Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната

Я ответила ей прежде, чем подумала:

– Они почти такие же гадкие, как ты.

– Василиса! – хором гаркнули Анчуткин и Царёв.

– Что? Защищать её будете? – бросила я им презрительно.

Царёв нахмурился и угрюмо замолчал, Анчуткин виновато посмотрел на Вольпину, но тоже ничего не сказал. Ладно, и на том спасибо.

«Конфеток» я в расчет не брала – только я заговорила, они быстренько отошли шагов на десять, делая вид, что заняты изучением сумочки одной из них.

Кариночка, не получив поддержки, плаксиво изломила брови и задрожала губами:

– Почему ты так меня не любишь? – спросила она жалобно. – Я ведь ничего не сделала…

– Не притворяйся, – жёстко оборвала я её. – Ты – лживая, хитрая, подлая, подставляешь других и думаешь, что умнее всех.

– Успокойся, – Царёв попытался встать между нами, но я оттолкнула его, и он досадливо прищелкнул языком.

– Я не такая, – ответила Вольпина, медленно качая головой. – По-моему, ты злишься на меня. Наверное, потому что твой парень обратил на меня внимание… Ты злишься, что я красивее тебя и моложе…

Анчуткин и Царёв одновременно встрепенулись, и от этого я взбесилась уже до тумана в глазах.

– Ты дура! – крикнула я, уже не заботясь о том, что меня услышат. – Пусть ты всех их обманула, я тебя выведу на чистую воду!

– Я не обманывала! – взвизгнула Вольпина.

– Она не обманывала… – заблеял Анчуткин, бросаясь ко мне, но я толкнула его в грудь и встала напротив Вольпиной – лицом к лицу.

– Обещаю тебе, – я чеканила каждое слово, с ненавистью глядя в синие глаза Кариночки, – ты вылетишь из «Ивы» до конца года. Я об этом позабочусь.

– Зачем ты мне угрожаешь?! – всхлипнула она, и пустила слезу – она поползла по смуглой круглой щечке, сверкая бриллиантом. Даже плакала эта поганка слишком красиво!

– Ах ты… – начала я, Вольпина снова взвизгнула и закрылась рукой, хотя я совсем не собиралась её бить, и тут Анчуткин и Царёв бросились ко мне с двух сторон.

Анчуткин – какой рыцарь! – заслонил собой Вольпину, а Царёв схватил меня за плечи, разворачивая к себе.

– Не смей! – выпалил он, встряхнув меня. – Или точно – сама вылетишь из института!

Я вдруг увидела, что поодаль стоят Кош Невмертич и Быков и наблюдают за нами. Ректор скрестил на груди руки, а Быков приоткрыл рот, застыв с поднятой рукой – видимо, собирался почесать затылок, но на полдвижении забыл.

Это было последней каплей – теперь они будут считать меня ведьмой, которая запугивает и тиранит чудесную Вольпину.

Ну да! Я же ей завидую, что она у меня Анчуткина увела! Хотя сама же сплетничала, что я избавляюсь от соперниц, добираясь до Царёва. А эти идиоты ничего не видят, не могут сложить два и два! Потому что головы у них, как кокосы – снаружи твёрдо, а внутри…

– Пойдем, Вася, – Царёв попытался меня увести, и я не стала бы сопротивляться, но в этот самый момент Кариночка высунулась из-за плеча Анчуткина и оскалила в усмешке белые зубки.

– Вася! – хихикнула она. – Ты точно не парень?

– Заткнись! – крикнула я, вырываясь от Царёва.

Он попытался удержать меня, но внезапно сдавленно ахнул и отлетел в сторону, свалившись, как куль с мукой. Секундой позже туда же улетел Анчуткин – даже не пикнув, и растянулся на полу, лицом вниз.

– Спасите! Она меня убьет!! – заверещала Вольпина и бросилась бежать, а вместе с ней с воплями помчались остальные студенты.

Толпа хлынула в двери и благополучно застряла. Кого-то опрокинули, кого-то прижали к косяку…

Я рванула в погоню за Вольпиной, но Кош Невмертич оказался рядом и схватил меня поперек туловища, прижимая мои руки к бокам – совсем так, как Царёв, когда Вольпина получила по мозгам.

– Краснова! – услышала я рёв Быкова. – Немедленно успокойтесь!

– Уймись! – зашипел мне в ухо ректор, я свирепо дёрнулась и… пришла в себя.

Вернее – чуть не свихнулась от ужаса, потому что Царёв и Анчуткин продолжали лежать дровами, а вокруг них хлопотал Быков.

