НЛО майора Казанцева (СИ) - Рясной Илья

Вряд ли кто всерьез рассматривает эту планету как объект для освоения. Слишком уж она неуютная. На Марсе куда лучше и спокойнее. Там тебя не сожрут и не утопят. Только может занести липкой красной пылью и мелким песком. Но для ученых Венера была кладезем открытий и кардинальной смены представлений по геологии, биологии и сотням других научных дисциплин. Поэтому мы так упорно стремились туда.

На орбите мы болтались уже почти неделю. И никак не могли определиться с зонами высадки. Первоначальные планы рушились из-за погодных аномалий на поверхности. График исследований трещал по швам. Поэтому все пребывали в угрюмом состоянии духа.

- Ждать больше нельзя, - сказал я и ткнул указкой в карту планеты, выведенную на большой экран на корабельном мостике. – Я высаживаюсь сюда.

Венера на две трети состоит из болот. То место, что на земле занимают океаны, там занимают топи. С островами, архипелагами. Планета болот и совершенно невероятной свирепой живности. На один из таких архипелагов мы и должны были привенериться.

- Почему? – недоуменно посмотрел на меня капитан.

- Нам надо туда, - настойчиво произнес я.

Капитану «Адмирала Макарова» еще перед полетом очень серьезно и обстоятельно объяснили, что мое «надо» - это закон.

Место предлагаемой мной высадки было проблемное и опасное. Погода там была дрянная – то ураган, то торнадо. Но капитан, наткнувшись на мой твердый взгляд, только недовольно кивнул и криво усмехнулся:

- Клуб самоубийц. Кто с тобой пойдет?

- Я! - подал голос Ламберто. – Лучше меня никто не справится с десантным модулем!

Вот мы и нырнули в плотную атмосферу Сестры Земли. Испытали все удовольствия тряски и болтанки, которые задались целью стереть в порошок несовершенное человеческое тело.

Мы были уже у самой поверхности, когда болтанка прошла. Ненадолго. Вскоре начался Ифрит.

Ученые до сих пор ломают голову над тем, откуда берется дикая энергетика этого явления, и как такое вообще может быть. Он будто взрыв. Перед ним дуют обычные злые ветра Венеры. Или вообще все может быть тихо. И вдруг атмосфера вскипает ураганами, торнадо, расчерчивается иероглифами молний. Плюс к этому электромагнитная аномалия, которая глушит радиопереговоры даже надежнее, чем пыльные бури на Марсе.

Ифрит и снес с неба наш модуль, почти что приземлившийся.

Наш аппарат болтало, как носки в стиральной машине. Однажды даже его перевернуло вверх ногами. Ламберто пытался вывести двигатели на форсаж и вырваться наверх. Не тут-то было. Очередным налетевшим порывом стихии нас унесло вниз.

Мы со всей дури налетели на скалистый берег. Ударились об него брюхом. Рикошетировали. А потом в воздухе модуль стал разваливаться. С хрустом отвалилась хвостовая часть.

Сама кабина, слава те Господи, не пострадала. И мы, подняв брызги, приземлились, наполовину утонув в болоте. И оказались в изолированном мирке в несколько квадратных метров. В мирке, отделенном бронестеклом от стихии смерти, которая тянулась к нам своими щупальцами.

Но это было только начало неприятностей. Когда подбили итоги, то стало совсем кисло.

Ламберто сильно пострадал и еле двигался. Расшиб все, что только можно. Тяжело дышал со сломанными ребрами. В отличие от меня, живучего, как кошка и такого же ловкого.

Придя в себя в накренившейся кабине, итальянец тут же с громадным усилием поднял руку с нацепленным на нее контактным блоком управления и задал тестовую диагностику. Автоматика модуля работала и с готовностью сообщила: двигателей у нас теперь нет, связи нет. Подняться не сможем. Но это еще не беда. Через сто двадцать земных часов Ифрит заглохнет, и за нами спустятся спасатели, придя на сигнал маячка. Столько времени в герметичной кабине мы продержимся без труда. Но вот только эта новость была не последней. После следующей Ламберто прохрипел:

- Поздравляю, Анатолий. Нам конец!

