Кремлевский визит Фюрера - Сергей Кремлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Положительный ответ пришел 2 сентября, в субботу. И 2 же сентября 1933 года Советский Союз и фашистская Италия заключили на неопределенный срок с возможностью денонсации одной из сторон, но не ранее чем через 5 лет со для вступления в силу, Договор о дружбе, ненападении и нейтралитете, суть которого вполне была выражена в его названии.
Пакт был подписан Потемкиным и Муссолини в торжественной обстановке в присутствии всего руководящего состава МИД. Муссолини условился с Потемкиным, чтобы в прессу сообщение о подписании попало не раньше понедельника, 4 сентября.
Так оно и было сделано, а 4 сентября наш полпред в Лондоне Майский пришел к шефу Форин Офис — виконту Джону Олсбуку Саймону. Шестидесятилетний Саймон — антисоветчик заслуженный и умелый, проболтал с Майским почти час и ближе к концу, не без ехидства, но с самой любезной улыбкой на лице сказал:
— Поздравляю с успехом в Риме! Господин Литвинов производит по три пакта о ненападении в минуту!
Майский в изумлении невольно и недовольно пожал плечами, и Саймон, смешавшись, поспешил кисло прибавить:
— Впрочем, пакты о ненападении служат делу европейского мира, и поэтому я их приветствую…
Ох, впрочем, лукавил тут сэр Джон, лукавил…
Через четыре года, после присоединения Италии к антикоминтерновскому пакту в конце 1937 года, СССР в связи с этим выразил протест, но договор так и сохранил свою силу.
ЛИТВИНОВ в 1937 году протестовал, но поворот в настроениях дуче был запрограммирован во многом настроениями и делами самого Литвинова… Еще до подписания пакта с СССР, и даже — «Пакта четырех», московский посол Италии Аттолико беседовал 4 июня 1933 года с замом Литвинова Крестинским…
Аттолико убеждал замнаркома:
— То, что инициатива «Пакта четырех» принадлежит нам, гарантирует вас от того, что пакт задуман против СССР. Уверяю вас, он не имеет никакого антисоветского острия…
— Э! У держав, заключающих этот пакт, слишком много пунктов расхождения и только один пункт согласия: общая вражда к коммунизму…
Аттолико пожал плечами, ибо, хотя относительно последнего с Крестинским спорить было трудно, относительно остального зам Литвинова вряд ли был прав.
А Крестинский торжествующе резюмировал:
— Итак, неприглашение нас в ваш пакт подтверждает то, что объективно пакт направлен против нас…
Но и тут Крестинский вряд ли был прав… Пакт не был антисоветским, но он был, напоминаю, антиверсальским. Ну, приняли бы Советский Союз с Наркоминделом Литвинова в компанию «Пакта четырех» пятым… И что бы из этого вышло?
Представим, что четыре участника решили совместно нажать на Польшу в вопросе «Коридора»…
А СССР бы все заблокировал… И вероятность этого была велика, хотя требование решения проблемы «Коридора» было объективным.
То же могло произойти и при постановке на повестку дня судетского вопроса.
Нет уж, в этих тонких материях — при той внешней политике СССР, которую проводил и олицетворял Литвинов, — лучше было обойтись действительно без СССР.
Это особенно стало ясно после того, как Италия в ночь на 3 октября 1935 года начала завоевание Эфиопии. Агрессия есть агрессия, но что нам было до очередной колониальной войны, когда Англия и Франция в своих колониях вели их — втихую — почти постоянно на протяжении десятилетий. И никаких нот протеста НКИД Литвинова им не посылал.
К середине февраля 36-го года в Африке уже было 350 тысяч итальянских солдат и почти 15 тысяч офицеров, не считая 150 тысяч вспомогательных сил. Экспедиционный корпус имел 15 тысяч автомобилей, 80 тысяч вьючных животных, 500 тысяч винтовок, 10 тысяч пулеметов, 300 танков, 800 орудий и 500 пулеметов, почти 2 тысячи радиостанций.
У эфиопов имелись десяток тысяч винтовок и сотня пушек.
В тот момент наши отношения с Италией были очень неплохи. Еще 14 марта 1935 года Муссолини в беседе с нашим новым полпредом Штейном и торгпредом Беленьким был полон любезности. С дуче был и его заместитель по МИДу Сувич.
Штейн начал разговор по-итальянски, и Муссолини поздравил его с быстрыми успехами в итальянском языке (обычно они говорили на французском)…
Полпред поблагодарил, сказав однако:
— Увы, мой итальянский не позволяет мне вести на нем всю беседу. Кроме того, товарищ Беленький говорит лишь по-немецки, и я просил бы вашего позволения перейти на него. Тем более что синьор Сувич знает немецкий очень хорошо.
Муссолини тотчас согласился…
Штейн и Беленький планировали начать с общего вступления полпреда, а уж потом перейти к конкретным затруднениям с нашим экспортом. Однако дуче их план невольно нарушил и сразу же перешел к делу, задав вопрос Беленькому.
