Отомстить или влюбиться - Оксана Алексеева

но в тот момент именно ты меня схватила и заставила. Моя вина только в том, что я не отказался.

– Почему же не отказался?

– А почему ты в меня так вцепилась? Возможно, у нас были какие-то очень похожие причины?

Он улыбался, но это была совсем не та тема, которую можно обсуждать всерьез. Поэтому я спросила о другом:

– Тавригин вернет мне акции?

– Исчерпывающе ответить может лишь Алексей Алексеевич. Я не соврал, когда говорил, что мне он их пока не передал.

– А сам как думаешь?

Рома теперь смотрел вперед – он тоже вдумчиво рассуждал:

– У меня создалось впечатление, что кидать тебя он не был намерен. Он против Королевства, но твой порыв… Знаешь, Алексей из тех людей, кто не забывает подобные порывы. Мне так кажется. Но если ты сделаешь неверный ход против него, то он может и передумать.

– И тогда передаст акции вам?

– Да. И в этом случае ты их уже не увидишь, сама понимаешь.

Я поежилась. Да, с Тавригиным я повела себя не так уж и глупо – пока еще есть надежда, что я не окончательно все испортила. Приеду и приглашу его на ужин, напомню, что мы все еще друзья. Но ведь и Рома может ошибаться…

– Кто-то в Королевстве работал на вас до прихода Тавригина. Кто?

– Памятник Ленину.

– Давай я буду угадывать? Начальник планового отдела? Скажи хотя бы, что не он – уж очень приятный человек.

– Памятник Ленину.

– Придурок!

– Зачем ты так на Ленина?

– Ну невозможно подозревать всех, Ром, это сводит с ума! Выдрин?

– А это кто такой?

– Член совета директоров!

– А. Вспомнил. Памятник Ленину.

– Придурок!

– Ты просто какие-то неправильные вопросы задаешь. Спроси лучше, какие девушки мне нравятся.

– Убери руки, Рома! Я боюсь щекотки!

– Правда? А ты не хочешь свернуть на обочину и дать мне полчасика – хочу проверить, насколько ты боишься щекотки?

– Памятник Ленину!

– Точно, раздражает. Смотри на дорогу, напарница, я хочу остаться живым.

В общем, до первой остановки мне мало что удалось выведать. Зато мы пару раз разругались на всю оставшуюся жизнь и пару раз расхохотались до слез. Это происходило как-то синхронно, плавно перетекая одно в другое.

Затем все же выбрали кафе поприличнее: хотелось и в порядок себя привести, и плотно перекусить, и немного отдохнуть от дороги. Теперь Роме рулить – и если будет продолжать себя вести так же, то я просто завалюсь спать.

С этим намерением я уселась на место пассажира и водрузила ноги наверх. Но Рома подошел с моей стороны, наклонился и… взял ремень безопасности, чтобы пристегнуть. Подмигнул и сказал мне прямо в губы:

– Пристегни ремень, Бергман, за рулем Поларский.

Если я водила безбашенно, то Рому можно было с уверенностью назвать на всю голову отшибленным. Я не возражала, громко подпевая песне и пытаясь перекричать динамик. Но в какой-то момент он резко снизил скорость.

– Могу подменить, – предложила я. – Наша инопланетная угроза устала?

– Не устал я… Лариса, я так не хочу возвращаться.

Не знаю, что он имел в виду, но настроение испортилось вмиг. Впереди огни и башни Королевства, а тут только свобода от проблем и свежий ветер. И мы вдвоем, ругающиеся, хохочущие и бесконечно пересекающиеся неловкими взглядами.

– Жми на газ, Ром. Никаких попятных. Поздно теперь пятиться, – вдруг вспомнилась его фраза перед игрищами.

Он только усмехнулся. Я же откинула сиденье и закрыла глаза, чтобы больше ни о чем не разговаривать.

Рома разбудил меня возле аэропорта, там двое суток моя машина простояла брошенной. Я вытащила из кармана ключи:

– Ну ладно, напарник. Встретимся теперь на совете директоров?

Он наклонился ко мне и замер, словно сам не определился, чего хочет: что-то сказать напоследок или поцеловать. Я ответила на оба варианта:

– Не надо, Ром. Ты так все только усложняешь.

Едва я вышла из машины, он рванул с места. Что тут добавить – отшибленный на всю голову.

