Как перед Богом - Иосиф Кобзон

Как хоронили Высоцкого

После ухода Высоцкого вокруг его похорон распространяется столько слухов, что лучше рассказать все, как было, чем развеивать каждый из них. Тем более что невольно я оказался в самом центре событий. 25 июля 1980 года в 8 утра мне позвонили близкие друзья Высоцкого Сева Абдулов и Валерий… Нет, не Золотухин. Валерий Янклович. Позвонили и сообщили о наступившей трагедии, о том, что в 4 часа не стало Володи. Потом сказали, что семья очень просит, чтобы его похоронили на Ваганьковском. А для того, чтобы похоронить на Ваганьковском, нужно было обязательное разрешение Моссовета. Во-первых, кладбище закрытое. Во-вторых, по статусу Володя… как бы… не подходил, потому что у него не было никакого звания…

— До этого вы с ним часто встречались?

— Много встречались. Особенно часто встречались, когда я был женат на Гурченко. Он неоднократно приходил к нам, и мы с ним, как почти все в те времена, любили сидеть у нас на кухне. Однажды пришел он очень расстроенный. Вышел фильм «Служили два товарища». В фильме должны были быть две его песни, песни вырезали. Володя пришел с гитарой. И стал на кухне петь нам эти песни… Дело было на Маяковке, на квартире Гурченко. Точнее, это была наша квартира, хотя оформлена была она на нее. Потому что, когда мы встретились и начали жить с Гурченко, Ангелина Степанова, мать Шуры Фадеева, предыдущего мужа Гурченко, сказала: «Купите квартиру моему сыну. Не будет же он жить на улице». И я купил Шуре квартиру, хотя у меня тогда уже была и своя квартира на проспекте Мира…

Однако — о Высоцком. Он звонил мне. Я ездил к нему в гости, когда он жил еще на Матвеевской. Потом встречались у него дома на Малой Грузинской. У нас были общие друзья — капитаны дальнего плавания из Одессы — Толя Горогуля и Феликс Дашков. Надо сказать, они нас сближали. Но особой личной дружбы у нас не было.

…Как-то выступаю я в саду «Эрмитаж», в Летнем театре. Приезжает из ресторана «ВТО» Высоцкий. И… значит… говорит: «Иосиф, купи у меня песню». Я говорю: «Володя, ты с ума сошел. Я не покупаю песен». Он говорит: «Ну, тогда дай 25 рублей». Я говорю: «Это другой вопрос…» Смешно получилось.

А один раз, когда с марта по ноябрь в 71-году я еще ухаживал за Нелей, возвращаюсь с концерта в гостиницу «Ленинградская», в которой жил тогда в Сочи. Вхожу, а в холле стоят Володя… Высоцкий и Марина… Влади.

— Ой, — говорю, — ребята, привет!

— Привет!

— Вы чего здесь делаете?

…Вот сошли с теплохода и коротаем ночь… Утром собираемся к Горогуле идти на «Грузию»… Мест в гостинице нет.

Я говорю: «У, ерунда, какая. Поехали ко мне». Приехали на мой 10-й этаж, и я отдал им свой люкс. Договорился, чтобы им поменяли постель, а сам пошел спать на балкон в номер… туда, где жила моя будущая теща и Неля…

Встречались от случая к случаю. Но случаи были яркие. Когда в 74-м у меня родился Андрюшка, я поехал забирать его и Нелю в роддом. Едем мы из родильного дома, и вдруг на Дмитровке нас обгоняет красный «пежо». Обгоняет и тормозит. Это был январь месяц, и я держал Андрюшку в одеяле. Из «пежо» выходит Володя. Говорит: «Покажи! Кого родил?»

Я выхожу. Показываю. Володя снимает с шеи крестик и говорит: «Поздравляю!»

— Так он же неверующий был?

— И я неверующий. Но говорю же вам, как это было. Да-а-а. «Поздравляю!» — говорит. «Спасибо, — говорю, — Володя…»

Когда разъехались, я сказал: «Ну, точно Андрюха или гениальным будет, или бандитом…»

Когда Володи не стало и возник вопрос, что дальше делать, собрались Евтушенко, Вознесенский, Белла Ахмадулина, другие, близко знавшие его люди. Трое суток не выходили мы из его дома. Володя лежал у себя в доме. Его не отдали в больницу. Вскрывать не дали. И правильно сделали. Потому что было бы столпотворение…

Однако про самое главное — про кладбище. Я сразу поехал в Моссовет. У меня был там очень хороший доброжелатель Коломин Сергей Михайлович, первый заместитель Промыслова. Я ему все рассказал. Он говорит: «Да. Очень жаль Володю». Эту новость он от меня узнал. «Что ж, — говорит, — езжайте, выбирайте место. Если найдется там место, я разрешу».

Я поехал на Ваганьково. Там уже были заместитель директора Театра на Таганке и отец Володи Семен Владимирович. Стали смотреть, куда бы можно было положить Володю. «Нет, нет, — говорил отец, — только на Аллее поэтов». Мы пошли туда, но это была такая глупость… по одной простой причине: там почти нет места, и, зная популярность Высоцкого, можно было гарантировать, что от других могил ничего не останется, когда на кладбище хлынут его поклонники.

А директором кладбища был бывший мастер спорта по футболу… Кстати, то, что пишет Марина про это в своем «Прерванном полете» — вранье. Было, что я полез в карман за деньгами, но никаких тысяч я даже достать не успел. Он остановил мою руку и говорит: «Не надо, Иосиф Давыдович! Я Высоцкого люблю не меньше вашего…»

И мы вместе пошли выбирать землю. Я сказал: «Представляете, сколько придет народу… хоронить? Вам разметут все кладбище. Поэтому нужно какое-то открытое место, например, здесь», — и указал место, где теперь находится могила Володи. А тогда там был асфальт. Он сказал: «Я не против, если будет разрешение Моссовета». Я говорю: «Хорошо!» И опять в Моссовет, к Коломину. Говорю: «Если хотите избежать давки и большого скандала в Москве, нужно хоронить только там». «Ну, там, так там!» — сказал Коломин и подписал разрешение, чему я несказанно был рад… И то, что пишет Марина Влади, врет, как последняя сучка. Ее еще не было в Москве, а она пишет: «Мы пошли (якобы мы с ней пошли) выбирать место для Володи». Да ее близко там не было. И она еще пишет, что я какие-то пачки денег вытаскивал. Когда я ее встретил, сказал: «Ну как тебе не стыдно?» Она мне говорит: «Иосиф, это же книга. У книги должны быть читатели!» Я говорю: «Ну, нельзя же так бессовестно привлекать читателей! Нельзя же так врать!» Я с ней поссорился…

После решения вопроса могилы, я позвонил в ЦК комсомола и попросил Бориса Николаевича Пастухова разрешить некролог в «Комсомольской правде». Пастухов поддержал это предложение.

— Иосиф Давыдович, — замечаю я, — некролог в «Комсомолке», к сожалению, так и не вышел. Перелистали подшивку за конец июля — начало августа — увы… Некрологи были только в «Вечерней Москве» и, кажется, в «Московском литераторе».

— ???… После похорон началась долгая борьба за памятник на кладбище. Годы шли, а памятника не было. Народ уже роптал: «Как не стыдно? Столько друзей, а памятник поставить не могут!» Между тем начальник управления культуры при Моссовете Шкодин собрал всех, кто мог бы решить эту задачу. А в связи с тем, что по закону на могиле нельзя ничего делать без разрешения хозяев могилы, шли переговоры. Хозяев было двое: Марина Влади — жена, и отец Высоцкого.