Греция. Лето на острове Патмос - Том Стоун

Где-то глубоко внутри меня тоненький голосок нашептывал мне, что моя молодость прошла и я уже не тот, что прежде, и с этим пора смириться и успокоиться, пока еще не слишком поздно. Одна из посетительниц, американка греческого происхождения, заявившаяся к нам один раз пообедать и больше не появлявшаяся, высказывала схожие опасения. Впрочем, она, словно сивилла, знала обо мне куда больше, чем я сам. «Знаете, — совершенно неожиданно заявила она, — вам надо подумать о преподавании. На севере Греции есть частная школа, которой владеют американцы. Она бы вам идеально подошла. Вот номер телефона этой школы. Попросите, чтобы вас соединили с Джорджем Дрейпером. Это заместитель директора. Скажите, что вы от меня». Она написала свою фамилию, оплатила счет и ушла. Больше она к нам не приходила. Встреча с ней была весьма неожиданной, а женщина казалась столь уверенной в том, что наилучшим образом мне подходит, что я в один момент вообще думал выкинуть все случившееся из головы. Однако в Греции со временем усваиваешь, что обращаться подобным образом с подарками судьбы себе дороже, и я сохранил бумажку.

Тем временем «Прекрасная Елена» приобретала все большую известность, и мне все чаще казалось, что теперь ею владели не мы, а клиенты. С каждым днем она все сильнее напоминала набирающий скорость поезд — соскочить с него на полном ходу не представлялось возможным. Каждое утро, вне зависимости от степени усталости, не обращая внимания на ноющую боль в ногах, мне приходилось стаскивать себя с постели. В голове все плыло, тело еле слушалось, но у меня не оставалось другого выхода. Мне вновь и вновь приходилось выходить на бой с чудищем, которое я сам и породил. Каждым утром я возвращался к сизифову труду — я закатывал валун в гору (готовил обед и ужин), а в районе трех часов ночи этот валун, воплощавший в себе мои обязанности и дела, с грохотом катился обратно под откос. Там, у подножия горы, он ждал меня до следующего утра. К нему я являлся ни свет ни заря и снова, преодолевая сантиметр за сантиметром, принимался толкать его вперед, вверх по склону, и так весь день, а ночью он привычно рушился вниз…

С другой стороны, вне зависимости от степени усталости, всякий день повторялось одно и то же чудо — как только наступало время обеда и начинался наплыв туристов, я чувствовал мощный приток адреналина в кровь, помогавший мне не просто оставаться на ногах до конца рабочего дня, а бегать, оставаясь при этом услужливым и вежливым.

Теперь в таверне и по вечерам было битком народу. Некоторые из посетителей приезжали в Ливади на лодках, некоторые ради ужина проходили пешком от порта целых восемь километров. Пару раз в заливе становилась на якорь яхта, пассажиры спускали на воду шлюпку и отправлялись на берег, чтобы поесть в оригинальном ресторанчике, которым, между прочим, управлял не кто-нибудь, а настоящий американец. При этом были в таверне и постоянные посетители, регулярно обедавшие и ужинавшие у нас. Некоторые из них, урча от удовольствия, с благодарностью говорили нам, что «обрели дом вдали от дома».

На дальнем краю пляжа открылась закусочная, но даже это событие не вызывало у нас беспокойства. Ею заведовал молодой житель Патмоса по имени Тео. (Как вы думаете, сокращение от какого имени? Правильно, от Теологоса.) Наш конкурент обосновался в саду, прилегавшем к домику его тетушки. Его заведение стало неплохой альтернативой «Прекрасной Елене» и помогло немного разгрузить нашу таверну. Тео бывал в других странах, готовил салаты, тосты, коктейли с крошечными бумажными зонтиками в стаканчиках, а кроме того, сдавал в аренду шезлонги с зонтами. На обед у него собиралось немало народу. До нас доходили слухи, что к нему наведывалась и Мелья с друзьями из Афин и Европы. Впрочем, какая разница? Стоял июль, и у нас не было отбоя от клиентов.

Быстро проносились последние июльские деньки, и мы на всех порах все ближе и ближе приближались к пятому августа — Преображению Господню. Мне врезалась в память картина: на дороге стоят растерянные Стелиос и Варвара и с изумлением взирают на орды посетителей, устремляющиеся в таверну и на пляж, туда, где мы в тени тамарисков расставили столики. Должно быть, дело происходило в воскресенье, поскольку супружеская пара была одета во все лучшее — в такой одежде они ходили в церковь. Варвара красовалась в только что выглаженном белом платье, украшенном выцветшим узором розовых и лиловых цветочков, а Стелиос щеголял в единственных имевшихся у него приличных серых брюках, потрескавшихся коричневых туфлях и белой рубашке без галстука, застегнутой на все пуговицы.

Я немедленно бросил все дела и поспешил к ним.

— Подождите, пожалуйста, буквально минуточку, — проговорил я, — вот-вот освободится место…

— Не надо, Тома, — махнул рукой Стелиос, — все в порядке. Мы просто зашли тебя навестить.

— Вы не хотите перекусить?! — вскричал я.

Варвара улыбнулась мне одними лишь помутневшими голубыми глазами.

— В другой раз, — произнесла она.

— Тома! — Ламброс звал меня обратно, в сутолоку и суету таверны. — Счет!

— Погодите, — бросил я, повернувшись к Стелиосу и Варваре.

Я поспешил выписать счет. Когда я с этим покончил и кинулся обратно, чтобы провести Варвару и Стелиоса к освободившемуся столику, они уже исчезли.

— Слишком много народу, Тома, — виновато улыбнувшись, пояснили они мне дома.

На последний день июля выпадал день рождения Лили, и мы решили устроить ей праздник, но только не в «Прекрасной Елене», а на пляже возле северо-восточной оконечности острова. Этот пляж назывался Агрио яли, что значит Дикое побережье. Название объяснялось тем, что земли, прилегавшие к пляжу, практически не возделывались, да и само место находилось на значительном удалении от таких культурных центров, как Хора и монастырь Святого Иоанна. Пляж представлял собой изумительное обособленное местечко, к которому даже не было проложено дорог. Добраться до него можно было только на лодке. Путь из Ливади занимал около двадцати минут.

Празднование дня рождения должно было начаться после того, как основная масса посетителей «Прекрасной Елены» разошлась бы по домам, то есть около полуночи. На день рождения Лили пригласила меня с Даниэллой и еще нескольких друзей — как иностранцев, так и греков. Ни Деметру, ни Теологоса, ни мальчиков она не позвала. Лили хотела вырвать у них Мемиса и, по возможности, полностью заполучить его в собственное распоряжение.

В последнее время отношения у них не складывались. Об этом я догадался по некоторым греческим фразам, которые Лили недавно попросила меня написать ей в блокноте. Одна из них была вопросом: «Почему ты опоздал?», а вторая — «Я имела в виду совсем другое».