— Что у вас слышно и с чем вы пришли ко мне? Беленький пустился в разъяснения. Муссолини слушал, а потом спросил у Штейна:
— Основываются ли эти притязания на договоре? —Да…
Сувич со своей стороны все подтвердил, и Муссолини быстро заявил:
— Тогда вопроса не существует. Договор должен быть выполнен. Это само собой разумеется, и я немедленно отдам все распоряжения.
Он немного помолчал и после паузы продолжил:
— С этим, можно считать, покончено. Договор через две недели заканчивается. Что мы будем иметь после? Скажите мне, что нужно предпринять?
Штейн решил отшутиться:
— Мы пока стоим перед неизвестным иксом.
Муссолини рассмеялся:
— Вы знаете, я никаких иксов не люблю.
И Штейн уже серьезно ответил, что нужен новый договор.
— Я согласен, но на какой базе вы все это мыслите? Беленький начал объяснять, дуче был внимателен и беседу закончил так:
— Мне нравится идея быстрого заключения договора. Я все обдумаю и завтра через Сувича передам свой ответ.
Назавтра Штейн телеграфировал в НКИД: «Торговые переговоры начнутся на днях… Вопрос окончательно разрешен в соответствии с нашими требованиями».
И почти в то же время, в 1934 году, разные киршоны в Москве с трибуны Первого Съезда советских писателей проклинали «звериное лицо итальянского фашизма»…
После начала событий в Эфиопии к ним подключился Литвинов, используя для этого уже трибуну Лиги Наций в Женеве.
Ларчик тут открывался просто… К 1935 году Рим, как мы знаем, принципиально улучшил свои отношения с Берлином и уже поэтому становился для Литвинова столицей нон грата. А тут такой повод — дуче начал агрессию!
На Италию и Муссолини из Советского Союза покатилось газетное «цунами» «священного гнева», рожденного «кровавой агрессией»…
А ведь если вдуматься: ну что нам было до императора Эфиопии — негуса негесте (царя царей) Хайле-Селасие Первого, «Льва-Завоевателя из колена Иудова» и обладателя двадцати процентов чистой прибыли Национального банка Эфиопии? Его подданные были мужественным и симпатичным народом, но очень уж отсталым. Таких хватало и в двух великих колониальных империях…
Если бы хотя бы половину из своих прибылей негус расходовал не на народные даже нужды, а на оборону…
Впрочем, что там говорить!
Тем не менее Литвинов спровоцировал Советский Союз на крикливую антиитальянскую кампанию в Лиге Наций, не говоря уже о традиционном для «Известий», редактором которых стал Бухарин, революционном интернационалистическом галдеже… Опять же — антиитальянском.
Результат оказался ожидаемым… 11 декабря 1935 года Штейн отослал в НКИД экстренную телеграмму: «Сегодня „Пополо ди Рома“ опубликовала статью, открыто призывающую Германию к нападению на СССР. На основании ряда признаков можно уже предвидеть, что возможность компромисса с Англией будет сопровождаться одновременно яростной атакой против нас. Пресса будет пытаться доказывать, что основным врагом является СССР, заинтересованный в санкциях в целях свержения фашистского режима».
Так Макс Литвинов «улаживал» наши внешнеполитические проблемы…
ПОТОМ был франкистский мятеж, бои итальянских «волонтеров» против советских «добровольцев», и в томе 40-м первой Большой Советской энциклопедии в статье «Муссолини» читатель мог в 1939 году прочесть: «МУССОЛИНИ (Mussolini) Бенито (род 1883), глава фашистской диктатуры в Италии. По профессии учитель, примкнул к социалистическому движению… Идеология М. — идеология „взбесившегося мелкого буржуа“ — представляла беспорядочную смесь элементов бланкизма, сорелизма, прудонизма, ирредентизма… В марте 1919 М. организовал в Милане первый „фашио“ с грубо демагогической программой… В ноябре 1922 М. совершил свой „поход на Рим“, в результате ему была передана государственная власть как представителю наиболее реакционных элементов… Широко используя методы шантажа и обмана во внешней политике, М. в то же время выжимал последние соки из рабочего класса и крестьянства…» и т. д.
Заканчивалась же статья 40-го тома БСЭ, где ответственным редактором отдела «Всеобщая история» был С. А. Гольденберг, а научным редактором по теме «Новая история — Франция, Италия, Испания» — В. Д. Вейс, так: «В сентябре 1938 М. явился одним из организаторов позорного Мюнхенского соглашения, означавшего уничтожение демократической Чехословацкой республики, отданной на разграбление фашистским агрессорам. Главарь… фашистской партии, председатель совета министров… начальник внутренних полицейских отрядов и банд наемников… беззастенчивый демагог… М. является самым верным слугой наиболее реакционных, наиболее шовинистических слоев итальянского финансового капитала…»
