После Шоколадной Войны - Роберт Кормер

«ВЕЧЕР МАГИИ И ВОЛШЕБСТВА»

Представление Рея Банистера.

И он почувствовал себя почти знаменитостью, учащиеся «Тринити» начинали узнавать его, когда он проходил мимо. Добродушный парень Том Чиументо по-дружески кивнул ему, и Рею даже стало приятно, однако не надолго, потому что душевная тяжесть вскоре вернулась к нему снова. Он не очень знал — почему, но все, что было связано с «Тринити» всегда тяготило его. И особенно Оби. Тем более, когда Рей вдруг подумал о том, что стоит отказаться от своего выступления, но он не хотел бы разочаровать Оби, единственного в «Тринити», предложившего ему руку дружбы. Или того, что ему показалось дружбой.

Рей вошел в помещение и услышал звук, похожий на скрип ржавого механизма или на гул роя насекомых. Он шел по коридору, звук стал громче и показался ему более мягким, разборчивым, знакомым для его ушей. Теперь это был обычный шум собрания «Тринити» или болельщиков на трибуне во время игры в баскетбол или бейсбол. В зале собраний, глаза Рея быстро перескочили на сцену, где он увидел причину всеобщему любопытству. В центре сцены, на заднем плане, но на самом видном месте, в направленном свете фонарей стояла гильотина. Жуткое и страшное, сверкающее в ярком свете лезвие было чем-то внезапно возникшим из средневекового кошмара и водворённым в современную действительность. «Или я лишь так драматизирую и преувеличиваю?» — подумал Рей Банистер. Но он оглянулся в зал на зрителей, и увидел, как они склоняются друг к другу и озадаченно перешептываются. Гильотина произвела на всех сильное впечатление. Он думал об Оби и о том, что здесь случится нечто невообразимое.

А случилось именно то, что и планировал Оби. За кулисами, навалившись на стенку, он вслушивался в шепот волнующегося зала. Убедившись в том, что гильотина так всех впечатляет, Оби почувствовал удовлетворение и улыбнулся. Через мгновение должно было начаться представление. Песни, короткие сцены, обычный парад пакостных пародий — все, что сопровождало каждый такой Вечер Пародии. Все будет, как обычно, но позади всего происходящего на сцене дамокловым мечом будет мрачно сверкать лезвие гильотины, которое несмотря на веселую обстановку будет напоминать о том, что еще произойдет и нечто мрачное. Арчи сидел в зале среди публики и в окружении членов «Виджилса» смотрел на сцену. Он знал, что когда завершится последняя пародия, то это именно он предстанет перед гильотиной.

Оби немного вздрогнул, когда его локтя коснулась чья-то рука:

— Ты в порядке? — спросил Рей Банистер.

— Конечно, — захихикал Оби, сжимая губы. — Тебя что-то заставило подумать, что я не в порядке?

— Не знаю, — несчастно ответил Рей. И на самом деле он не знал. Все, что ему казалось, было тем, что Оби выглядел гиперактивным, слишком возбужденным, и в его глазах горели огоньки какой-то дикой лихорадки.

— Смотри, представление вот-вот начинается, но нам пока нечего делать. Возможно, стоит еще раз отрепетировать нашу сцену где-нибудь в коридоре.

— Без гильотины? — спросил Рей.

— Я имею в виду, что мы займем наши позиции, как на сцене, и скороговорка… разве ты не говорил, что скороговорка тоже важна?

— Мы уже репетировали миллион раз, — сказал Рей. — Да и скороговорка не так уж важна. Господь, Оби, ты становишься невыносимым.

— Я только хочу, чтобы все было получилось.

Рей вздохнул:

— Смотри, мне хочется посмотреть все представление из зала. Под конец пародий я к тебе вернусь, ладно?

— Ладно, ладно, — нетерпеливо выгрузил Оби. Ему все равно хотелось побыть одному, и в этот момент компания ему была не нужна.

Рей повернулся и исчез в маленькой прихожей, ведущей в зал собраний. В последний момент он обернулся и сомнительно посмотрел на Оби.

— Ты уверен, что знаешь, что будешь делать, Оби? — сказал он, на мгновение, позволив себе немного посозерцать, в течение долгого времени он избегал такой возможности. Ему было интересно, на самом ли деле это было вопросом «жизни и смерти».

— Поехали, — сказал Оби. — Представление начинается…

Рей пожал плечами. Он знал, что Оби собрался напугать Арчи Костелло на всю оставшуюся жизнь. Он также подозревал, что Оби пойдет гораздо дальше, подключив кого-то еще в сверхъестественном заговоре против Арчи. Но Рея это уже не интересовало. Он кинул последний взгляд на Оби, который все еще ерзал по стенке, и с первыми аккордами музыки, наполнившей воздух, он поспешил вниз по ступенькам.

Старая добрая песня группы «Битлз» про желтую подводную лодку.