И пояснил, едва шевеля губами, что ста двадцати часов у нас нет. В отвалившейся части нашего аппарата были все запасы еды. Но бог с ней, аварийный паек при нас, да и похудеть не мешает. А вот кислород. Там были все его запасы. И там же силовые картриджи для концентраторов кислорода, которого в атмосфере было немного, и его извлечение требовало больших расходов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

По всем расчетам выходило, что через семьдесят часов мы в любом случае задохнемся.

Я про себя самыми ласковыми словами обматерил конструкторов, которые запихали все спасательное оборудование и жизненно-необходимые запасы в двигательный отсек. С другой стороны, как они могли предположить, что модуль так удачно развалится напополам? Эх, мне выжить бы. Я уж постараюсь красочно изложить конструкторам их раздолбайство! Только бы выжить!

Итальянец был плох. Он стонал. Потом с трудом приподнялся и прохрипел:

- Арифметика простая. Из нас выживет кто-то один… Если уйдешь ты, я сдохну без помощи. Если уйду я, ты выживешь.

- Не говори ерунды! – взорвался я.

- Это не ерунда… Мне плохо, Толя. Пристрели меня, что ли. Или дай возможность самому… Ты выживешь… Только расскажи моей маме, что в последние моменты жизни я думал только о ней. И о сестре…

Я аж зааплодировал:

- Ну, прямо героическая мелодрама! Хватит бубнить! Выживем вдвоем. Или никто!

Решение было совершенно четкое. Нет, если по логике, то он был совершенно прав. Простая математика – две жертвы Венеры хуже, чем одна. Но у нас так не делается. Я так не мог. И ничего не могло заставить меня поступить так.

Тем более была у меня призрачная надежда. Совсем крохотная. Но я намеревался биться до конца.

А пока надо было отдохнуть. Я вколол Ламберто поддерживающие препараты. И сам просто отключился.

Толкнуло что-то внутри меня часа через полтора. Я встряхнул головой. И увидел, как в полутьме кабины итальянец дополз до аптечки и запихивал в рот горсть экстремальных стимуляторов «альфа-сила». Они предусмотрены на самый крайний случай, когда этих самых сил уже нет, а они нужны для выживания. Горсти как раз хватило бы, чтоб с гарантией упокоить навсегда.

Я прыгнул вперед, выбил из ладони итальянца таблетки. Открыл рот, заставляя выплюнуть. Благо, он не успел проглотить.

- Ламберто, ты дурак? – я держал его за плечи, старясь глянуть в глаза, которые тот прятал. - Я сказал, что вытащу. Значит вытащу. Поклянись, что не будешь глупить. Ну…

- Клянусь, хорошо. Партбилетом и католическим медальоном, - усмехнулся он, приложив руку к груди, где у него висел старый фамильный медальон.

- Я тебе поверю. Если обманешь, клянусь, что этот энерган сожру сам. Я это сделаю.

- Не обману, Анатолий. Клянусь… Что ты хочешь предпринять?

- Найти отвалившийся отсек.

Итальянец презрительно скривился…

А я, взяв детектор металла, отправился в первую вылазку.

Болота Венеры – это нечто инфернальное, особенно во время Ифрита. Ветер норовит сдуть тебя и утопить в жиже. Молнии над головой горят, как лампочки, не переставая. Небо такое низкое, что, кажется, до него можно дотянуться, если хорошо подпрыгнуть вверх.

И еще была жара. Такая сильная, что пробивалась даже через охлаждающую систему скафандра. Вода в болоте находилась на грани кипения, вокруг поднимались густые испарения.

Чавкающая жижа под ногами. Слава Богу, вокруг было мелко. Но случались провалы. И в этой жиже я ощущал, как проскальзывает что-то большое и сильное. То ли змеи, то ли какие-то адские чудовища. Однажды меня задело упругое тело так, что отбросило на пару метров. Не дай Бог решат поохотиться на меня.

Пострелять мне пришлось чуть позже. Бесформенная лоснящаяся черная тварь, выбравшись на берег, со шлепками бросилась на меня. Три пистолетных выстрела замораживающими газовыми сгустками образумили чудище. Оно распласталось на земле, а потом с трудом поползло в болото.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Суша поднималась и опять уходила в болотную чавкающую муть. Я прокладывал маршрут, водя стволом чувствительного дистанционного металлодетектора из стороны в сторону. И не находил ничего.