* * *

Конечно, кто-то из домработников сообщил родителям о моем ночном возвращении, но такой торжественной встречи перед завтраком я не ожидала. Лицо отца – красное, будто он перцев хабанеро объелся, – предвещало беду издали, тут даже пульсирующей венки не надо. Мама же – видимо, для цветовой гармонии – наоборот, была бледной. Похоже, они уже в курсе, с кем я провела наедине целых триста километров. Жаль, а так хотелось обрадовать самой.

Но выяснилось, что причина не во мне. Не только во мне.

– Подлец! Сукин сын! Подонок! Я его в цемент закатаю и…

Мама переводила на человеческий язык:

– Денис Данилин встречался с этим… сыном Михаила Поларского. Мы просто не ожидали удара в спину от семьи…

Я села за стол – все, что успею съесть, пока скандал не разрастется за пределы орбит, то мое.

– Пап, мам, о каком ударе вы говорите? Я ведь присутствовала там! Следила за Ромой и вместе с ним полетела в Ярославль. Денис ему отказал!

– А зачем он вообще с ним встречался?! – взорвался отец. – Не будь дурой, дочь, никто не будет встречаться с врагом, если нет скрытого интереса!

– Почему тогда Денис вам об этом сообщил? Плел бы свои интриги втихую.

– Потому что ты там была! Раз уж ты все равно узнала о встрече, то он решил сделать ход конем! Мерзавец!

Я покачала головой. Но мама задала неуместный сейчас вопрос:

– Кстати, а с кем ты ехала? Я не знала, что у тебя в Ярославле есть друзья.

Врать бессмысленно. На Дениса отец наверняка орал так, что сам себя оглушал, потому было не до мелочей. Илону вообще пока допрашивать не стали, но это вопрос времени. Я ведь не особенно скрывалась, чтобы со временем не выплыло наружу:

– Так… с этим… самым… ну… сыном Михаила…

– Что?!

Прекрасный стереозвук, сразу с двух сторон. Ну вот я и поела. Отложила вилку и узнала о себе многое – коротко говоря, я намного, намного хуже Дениса Данилина.

Позже позвонила зятю. Он к такому общению с Сергеем Васильевичем не успел привыкнуть и потому заметно расстроился. После разговора я вдруг поняла: сейчас отец совершает самую большую ошибку в жизни. В тот момент, когда он обязан стать центром нашего сообщества, всех отталкивает от себя. Сначала Тавригина – нам теперь долго пожинать плоды его горячности. Сейчас принялся за Дениса – тот человек надежный, но любая верность имеет границы. Невозможно поддерживать того, кто тебя открыто снабжает эпитетами, которые не в каждой книжке напечатают. Очередь за мной. Когда уже и у меня сдадут нервы, я махну рукой и пошлю их всех к черту? И ведь когда поднималась наверх, слышала в спину отчетливое: «Пусть убирается из моего дома, тварь неблагодарная!». Мама пыталась успокоить отца, он это в пылу ляпнул, но… он сильно недооценивает мою верность, раз я до сих пор еще не ушла.

Королевство уже не надо атаковать снаружи, оно само разваливается изнутри. И хоть я понимала, что именно этого Рома и хотел – чтобы все вокруг отвернулись от отца, но без личного вклада самого Сергея Бергмана ничего подобного бы не случилось.

Со мной отец не разговаривал пару дней, но потом, благодаря маме, мы наконец-то примирились. Он теперь хотя бы мог говорить спокойнее и сокрушался о том, что в худшем случае компанию придется делить. И никак не хотел поверить, что это еще не худший вариант. До совета директоров оставалось меньше двух недель.

Я общалась теперь с Денисом по телефону каждый день – все же он разбирался в бизнесе лучше меня. Возобновила общение с Тавригиным, как и собиралась. Поначалу было напряженно, он словно постоянно ждал, когда я потребую вернуть акции. А я не требовала – теперь уже хорошо понимала, что тремя процентами дело не спасешь. Зато дружеские отношения с Алексеем спасут многих, в том числе меня саму. Отец ему по-прежнему не доверял, но согласился с тем, что собранные в период спекуляций акции придется продавать: враг или друг это советует, но иначе деньги взять просто неоткуда. Я же наблюдала со стороны: Тавригин был против