Временные трудности 3 - Максим Томилко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николай II удивлённо окинул взглядом их камуфляж, слегка улыбнулся Матильде и только потом взглянул на великого князя.
— К чему такая срочность, Сергей Михайлович? Что-то случилось?
— Ваше Императорское Величество! — голос великого князя сорвался. — Я прибыл, чтобы просить вас принять этих людей. Это вопрос жизни и смерти!
— Может, вы всё же для начала представите мне своих спутников? — усмехнулся император. — Их внешний вид уже вызывает интерес.
— Прошу простить меня, Ваше Императорское Величество, но я не знаю этих людей, — чуть ли не простонал Сергей Михайлович.
— Но вы тем не менее привели их сюда⁈ — внешне Николай никак не выразил охвативших его эмоций, хотя любой другой на его месте наверняка бы напрягся и задёргался.
— Они не оставили мне выбора. Да кто угодно на моём месте поступил бы точно так же. Надеюсь, ты простишь меня, Ники? — в голосе этого высокого и сильного человека зазвучали истерические нотки.
— Мы ещё вернёмся к этому вопросу. Так какова цель вашего визита, господа?
— Ваше Императорское Величество, мы хотели бы просить о приватной аудиенции, так как сведения, которые мы готовы сообщить, очень важны, и, скорее всего, вы сами пожелаете обеспечить максимально возможный уровень секретности, — тон Юрия Андреевича не оставлял сомнений в значимости миссии.
— Признаться, вы меня окончательно заинтриговали… — видно было, что царь колебался.
— Вам не нас стоит опасаться, Николай Александрович, — Клочков взглянул на Егора. — Документы.
Егор достал из кармана три паспорта и, сделав несколько шагов навстречу императору, протянул их ему. В памяти сразу же всплыла фраза: «как челобитную царю подаёшь?». Но Николай II не стал подобно Ивану Грозному рвать их на мелкие кусочки, а принял вполне благосклонно, но тут же упёрся взглядом в обложку с двуглавым орлом. Потом он медленно открыл один из них и снова замер. Дальше первой страницы царь не продвинулся.
— Сергей Михайлович, вы свободны, — сказал император, не отрывая взгляда от паспорта. — Матильда Феликсовна, рад был нашей встрече.
Прима-балерина была явно недовольна оказанным ей вниманием, но промолчала. Великий князь также молча склонил голову. Император быстро пролистал остальные документы и, дождавшись, когда они останутся наедине, кивнул на стол:
— Прошу садиться, господа.
Они расположились за столом, а Николай II отошёл к окну и, опершись спиной о подоконник, тихо спросил:
— Российской империи больше нет?
— Нет, — подтвердил Юрий Андреевич.
— Как это произошло?
— Было несколько революций, вас заставили написать отречение, а потом и вовсе расстреляли.
— Когда? — также тихо спросил император.
— Ваше Императорское Величество, позвольте мне не отвечать на этот вопрос.
— Пожалуй, вы правы… Кто это сделает?
— Ну, имён исполнителей вы вам не скажем — кто ж их помнит, кроме, быть может, историков, занимающихся данным периодом. Да это и неважно вовсе. Не будет их, появятся другие.
— Да. Мы обречены, — с каким-то фатализмом подтвердил Николай II.
— Николай Александрович, мы готовы предложить вам свою помощь. Но всё будет зависеть в первую очередь от ваших действий. Твердых и решительных действий. Без вашего участия мы ничего не сможем изменить.
— Разве возможно изменить то, что предначертано нам судьбой? Не зря ведь сказано: «…влекла же их к тому концу судьба, которой они были достойны, и она навела забвение о случившемся, дабы они восполнили наказание, не достававшее к их мучениям…»
На что Клочков тут же возразил:
— Но там также сказано: «…не бойся, я с тобой. Не страшись, потому что Я — ваш Бог. Я поддержу тебя своей победоносной правой рукой. Будь сильным и храбрым. Не бойтесь и не ужасайтесь из-за них, потому что Господь, Бог ваш, идёт с вами; он никогда не оставит вас и не покинет вас…»
Император молчал, и Юрий Андреевич продолжил.
— А разве наше появление здесь — это не знак свыше? Господь даёт вам возможность сохранить не только свою жизнь, но и жизни миллионов своих подданных. Значит, пришло время стать сильным и храбрым!
— Сильным и храбрым, — еле слышно повторил император.
— Именно так, Ваше Величество, — подтвердил Клочков. — Пришло время решительных действий. Мы считаем, что ещё есть вполне реальный шанс всё изменить.
— Мне нужно подумать, — повторил Николай II, глядя куда-то в сторону.
— Конечно, Николай Александрович. Мы понимаем, что всё это очень неожиданно и требует самого тщательного осмысления. Я предлагаю позвать сюда императрицу, в конце концов, речь идёт и о её судьбе, и о судьбе ваших детей. Мы расскажем вам вкратце, что будет дальше, и предложим своё решение проблемы. Оно может показаться вам несколько радикальным, но мы уверены, что любые другие действия будут лишь полумерами и только отсрочат печальный итог.
— Вы полагаете, что шанс всё-таки есть?
— Скорее всего, да. В любом случае вы ничего не теряете. Мы готовы помочь, но хотелось бы получить определённую свободу действий, иначе мы умываем руки.
— Вы забываетесь, сударь. Вы сейчас ставите мне ультиматум? — император посмотрел на него удивлённо и даже с каким-то укором.
— Это не ультиматум, государь. Просто по-другому невозможно, на кону судьба империи.
— Вы ведёте себя очень вызывающе… — император опять пролистал паспорта, — Григорий Романович. Я бы даже сказал, дерзко!
— Прошу прощения, Ваше Императорское Величество, мне пришлось выправить паспорт на это имя. Я Клочков Юрий Андреевич, как оказалось, потомок графского рода Беловых из Сызранского уезда.
— Остальные документы тоже подделка? — быстро спросил император, и в его голосе явственно прозвучала надежда на то, что это всё не более чем розыгрыш, ловкая мистификация какого-нибудь шутника из ближайшего окружения.
— Они все подлинные, — подал голос Егор. — Просто обстоятельства сложились таким образом, что Юрию Андреевичу пришлось сменить имя. И чтобы развеять сомнения в правдивости наших слов, посмотрите, пожалуйста, эти деньги. Сейчас во всём мире нет таких средств защиты банкнот.
Он вынул из бумажника остатки наличности и отобрал по одной купюре разного достоинства, но император продолжал неподвижно стоять у окна, и Егор положил деньги на середину стола.
— У меня нет сомнений в правдивости ваших слов, господа. К тому же ваша речь, да и отсутствие почтения к императору говорит само за себя, — он позволил себе лёгкую улыбку.
— Ваше Императорское