– Это не я… – забормотала я, не в силах отвести взгляда от одногруппников, не подававших признаки жизни, а потом заорала уже в полный голос: – Это не я!..

Ещё бы кто-то послушал!

Ректор притиснул меня к стенду, больно придавив локтём в грудь, Анчуткин слабо застонал, а Царёв пошевелился и сел, потирая голову.

Глаза у него были стеклянными, некоторое время он не мог поймать фокус, а потом увидел меня.

– Ну ты даёшь, – сказал он с горечью. – Не ожидал от тебя.

Быков сунулся помочь ему подняться, но он грубо оттолкнул его и сам встал на ноги, немного пошатываясь. Зато Анчуткин валялся, беспомощно шевеля руками. Быков подпёр его могучим плечом, и Бориска повис на нём, как полотенце на сушилке. Он больше не стонал, только вытирал катившиеся слёзы – вовсе не бриллиантовые, как у показушницы Вольпиной. Обыкновенные слёзы, которые никого не красят. Нос у Анчуткина порозовел, кудри уныло обвисли и сам он выглядел, как побитая собака или… ощипанный селезень.

– Пустите! – я снова дёрнулась, и Кош Невмертич отпустил меня.

Бросившись к Анчуткину, я опустилась рядом с ним на колени и сбивчиво заговорила:

– Боря, это не я, честно… Это не я…

Он отмахнулся.

Он просто от меня отмахнулся.

Совсем близко я увидела его глаза – карие, как камешки янтаря, с солнечными бликами вокруг зрачка. Он смотрел на меня с обидой, почти… с ненавистью.

Я опешила, встретив этот взгляд, а Кош Невмертич уже вздернул меня на ноги, схватив за локоть.

– Ничего страшного не случилось, – сказал Быков лживо-добрым голосом. – Всего-то студенты повздорили – это же ерунда!

Но Кош Невмертич, похоже, ерундой это не считал, потому что его пальцы сдавили мою руку, как железные когти.

– Раненых – в лазарет, – велел он. – Царёв, сами дойдёте?

– Я не раненый, – огрызнулся тот, тряся головой и потирая шею пониже затылка.

– В медчасть, быстро! – повторил ректор, и Царёв послушно поплёлся по коридору.

– Анчуткин, хватай меня за шею, – Быков хотел помочь Бориске подняться, но Кош Невмертич его остановил.

– Анчуткина отведу я, – сказал он, передавая меня опешившему Быкову, как пакет с булкой хлеба. – Отведите Краснову в…

– Опять яйца чистить?! – крикнула я зло. – Ни за что не буду! Я не виновата!

– …в её комнату, – закончил ректор ледяным тоном и легко поднял Анчуткина на руки, будто он был девицей деликатного сложения. – Выполняйте.

– Лучше с ним не спорить, – сказал Быков тихо и подтолкнул меня плечом. – Пошли, Краснова. Что тут, вообще, произошло?!

– Она снова подставила меня, – сказала я, скрипя зубами от злости и бессилия. – Вольпина снова провернула свой фокус!

– Какой фокус? – удивился Быков.

Мы уже вышли из общего зала и поднимались по пустой лестнице к корпусу общежития, и я никак не могла успокоиться – меня трясло мелкой дрожью.

– Готова поспорить, на ней не будет ни капли магии. И все опять подумают, что это я вырубила Царёва и Борьку.

– Но ведь неплохо вырубила! – засмеялся Быков, я сердито посмотрела на него, и он сразу перестал смеяться. – А что? Разве не ты?

– Меня кто-нибудь слышит?! – воскликнула я отчаянно. – Сто раз повторила – не я! Не я! И Вольпину тогда ударила не я, и сейчас тоже! Считаете, я совсем кукухой поехала, что буду долбить своего корешка магией?

– Подожди, – Быков остановился, и я остановилась тоже. – Но если не ты… То при чем здесь Вольпина?

– Не знаю, как она это проворачивает, – пожаловалась я. – Но она пыталась придушить меня, когда была с Борькой в кино. А он клянется, что даже в туалет она не ходила.

– Стоямба, – Быков помотал головой совсем как Царёв после магического удара. – Краснова, не части. Что-то не понял. Как это – придушить?

– Вот так, Иван Родионович! – я оттянула ворот водолазки, и Быков присвистнул, увидев синяки.

– Это же не шутки, – пробормотал он и коснулся кончиками пальцев моей шеи.

Коснулся, чуть провёл – и будто затаился, глядя на меня. Или куда-то мимо меня?