Что такое идея и как она «работает»? - Иван Андреянович Филатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что, скорее всего, Необходимость в Искусстве – в классическом его варианте – возникла вместе с осознанием все более и более надвигающейся опасности такого рода. И гениями были те, кто открыл (а не изобрел) эту опасность. Именно они впервые обнаружили в человеке разумном природную склонность к «неразумной» деградации в животное состояние. И именно они предложили наиболее приемлемый способ напоминания человеку об этой склонности. И таким способом стало осуществление деятельности в виде Искусства, демонстрирующего в наглядном виде истинное лицо человека, человека двуликого – обладающего как позитивными качествами, так и негативными. (Мы же не будем отрицать того, что Искусство подобной направленности (по крайней мере, со времен Гомера) только тому и служит, чтобы изображать человека толи в одной ипостаси, толи в другой).
Искусство как постоянное напоминание было тем новшеством, Необходимость в котором уже созрела на определенном этапе социализации человеческих сообществ. Можно даже предположить, что
– начало процесса социализации,
– возникновение Искусства
– и появление (и внедрение) нравственных норм поведения
осуществлялось «одновременно» или, по крайней мере, эти процессы шли параллельными курсами.
Более того, осуществление этих процессов не могло начаться без возникновения человеческой способности генерировать новизну в виде идей. Эта способность была доминирующей в формировании человека разумного и окончательном выделении его из животного царства.
И, как мне представляется, можно даже предположить, что идея нравственности возникла на фундаменте идеи Искусства. Различие между ними только в том, что идея Искусства – это природная идея, связанная с сохранением социума как живого видообразования самой Природы, в то время как идея нравственности – это идея социальная, связанная с поддержанием порядка во взаимоотношениях между людьми (в социуме) на не законодательном уровне. Кроме того, о природности Искусства говорит и то, что для осуществления его необходимо иметь природный дар, дар самой Природы, в то время как для осуществления нравственности необходимо только усвоить и исполнять моральные нормы и правила.
(Образно выражаясь, Искусство была «подсунуто» роду человеческому тогда, когда Природа вдруг обнаружила, что отсутствие нравственных норм грозит гибелью одного из последних ее видообразований – социума. Природа не предполагала, что наделенное ею разумом человеческое существо вдруг выйдет из под ее (природного) контроля и, не будучи ограничено рамками естественного отбора, начнет проявлять не самые лучшие свои качества).
А вот, во-вторых, я бы предложил следующее: что касается творческой деятельности человека в виде выражения влечений собственной души, в виде экспериментирования над душевно-духовным знанием и состоянием, то, по моему мнению, такого рода деятельность следовало бы назвать термином «искуство», – строчными буквами, и с одним с, – чтобы подчеркнуть связь подобного рода деятельности с искусом, с искушением выйти за границы общепринятого, а возможно, и дозволенного). В противном случае, смешение двух понятий (и видов) искусства (Искусства и искуства) размывает границу между ними – между самым ценным для социума (по крайней мере, на данный момент времени) и не слишком для него ценным, без чего пока что можно вполне обойтись без ущерба для самого социума. А подобное размывание грозит не только подменой первого вторым, но и забвением первого, что мы и наблюдаем (в пугающем масштабе) в последние полтора столетия в виде разного рода модернистских и постмодернистских течений в искусстве. Не отсюда ли нигилизм, либерализм, «смерть Бога», «все дозволено» и тому подобные неоправданные в пределах настоящего социума вольности?
Правда, я нисколько не настаиваю на том, что современное искусство, связанное с экспериментированием и с искушением заглянуть за грань общеизвестного и общедозволенного, не имеет никакой цели. Скорее всего, цель имеется – она в достижении той свободы, которая присуща самой Природе, постоянно экспериментирующей тем материалом, который имеется у нее в наличии и посредством которого она вырабатывает все новые и новые формы новизны.
Но вопрос только в том, дозрел ли человек сам по себе до той свободы, которую он хотел бы иметь? Жизнь пока что показывает – нет; наоборот, свобода в виде полного нравственного раскрепощения только совращает и развращает человека, она антипод нравственности. Дай человеку полную свободу – через два-три столетия нравственность – как явление культуры – как ветром сдует с лица социума, и он превратится, в лучшем случае, в стадо, если не исчезнет совсем в результате какой-либо содеянной им самим катастрофы. И не надо забывать, только внедрение нравственности в структурах социума послужило тем клеем, который сохраняет приемлемые взаимосвязи (на не законодательном уровне) между людьми и не дает им возможности руководствоваться только собственными инстинктами. Так что по образному выражению все того же Сиорана: «Общество… это тюрьма без стражей, но из нее невозможно сбежать и при этом остаться в живых» (38). Скорее всего, при нынешнем состоянии нашей цивилизации это не так уж и плохо. Мы все еще «достойны» подобного существования).
Теперь же, определившись и со структурно-функциональным составом идеи, и с последовательностью ее возникновения, и с теми трансформациями, которые она претерпевает в нашем уме, и с самой методологией бытия, переходим к более подробному рассмотрению самого смысла идеи.
11. Смысл идеи как механизм создания новизны и
подручное средство
как инструмент осуществления этого смысла
Поразительным является то, что идея является в наше сознание в виде сгустка смысла, который мы должны раскрыть, и в результате этого увидеть тот комплекс сущих, из которого она состоит. И здесь, в процессе раскрытия смысла идеи, как мы уже указали ранее, обнаруживается самое интересное и самое таинственное в процессе нашего продуктивного мышления. (И это таинство так и не было раскрыто метафизикой со дней ее зарождения). Оказывается, что нам в комплектацию идеи не хватает еще одного сущего, причем, не хватает самого главного сущего, а именно, искомого сущего, того сущего, вид которого мы и должны будем сформировать сначала в своем уме, а затем по его образцу – и по созданной нами (или кем-либо другим) технологии – изготовить материальную его форму, то есть само реальное изделие, поименованное нами, с подачи Хайдеггера, подручным средством. (Оно-то как раз и является тем, что названо, положим, в технике предметом изобретения в самой формуле изобретения).
Итак, что же мы здесь видим? А видим мы то, что смысл идеи – это
