огромных плоских плит отполированного морем светлого с темными прожилками камня. Александр был уверен, что Томоко пошла именно туда, потому что с противоположной стороны в море вдавалась окруженная грядой бетонных волнорезов пристань, к которой причаливали паромы из порта Кова – даже в дневное время в хорошую погоду можно было переломать ноги, попытавшись подняться на нее со стороны пляжа. За святилищем была еще одна пристань – она редко использовалась, по крайней мере Александр не видел, чтобы к ней швартовались рыбацкие сейнеры. Возможно, она была слишком длинной и потому считалась неудобной – идти по ней до берега нужно было довольно долго, зато к столбикам ее ограждения были привязаны старые глиняные ловушки для осьминогов, в которых по ночам зажигались лампочки; в первую ночь на Химакадзиме Александр их видел: казалось, что в темноте по морю плывет огромный светящийся угорь.

Он