«Если», 2001 № 12 - Журнал «Если»

Так что же, славная революция «Новой волны» 1965–1972 годов была напрасной?

Отнюдь. Эти годы стали временем безудержных крайностей в научной фантастике, «Новая волна» принесла в них немало отвратительной чуши, но создала и произведения, ставшие поистине классикой жанра. Противопоставляя себя закостенелости старой НФ, писатели «Новой волны» заходили порой слишком далеко, скатываясь в самолюбование, что признают сегодня и некоторые из тогдашних бунтарей. Но нельзя сказать, что битва велась впустую.

Со временем прояснились последствия того головокружительного периода. Прежде всего это касается признания писателями и критиками того факта, что научная фантастика может и должна быть чем-то большим, нежели прямолинейное изложением бульварных сюжетов с картонными персонажами. В НФ пришли сложные сюжеты о сложных личностях в сложных и неоднозначных ситуациях.

После краха 1972 года ни у кого не осталось сомнений в том, что сложные, многоплановые произведения способны привлечь внимание читателей не меньше, чем «крепкие» саги о космических вояжах, имитации Толкина или новеллизации мыльных опер. Массовая публика требует стандартной, поточной литературы. И так будет всегда, мы и не рассчитывали на радикальные перемены. Но более серьезная и сложная НФ способна завоевать достаточно большую аудиторию — развитую, требовательную, интеллектуально активную, создать собственную нишу на книжном рынке. Дальнейшее развитие «Новой волны» было, скорее, кризисом эволюции, чем прогрессом, но столкновение старого с новым привело к их синтезу, образовав новую жизнеспособную НФ.

Не будь баталий «Новой волны», не появились бы и такие книги, как марсианская трилогия Кима Стэнли Робинсона, «Нейромант» Уильяма Гибсона, «Вид на время» Грегори Бенфорда, тетралогия Джина Вулфа «Новое солнце», «Книга Судного дня» Конни Уиллис, «Притча о талантах» Октавии Батлер. Литературные воители тридцатилетней давности создали особый климат, способствовавший публикации таких произведений, даже несмотря на то, что им никогда не достичь уровня тиражей какой-нибудь очередной новеллизации «Star Trek».

Это была битва, в которой стоило сражаться. И я рад, что был на поле тех сражений.

Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ

Проза

Игорь Федоров

МЕСТЬ

Иллюстрация Олега Васильева

Ну что, сволочи, допрыгались?!»

Это была моя первая осознанная мысль на этой планете. Как только открыл глаза, выбрался из автоклава, отряхнулся от липкой жидкости и замер, отвалив челюсть на три выстроившихся в ряд луны.

Помнится, сразу же после этого я зачем-то подумал: «Это какие же тут должны быть приливы?» А потом просто накатило бессмысленное раздражение, и я от бессилия плюхнулся на песок пляжа, уткнувшись головой в колени. Это теперь я знаю, что все они на планетостационарной орбите, только на разном расстоянии. И приливов-отливов тут вообще не бывает, разве что совсем чуть-чуть, от светила.

Тем не менее раз уж меня раскупорили и выродили, значит, условия признаны вполне приемлемыми. И нечего горевать понапрасну, знал, на что шел. Точнее, не я сам знал, а мой, как бы это выразиться, предок. Ну да разница небольшая. Пора делом заниматься. Например, пожрать. И одеться. И осмотреться. И домик распаковать. И местечко для него выбрать побезопаснее и поживописнее. И планету поименовать. И окрестные небесные тела заодно. И отчет обо всем этом составить.

Короче, заняться всем тем, что и составляет будни рядового колониста.

Так в текучке и прошло несколько первых дней.

Я ознакомился со всяческими показаниями датчиков, записанными и на подлете к планете, и на ней самой. Убедился, что, действительно, все вполне пригодно для проживания человечества в моем лице. Сверил все это с субъективными впечатлениями. Красиво, черт подери! Соорудил домик в долине речушки, впадавшей в местное море под каким-то немыслимым острым углом. Обошел окрестности.

А раздражение нарастало.

Распаковал и запустил все полагающееся мне оборудование — синтезатор, клонатор, реактор, датчики, семена, зародыши… Убедился, что местной жизни напрочь нет, экологический вандализм мне не светит.

А раздражение росло.

Потом на меня напала лень, апатия и ощущение бессмысленности всего происходящего. Несколько дней просто провалялся в кровати, прислушиваясь к писку приборов и шелесту волн на пляже.

И все это на фоне раздражения.

Вы что же думали — заслать человека в эдакую даль, отправить его к черту на кулички, одного, в неизвестность, на произвол судьбы — и ничего?! А если бы корабль сбился с курса? А если бы в него угодил метеорит? А если бы он не нашел пригодной для жизни планеты? А если бы сломалось оборудование? А если бы… Много всяких «если бы». Одно утешало: судя по корабельному хронометру, болтало меня по космосу сто двадцать шесть лет. Значит, эта циничная сволочь, мой прототип, уже давно мертва.

Ах, какая была красивая идея! Создать максимально облегченный звездолет: девяносто восемь процентов массы — горючее и двигатели, в оставшиеся два процента запихнуть клонатор с зародышем прототипа, мнемоблок с его памятью на момент старта, кое-что еще из необходимого и — вперед! Корабельный компьютер находит пригодную к жизни планету, посадочный модуль на ее поверхности уточняет и убеждается, если что-то не так — новая попытка (до пяти раз), если все в порядке — активизируется клонатор, в созревшее тело впрыскивается память прототипа, и он, то есть я, приступает к освоению и изучению, отправив на великую родину подробный отчет. Красиво? Еше бы! Если не относиться к клону, как к человеку…

Корабельный компьютер добросовестно отчитался передо мной, что клонатор активизировался на пятой по счету планете. То есть, если бы и эта не подошла, то… Не знаю… Так бы и сгинул мой зародыш в космосе. На еще одну посадку не хватило бы ресурсов. Впрочем, в программу было заложено возвращение к Земле, но кто его знает, как отразились бы на курсе накопившиеся ошибки.

Мерзавцы!

Меня-то в любом случае не активировали бы, зачем я им при живом прототипе, они оборудование вернуть намеревались.

Ах, какие гады!

Потом я немного успокоился. Перегорело что-то. Нельзя ведь вечно пребывать в раздражении.

Покупался, позагорал. И, в соответствии с рекомендациями лучших психологов двух планет (ха!), начал мыслить позитивно. В конце концов, сначала можно отнестись к этому как к длительному отпуску. На Гавайях, к примеру, климат соответствует. А там, глядишь, и план созреет.