Дом Павлова - Лев Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На новогодний ужин пришли гости из роты, из батальона. Уже сложилась традиция: когда торжество — собираться в Доме Павлова. Щедрые старшины нашли к положенным см граммам добавку, и были подняты тосты за успехи в наступающем году.
Завели патефон. Его репертуар теперь расширился. Где-то наверху в квартире отыскалась груда пластинок. Кажется, уже сто раз сюда заглядывали, и вот — сюрприз! А в придачу еще один превосходный подарок: коробка иголок… Все же концерт заключила пластинка-ветеран, та, что про степь широкую да про волжский утес.
Потом пели песни. Дорохов и Драган, земляки с Черниговщины, оба из Прилукского района, затянули свою, украинскую, о девушке, оставшейся на порабощенной врагом земле. Песня навеяла грусть. Все как-то притихли, задумались.
Потом пела санинструктор Валя Пахомова. Она обладала приятным контральто и знала много забавных частушек. И всегда-то у нее найдется новинка! Оставалось загадкой: где она их достает? Не сама ли, черноокая, их (сочиняет?
Приближалась полночь, и Дорохов стал с опаской поглядывать на часы. Валя все пела. На этот раз — про двух солдат, безнадежно влюбившихся в медицинскую сестру. К счастью, романтическая история хоть была и длинноватой, но закончилась вовремя. И заместитель командира батальона многозначительно сказал:
— Товарищи! До Нового года остается две-три минуты… Выйдем на воздух.
Все поняли: что-то готовится.
И действительно, ровно в двенадцать часов из мощных громкоговорителей, установленных за Волгой, раздался голос. Это было поздравление с Новым годом. А затем последовала команда:
— Из всех видов оружия — огонь по врагу!
Сразу же заговорили душки и минометы, бронебойные ружья и пулеметы. Свой смертоносный груз послали в стан врага реактивные установки — «катюши». Под громкие возгласы «ура!» люди стреляли из автоматов и карабинов.
В какое-то одно мгновение весь этот шквал огня обрушился на заранее пристрелянные позиции противника.
Те, кому довелось быть свидетелями этого огненного новогоднего салюта, запомнили его на всю жизнь.
В начале января сорок третьего года противник, укрепившийся в городских кварталах, и вовсе притих. Но там, на внешнем кольце окружения, сильные бои продолжались. Железные тиски вокруг сталинградской группировки гитлеровцев с каждым днем сжимались все теснее и теснее.
Восьмого января представитель Ставки Верховного главнокомандования Красной Армии Н. Н. Воронов и командующий Донским фронтом К. К. Рокоссовский предъявили окруженным войскам противника ультиматум о капитуляции.
«Все надежды на опасение ваших войск путем наступления германских войск с юга и юго-запада не оправдались… — говорилось в советском ультиматуме. — Положение ваших окруженных войск тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зима только начинается, сильные морозы, холодные ветры и метели еще впереди, а ваши солдаты не обеспечены зимним обмундированием и находятся в тяжелых антисанитарных условиях… У вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежное, и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла…»
По условиям капитуляции, всем сдавшимся в плен гарантировалась жизнь и безопасность, сохранение военной формы, знаков различия, орденов, личных вещей и ценностей, обеспечивалось нормальное питание, а раненым, больным и обмороженным — лечение.
«При отклонении вами нашего предложения о капитуляции, — говорилось в заключение, — предупреждаем, что войска Красной Армии и Красного Воздушного флота будут вынуждены вести дело на уничтожение окруженных германских войск, а за их уничтожение вы будете нести ответственность».
Немецко-фашистское командование, имевшее возможность предотвратить катастрофу, не вняло здравому смыслу. Ультиматум был отвергнут.
Утром десятого января, в восемь часов пять минут, на гитлеровцев снова обрушился шквал артиллерийского огня, обрушились удары бомбардировочной и штурмовой авиации.
Пятьдесят пять минут длилась эта небывалая по своей силе артиллерийская и авиационная подготовка.
Ровно в девять советская пехота, поддержанная танками, перешла в атаку.
Шестьдесят вторая армия, в которую входила Тринадцатая гвардейская стрелковая дивизия, тоже перешла в наступление. Гитлеровцев стали выбивать из развалин, отвоевывая квартал за кварталом. Противник оказывал сильное сопротивление. Особенно упорно держался он в районе заводов.
