РЕФЕРЕНС. Часть первая: ‘Карандаш и уголь‘ - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какие планы, Док? — спросила она наконец. — Свалишь из команды снова?
— Думаю над этим, — признался я. — Похоже, что этот контракт все равно последний. Слон нацелился на заслуженную пенсию, а без него уже будет не так.
— И даже до конца операции не досидишь?
— Зме, я был нужен Слону, чтобы отрастить дочке Креона новую красивую пипиську. Поскольку принято решение, что она может продолжать писять сидя, моя роль в этом блядском шапито сыграна. Вот, пропью с тобой часть гонорара, и отбуду. Спорим, Слон будет рад? Меньше делиться.
— И куда ты собрался?
— Без понятия, — я отложил карандаш, взял с парапета стакан и приложился к содержимому. Непривычно, но, пожалуй, вкусно. Во всяком случае достаточно крепко, чтобы ветер не пробирал. — Найду проводника, поищу какой-нибудь угол поспокойнее и посимпатичнее. Деньги теперь есть, а если кончатся — вернусь к прыщам. На прыщи всегда можно положиться.
— Отличный план, — сказала Змеямба нейтральным тоном.
— Не хочешь со мной? — спросил я неожиданно для себя. Не знаю почему, накатило что-то.
— Ты серьёзно? — Зме отставила стакан и посмотрела на меня.
— Почему нет? Будем стареть вместе. Из нас выйдет отличная пара мерзких склочных пердунов. Будем сидеть на лавочке и осуждать молодёжь.
— Соблазнительное предложение, — грустно улыбнулась Змеямба. — Я очень тронута, поверь. Лучшее предложение в моей жизни, реально.
— Но?
— Но, — кивнула она. — Да ты и сам понимаешь, Докушка, что нихрена у нас не выйдет. Я тебя люблю как друга и боевого товарища. Я всегда согрею твою постель, если захочешь. Я жизнь за тебя отдам, если придётся. Но отношения — это не ко мне. Я пустая внутри, только уголь и пепел. Иногда думаю, что ты не залатал мне сердце, а заменил его. На чьё-то чужое. Оно исправно качает кровь, но больше ни на что не годится. А может, я всегда была такой, не помню. Мне кажется, что я слишком много всего не помню, и вообще давно уже не я, но это, скорее всего, просто старость. Так что извини.
—Ты, возможно, права, Зме, — кивнул я. — А может быть, у нас бы что-то вышло. Не любовь, а просто немного тепла друг для друга. Было бы кому подать стакан воды со вставной челюстью. Но нет, так нет.
— Не обижайся, дело не в тебе. Просто я оказалась одноразовая, как РПГ-27. Был заряд на одну любовь, сгорел в одну ночь в башне у моря, а цель оказалась не поражена. Потрачена впустую боевая часть, остался отстрелянный тубус, которым только забор подпирать.
Дальше мы молчали. Я рисовал, Зме пила.
— Вот ты когда пейзаж рисуешь, — спросила она, выливая в стакан остатки из бутылки. — тоже что-то меняется?
— Надеюсь, нет, — ответил я, пытаясь ухватить момент. Закатное солнце борется с неоном за туман, и это куда красивей, чем я могу нарисовать. Но пытаюсь. — Просто иногда чувствую, что мир хочет быть нарисованным. И рисую, как могу. Зачем миру это надо, я не знаю. Или не надо ему ничего, просто меня таращит.
— Холодает, — сказала Змеямба, — а я надралась, как последняя дура. Поехали лучше в гостиницу, потрахаемся.
В такси она уснула, но потом идти к себе отказалась, рухнула на мою постель, не раздеваясь, сказала уверенно: «Иди ко мне», ― и тут же забылась пьяным сном.
Я раздел её и укрыл одеялом. Она заворочалась и его сбросила. Мне не спалось, так что присел рядом с кроватью, взял уголь и картон и принялся за наброски. Со спины она и так хороша, но нет пределов совершенству формы ягодиц. Раз уж мы скоро расстанемся и, скорее всего, навсегда, оставлю ей на память идеальную жопу.
Не самый плохой подарок, если вдуматься. «Хороший тухес — это тоже нахес», говаривал один знакомый еврей. А он таки знал за эту жизнь, я вас уверяю.
Глава 12. Между жизнью и властью
Утром похмельная Змеямба потребовала от меня немедленного излечения. Мне несложно — это даже не воздействие, а так, лёгкая вибрация бытия. Постинтоксикационное состояние, называемое veisalgia, склонно проходить само, поэтому я лишь чуть-чуть ускоряю события. Рисовать не надо — положил руку на голову, сосредоточился — и готово.
— Уф, спасибо, — поцеловала меня в благодарность Зме. — Что бы я без тебя делала.
— Меньше пила бы?
— Интересная идея, надо как-нибудь обдумать.
Она неторопливо оделась, демонстрируя, что наброски задницы делались не зря, собралась было уходить, но от двери вернулась, встала передо мной и решительно спросила:
— Ты вчера всерьёз предлагал или спьяну?
— Всерьёз. А ты вчера всерьёз отказалась или спьяну?
— Тоже всерьёз. Я уже потом накидалась от расстройства. Знаешь, мне страшно жаль, что я не могу согласиться. Но лучше мы расстанемся сейчас друзьями, чем потом настоебенившими друг другу бывшими.
— Наверное, ты права, — кивнул я, — но мне тоже жаль, что ты не смогла согласиться. Мне будет тебя не хватать.
— Не забегай вперёд, — сказала Змейса, — я ещё здесь.
И она принялась торопливо раздеваться.
***
Когда Змеямба окончательно ушла, и я уже собрался на поиски какого-нибудь пропитания, желательно включающего в себя большую кружку крепкого кофе, в дверь постучали.
— Открыто, — сказал я громко. — Ого, вот кого не ожидал…
В номер решительно вошла Калидия.
— Я хотела бы нанять вас, — заявила она с порога, не тратя время на приветствия.
— Меня?
— Вас. С Алианой.
— В каком качестве?
— Как личных врачей. Питание, проживание, оплата.
— Именно ты, не отец?
— Да, именно я. У меня есть личные средства. Думаю, их хватит на оплату ваших услуг.
— Не могу не напомнить, — сказал я, — что ты полностью здорова. Эталонно здорова, я бы сказал. Не нуждаешься в услугах врача.
— А вдруг необходимость возникнет?
— Уверен, у вас есть какой-нибудь семейный доктор.
— Даже целая клиника, — кивнула она. — Но я хочу нанять вас.
— Знаешь, ты можешь просто приходить к Алиане сюда.
