Одни несчастья - Карина Пьянкова

«Та-а-ак, кто у нас из девочек любит худеть экстремальными способами? Кэйтлин! Сколько раз ей говорила, что между приемом слабительного в целях уменьшения веса и булимией не такая уж большая разница… Так нет, курица, продолжает… Надеюсь, она свою „палочку-выручалочку“ с собой взяла. Пусть хоть раз пользу принесет».

Адамс гадостно ухмыльнулась и начала быстро набирать сообщение. Ответ от Кэйтлин был получен спустя три минуты.

Целых три бесконечных часа Лил мучилась от предчувствия скорой казни, потому что отравление такого паразита, как Дэниэлс-младший, просто так с-рук сойти не может.

Когда до конца рабочего дня осталось всего-то десять минут, секретарша поняла, что расплата за грехи откладывается на неопределенный срок и враг точно сегодня не вернется. Надо было от души поблагодарить Кэйтлин за слабительное, хорошо пробрало, похоже.

Враг подлой диверсии со стороны «жителей оккупированной территории» не ожидал и спустя четверть часа после очередной чашки кофе вылетел в коридор с перекошенным лицом, на котором ужас мешался с непониманием. Секретарша с премерзкой улыбочкой вымыла за ним чашку и пошла докладывать миз Коллинз, что приемная временно очищена от инородных элементов. Дженнет облегченно вздохнула, взяла папку с какими-то документами и попросту сбежала из офиса, даже не дав напоследок никаких указаний секретарше.

Адамс с тоской подумала, что через какое-то время Дэниэлс снова будет здесь — не сегодня, так завтра — и по новой начнет ее донимать еще больше… Только на этот раз станет куда злей. И неудивительно… Ведь для надежности девушка щедро добавила злопыхателю двойную дозу, чтобы уж наверняка очистить его организм до состояния стерильности. Самое то, ведь он всегда ходит с таким выражением лица, будто у него хронический запор.

Наконец-то оставшись в одиночестве, Лиллен устало закрыла лицо руками и ссутулилась, чего никогда не позволила бы себе на рабочем месте, блюдя святой идеал девушки из «Фейри стайл». Сегодня она вымоталась на порядок больше обычного, а сделать смогла на порядок меньше нормы. И чем это грозит несчастному младшему ассистенту? Правильно. Переработкой. Потому что в любом случае нужно все успеть, иначе босс оторвет голову и скажет, будто это только улучшит общую композицию.

Адамс издала душераздирающий вздох и картинно упала на столешницу, изображая жертву убийства.

— Вот умру — и будете плакать! — буркнула под нос секретарша, испытывая некие сомнения по поводу того, что очередь плакальщиков окажется длинной. Слишком уж у нее был скверный характер, она сама прекрасно об этом знала. Но должен же иметься у красивой обворожительной девушки хоть какой-то недостаток? Да, женщины ее не любили, общалась она, по сути, практически с одной только Беннет, да и то из-за работы… Зато мужчины носили на руках, а уж когда она избавилась от проклятия, так личная жизнь и вовсе стала такой, что будь у нее подруги — поголовно повесились бы от зависти. И это примиряло мисс Адамс с действительностью в виде невысокооплачиваемой работы, нервного шефа и высокомерной засранки-напарницы.

В офисе уже давно смолкли все звуки, работники разбрелись по домам, ну или по клубам, кому что больше по душе, а Лил сидела на рабочем месте, копаясь в бумагах, и с тоской отмечала, как быстро темнеет за окном. А ведь она могла бы сейчас быть в ресторане, с женихом… Чертова Беннет! И чего ей приспичило уехать к этой своей бабушке? Неужели у старушки другой родни нет? А теперь вот впахивай за двоих. И конца и края делам не видно.

В начале девятого вечера Адамс пришла к неутешительному выводу, что проторчит в офисе как минимум до десяти, злая и голодная.

«Ну, хотя бы чашку кофе и пару конфет я смогу себе обеспечить», — с вялым раздражением подумала девушка и пошла на кухню, чтобы воплотить в жизнь свои нехитрые планы.

И тут из коридора раздался истошный вопль, в котором звучало столько ужаса, сколько было в голосе модели Ирэн Беглер, когда у нее на съемках сломался ноготь. Лиллен выронила тонкую фарфоровую чашку из рук — та разбилась с жалобным всхлипом — и метнулась проверять, что же стряслось. Почему-то в душе девушки возникла уверенность — тут дело вовсе не в испорченном маникюре. Смелости у Лил всегда было больше, чем здравого смысла. Только уже вылетев в коридор, Адамс вспомнила, что всего пару дней назад в офисе произошло жестокое убийство… Секретарша вздрогнула, но двинулась дальше на звук, мрачно готовясь дать отпор кому угодно.

Свет в коридоре выключал тот, кто сдавал офис на сигнализацию, последний покидающий редакцию. Соответственно, никаких мрачных теней или чего-то в этом роде не наблюдалась. Поэтому представшая секретарю картина выглядела еще более пугающей.

Мартина. Мартина Льюис висела в метре над полом, то ли без сознания… то ли уже мертвая. Еще один их дизайнер, ей передали проект Форест, который та так и не успела закончить. Лил показалось, будто кто-то невидимый держит Мартину на весу… Невидимый и очень большой. И наверняка опасный.

Инстинкт самосохранения разумно предлагал не рыпаться и уносить ноги… Но если бы Адамс слушала инстинкт самосохранения, то не осталась бы работать у Дженнет Коллинз.

— Мартина! — истошно крикнула Лиллен и заставила себя сделать шаг вперед. Колени мелко дрожали…

Плевать на страх. Вдруг еще можно что-то сделать… Только что? И как?

Льюис снова завопила… Адамс будто в замедленной съемке видела, как в животном ужасе распахнулись глаза дизайнера. Как искривился ее рот, накрашенный отвратительной кирпичного цвета помадой… Секретарша ясно видела, как голова Мартины проворачивается, а потом резко отделяется от тела. Кожа, связки и мышцы порвались, будто куча тряпья. Тихий хруст, должно быть, издали ломающиеся позвонки. Кровь фонтаном брызнула во все стороны… Тело упало на пол, а голову брезгливо отшвырнули прочь, и она покатилась, как мяч, в сторону выхода. Жертва была уже мертва, а ее крик продолжал гулять по коридору.

У Лиллен подгибались от ужаса ноги, но она все еще держала себя в руках. Все еще. Если ей самой сейчас голову не открутят, то рыдать и биться в истерике она будет в надежных мужских объятиях, в полной мере насладившись ролью несчастной девушки…

Прошла минуты. А она все еще была жива. И вторая минута. И третья. И четверть часа.

Лил все это время стояла посреди залитого светом коридора и не могла отвести взгляда от трупа, будто заколдованная. Единственный раз секретарша видела мертвого человека на похоронах, достойный старичок, ее двоюродный дедушка, умер от старости в возрасте девяноста лет и в гробу выглядел благообразно и совсем не жутко. Чего точно не скажешь о теле с оторванной головой… Но это было не важно. А что важно? То, что ее не тронули. То, что она дышит.