* * *

«Он смотрит на меня так, будто я сошел с ума, но я ведь не сумасшедший? Сумасшедший в восемнадцать лет не будет учиться в средней школе. И в любом случае, я не совершу ничего опасного, а лишь немного напугаю Арчи Костелло, унижу его перед всей «Тринити». Поставлю его на колени. Ладно, пусть никто не решился его искупать, пнуть, толкнуть на землю, но все увидят его на коленях, и его шея будет лежать на плахе. И все…

О, это еще не все, Оби, не так ли? Ты знаешь, что собираешься сделать. И где еще тут будет сумасшествие, безумие. Безумный мальчик Оби. Ты не в своем уме. Ты не сможешь так просто сделать то, что собираешься. Не в средней школе города Монумента, Штат Массачусетс. Не в последней четверти двадцатого века».

Оби повторно проиграл запись своего голоса у себя сознании, нервно расхаживая по коридору в такт последних аккордов «Желтой Субмарины». Уже зашуршали рассеянные аплодисменты, и началась первая пародия, сопровождаемая возгласами и криками актеров на сцене. И, как обычно, как только он переставал думать об Арчи и о гильотине, то в его мыслях тут же возникала Лаура Гандерсон, ее призрак все еще прятался у него в сердце. Он так старался ради нее, и, конечно же, он не мог так просто дать ей уйти, из его жизни без этого жеста.

Боже, Лаура.

«Еще раз», — подумал он. — «Еще один раз».

Он пошарил в кармане в поисках мелочи, нащупал пятидесятицентовую монету, достал ее и подбросил в воздух — выпала решка, и затем вышел в коридор. Он остановился в вестибюле у телефона-автомата, какое-то мгновение смотрел на него, а затем сказал в слух: «Ладно, Лаура, я решился…»

Он вставил монету в желоб, набрал номер и начал считать гудки.

— Алло, — это ее отец, грубый жесткий голос, голос боксера, выступающего в тяжелом весе, несмотря на то, что он лишь продавец автомобилей.

— Дома ли Лаура? — а это был собственный голос Оби, тонкий и звонкий, контрастирующий с голосом на том конце линии.

— Это снова ты? — еще грубее, чем раньше.

Он проигнорировал этот вопрос, как всегда игнорируя вопросы ее отца.

— Извините, я могу поговорить с Лаурой?

— Эй, парень, ей не о чем с тобой говорить.

— Но она дома? — терпеливо спросил он. Это уже была последняя попытка.

Если бы к телефону подошла она, и если бы он снова услышал ее голос, то это выглядело бы, как хорошее предзнаменование, и подарило бы ему надежду, что он сможет с ней говорить хотя бы по телефону, и тогда он, возможно, откажется от своего плана.

Он услышал сердитый вздох на другом конце линии, и затем снова голос ее отца. Теперь в нем была угроза:

— Ты знаешь, парень, что будет, если позвонишь сюда снова? У тебя будут серьезные неприятности, большие трудности с законом.

Трубка хлопнула в ухо Оби, и он аж присел, съехав по стене. Последняя попытка была исчерпана. Теперь у него был ответ и на этот вопрос. Он знал, что прошлого уже не вернуть, и к тому же не было сомнений в том, что ему нужно делать.

Брат Лайн пришел, когда представление уже началось. Его опоздание никого не удивило. Все знали, что Лайн на дух не переносил ученические пародии и сцены. Слишком сильно в них отображалась жизнь «Тринити» и не всегда с лучшей стороны. Несколько лет тому назад один из учеников по имени Генри Будрё сделал сногсшибательную пародию на Брата Лайна. Он расхаживал по сцене вдоль и поперек, говорил надзирательским голосом и размахивал большой бейсбольной битой, словно мечом, также как и Лайн своей указкой. В «Тринити» об этом еще долго ходили легенды. Но самое неприятное было в том, в конце года Будрё был исключен из школы.

Брайан Кочрейн с ненавистью и неприязнью наблюдал за тем, как Брат Лайн усаживается в переднем ряду. Прошлой осенью во время шоколадной распродажи Лайн вынуждал его быть казначеем, что значило, что Брайан каждый раз должен был ему докладывать о том, как проходит распродажа. Так как Брайан избегал контакта с Лайном, то Лайн сам находил способ поговорить с ним.

Брайан заметил, что Лайн выглядит растерянно, волосы на его голове взлохмачены, глаза бегают, словно он обезумел, словно его мысли совсем в другом месте. Здорово: Лайн взволнован и еще чего-то опасается — не какой ли нибудь пародии этого вечера? Или, вероятно, его взволновало случившееся в полдень. Брайан слышал слухи о том, что кто-то из учащихся сбежал из резиденции после неудачной попытки ограбления. Еще один слух также был необоснованным: ученик напал на Брата Лайна, угрожая его убить.