Замужем за незнакомцем - Луиза Аллен

— Прошу тебя, Каллум.

Он улыбнулся. Как его меняет эта улыбка! Нельзя сказать, что он становится еще более привлекательным, хотя, может быть, и так, но моложе — это точно.

— Зажги их все снова, — вдруг сказала она, осмелев, и он повиновался.

В ярком свете сразу заиграла его темная гладкая кожа, приобретая теплый янтарный оттенок. Он снял сюртук, жилетку, рубашку, нетерпеливо сбросив их на пол, а не стал, как в прошлые разы, развешивать все аккуратно на спинку кресла. Он проделал это, не сводя с нее потемневшего взгляда, не оставляющего сомнений в его нетерпеливом желании.

— Твоя кожа как будто удерживает солнце. — Ее голос дрогнул от волнения. — Ты ведь давно вернулся из Индии, а загар все держится.

— Когда мы уезжали, я был, можно сказать, черным: мы плавали круглый год, если позволяло море. — Он присел на кровать, все еще в бриджах и чулках, она сквозь ресницы любовалась его сильным обнаженным торсом, рельефными мышцами, упруго перекатывающимися под кожей. — Мы ходили полураздетые, нам было позволительно, как холостякам, а там даже в тени быстро загораешь. Вот на корабле, хотя тоже было очень жарко, пришлось одеваться: что поделаешь — приличия. Видишь разницу? — Он указал на более темный треугольник на груди — след от расстёгнутого ворота рубашки, и на руки.

Она провела по внутренней стороне его руки, там, где кожа была гладкой и нежной. По его телу прошла легкая дрожь, будто ему стало щекотно, и он рассмеялся:

— Берегись, я отплачу тем же. — Но когда она убрала руку, добавил поспешно: — Нет, нет, продолжай, мне очень приятно.

Окончательно осмелев, она протянула руку и погладила его по груди. Потом спустилась вниз на плоский живот. Это казалось чудом — он не остановил ее, он раскрывался ей навстречу, доверчиво, явно испытывая удовольствие от нежных прикосновений, а София, осознавая, что полюбила его, боялась, что новые отношения, возникающие между ними, еще слишком хрупки и могут рассыпаться от неосторожного обращения.

— На нас обоих слишком много одежды, — произнес он сдавленно, но не двигаясь с места, как будто не хотел лишаться ее ласки. Потом встал и, сняв с себя бриджи и носки, бросил их на пол.

— Ты не плавал голым, — сказала София, когда он нагнулся, чтобы положить одежду на стул, — она увидела контраст между загорелой спиной и белой кожей на ягодицах.

— Конечно.

Он повернулся, и она впервые так близко увидела возбужденного мужчину. Ей хотелось дотронуться до его естества, но она боялась показаться распутной.

— Дотронься до меня, — услышала она и повиновалась. Нежность, шелковистость напряженно пульсирующей плоти удивила ее. Подняв глаза, она увидела, что глаза у него закрыты, лицо искажено. И вдруг, уже не думая ни о каких сдерживавших ее страхах, наклонилась и прикоснулась к ней губами. Ласки ее становились все смелее, она как будто знала, что именно он ждет от нее. И уж никаких сомнений и страхов, никаких мыслей о том, как она потом назовет свои действия.

— София…

Он опрокинул ее на спину, и она, задыхаясь от нетерпения, ждала. На этот раз тот невидимый барьер, который всегда стоял между ними, рухнул, с ней был Каллум, она его любила, и впервые София испытала такое острое наслаждение, что забыла обо всем на свете, и все мысли и чувства на время покинули ее…

Туман постепенно, снизу окутывал Софию. Темные клубы, похожие на густой дым. Он поплатился за то, что позволил себе ее полюбить, теперь он нуждался в ней, и за это наказан. Вернись! Она повернулась, протянула к нему руки. Но туман по-прежнему затягивал ее в свою глубину, и вот ее уже не видно. Он находился в воде, его ноги как будто налились свинцом, он с трудом держался на поверхности, перед глазами все расплывалось, и он никак не мог ее догнать… София! Все, она исчезла.

Направляясь вверх по Лиденхолл-стрит, Каллум весело насвистывал. После нескольких дней пребывания в Лондоне, когда он устал от ежедневной дороги туда и обратно в душном наемном экипаже, Каллум взял напрокат гнедого жеребца и теперь, когда погода благоприятствовала, ездил на работу верхом и потом переодевался в конторе. Сегодня поездка была особенно приятной. Он был в прекрасном настроении. Вчера ночью исчезла преграда, которую он чувствовал в их отношениях, София любила его самозабвенно. Он даже на время забыл о тенях прошлого, мучивших его кошмарах, — проваливался в сон без сновидений.

И вдруг вновь проснулся, весь в поту, со сбившимися влажными простынями, пересохшим горлом, как будто охрипшим от долгого крика. Появился новый кошмар, и хотя он не мог вспомнить детали, тема была старая: корабль тонет, но только вместо Дана на нем теперь София, и он теряет ее.

Но если это цена за ночь любви, он готов платить. Она смотрела на него, и он читал любовь в ее глазах, она повторяла его имя. Он с первой ночи старался сделать так, чтобы она могла расслабиться, он чувствовал ее напряжение и сковывавшие ее страх и стыд, — и специально гасил свет, чтобы темнота помогала ей стать более раскованной. Но при ярком свете произошло то, чего он напрасно ждал в темноте. Впрочем, она еще не до конца раскрепостилась, он чувствовал это. Нельзя требовать слишком многого и быстро. Главное, она счастлива в его объятиях, и ей хорошо с ним в браке. Сам он был очень доволен судьбой, своей женой: она прекрасно вела дом, была умной и чуткой собеседницей, а теперь и ночи станут счастливыми, он и не надеялся на такое, когда женился из чувства долга. Впрочем, он тогда не очень ясно отдавал себе отчет в том, что делает.

Сейчас можно сказать, что брак оказался счастливым. После приезда, когда он решил, что прошло уже достаточно времени после гибели Дана и пора начинать строить новую жизнь, он выбрал Софию. Она, словно заноза в душе, тревожила его, а поскольку ему нужна была жена для новой жизни и успешного продвижения по службе, выход напрашивался сам собой. Он женится на ней в память о брате, и она подарит ему наследников.

Поначалу все казалось простым и ясным. Но, уже женившись, он понял, какие ловушки подстерегали его. София постоянно заставляла вспоминать о Дане, это было хоть и болезненно, но и, странным образом, утешало. Люди избегали говорить о брате, и только София не считала это запретной темой. Он знал теперь, что она, оказывается, не любила Дана, но Каллум не был огорчен этим обстоятельством.

Куда труднее оказалось жить с кем-то рядом, но не пускать его в свою душу, в свою жизнь. Одно дело — жить вместе с Уиллом в Флэмборо-Холл. Дом был такой огромный, что им приходилось договариваться, где и когда встретиться. В Индии они с братом жили каждый в своем бунгало. Но с Даном все было так легко, что он не задумывался об этом.