Сорок второй полк Елина к этому времени перевели в поселок завода «Красный Октябрь», и здесь он две недели вел тяжелые бои.
Очень трудным был штурм «дома со скворешней» — так его назвали из-за причудливого мезонина. Пулеметчик засел в теремке и не давал поднять головы. Фашисты упорно обороняли этот дом, а в одном месте даже отрезали горстку наших людей. На помощь к ним не пробраться: подступы простреливал снайпер. Но более опасным оказался пулеметчик в «скворешне». Два или три связных не прошли и половины пути…
Тогда Дорохов — он возглавлял штурм этого дома — обратился к Воедило:
— Ну, Коля, наберись храбрости… — Тяжело мне тебя посылать, а надо!
И снова этот бесстрашный парень — уже в который раз! — проявил сноровистую солдатскую смекалку.
Выследив, откуда бьет снайпер, Воедило, тесно прижимаясь к стене, пополз. Главное теперь — быть по отношению к снайперу в мертвом пространстве. Это ему удалось. Он сумел незамеченным пробраться сквозь расположение противника к тем, кто был отрезан. Передав приказ Дорохова — держаться! — и выяснив обстановку, связной ползком же пустился в обратный путь. Вернулся он весь в поту, хотя на дворе стояла зима…
— Ваше задание выполнил, товарищ старший лейтенант, — доложил он, тяжело сопя. — Ребята закрепились, ждут помощи… А снайпер — вон в том окне, — добавил он словно между прочим.
Золото, а не парень! Дорохов готов был его расцеловать.
Меткий бросок гранаты в окно, где Воедило высмотрел снайпера, и уже можно двигаться дальше. Еще один смелый рывок вперед — и вот уже этот дом, с шаткой лесенкой, ведущей в «скворешню»… Здесь у Дорохова с вражеским пулеметчиком дошло до рукопашной…
За этот бой он получил орден Красной Звезды. А в армейской газете появилась заметка, которая так и называлась: «Храбро дрался Алексей Дорохов».
Две недели воевал сорок второй полк в развалинах рабочего поселка завода «Красный Октябрь». То были тяжелые кровопролитные бои. Из участников обороны Дома Павлова в эти дни получили ранения Афанасьев, Рамазанов, Свирин…
Именно здесь, в районе заводского поселка, был осуществлен замысел советского командования — встречными ударами с запада и с востока расчленить окруженную группировку на два части.
Рано утром 26 января, без артиллерийской подготовки, советские армии перешли в новое наступление. С запада двигались два армии — двадцать первая генерала И. М. Чистякова и шестьдесят пятая генерала П. И. Батова, а им навстречу, с востока — шестьдесят вторая генерала В. И. Чуйкова.
Противник, как упорно он ни сопротивлялся, выдержать ударов советских войск не мог.
Соединение двух фронтов произошло в половине десятого утра. Полк Елина встретился с одним из гвардейских полков армии Чистякова. Гвардейцы Родимцева передали представителям этой части алое знамя, на котором написано: «В знак встречи 26.1,1943 года».
Гитлеровцы сдавались теперь в плен целыми полками и дивизиями. Но в районе рабочего поселка завода «Красный Октябрь» фашисты продолжали ожесточенно драться.
Тридцатого января, накануне того дня, когда в городе прекратились бои, разрывная пуля перебила ногу командиру батальона Виктору Дронову, и он навсегда оставил свой третий батальон, которым командовал десять трудных месяцев войны.
И вот враг разгромлен.
Замолкла канонада. И непривычная тишина настала в Сталинграде.
Из заводского поселка на прежний свой участок — в район сгоревшей мельницы и Дома Павлова — вернулся сорок второй полк.
Похоронили погибших товарищей — им вырыли братскую могилу тут же на площади, недалеко от легендарного дома солдатской славы.
Подобрали разбросанные повсюду снаряды, разминировали улицы и пустыри. Тяжелая и опасная работа — она вызвала новые жертвы. Именно тогда трагически погиб славный командир бесстрашных саперов Василий Гусев. Тяжело был ранен — потерял ногу — секретарь партбюро полка Николай Капралов…
В эти же дни по местам недавних жестоких боев прошли люди с кистями и ведерками краски. На огромной стене вдоль набережной Волги чья-то рука вывела:
«Здесь стояли насмерть гвардейцы Родимцева».
Немного поодаль появилась вторая надпись:
«Выстояв — мы победили смерть».
