Мир Софии - Юстейн Гордер

— Так ты не хочешь рассказать, где была?

И София рассказала. Более того, она рассказала Йорунн и о загадочном курсе философии — взяв с подруги торжественное обещание, что все это останется между ними.

Девочки долго шли молча.

— Мне это не нравится, — сказала Йорунн уже на подходе к дому три по Клёвервейен.

Остановившись у ворот, она жестом дала понять Софии, что собирается обратно.

— Никто и не требует, чтоб нравилось. Философия — не безобидная настольная игра. Тут вопрос стоит серьезнее: кто мы такие и откуда ведем происхождение. По-твоему, нас достаточно учат этому в школе?

— На такие вопросы все равно никто не знает ответа.

— Нас даже не учат задавать такие вопросы.

На кухонном столе Софию ждала традиционная субботняя каша. Мама не стала придираться к тому, что дочка не позвонила от Йорунн.

После обеда София захотела поспать, признавшись что у Йорунн почти не сомкнула глаз. Это было в порядке вещей, когда она ночевала в гостях.

Прежде чем лечь, София остановилась перед большим зеркалом в бронзовой раме, которое сама повесил на стенку. Сначала она видела только свою бледную, уставшую физиономию, потом за ней возникли размытые контуры еще одного лица.

София тяжело вздохнула. Не хватает, чтоб ей начала мерещиться всякая чертовщина.

В зеркале четко отражались ее собственные бледные черты в обрамлении темных волос, годившиеся для одной-единственной прически — естественно ниспадавих прямых прядей. Но под ее лицом проглядывало изображение другой девочки.

И вдруг незнакомка принялась быстро подмигивать обоими глазами. Казалось, она подает сигнал, что действительно находится по ту сторону зеркала. Это продолжалось всего несколько секунд. Потом девочка исчезла.

София села на кровать. Она не сомневалась, что в зеркале было отражение Хильды. Однажды она уже видела ее — мельком, на ученическом билете в Майорстуа. Это явно было то же самое лицо.

Странно, что загадочные вещи всегда происходят с ней в состоянии крайней усталости. Позже приходится спрашивать себя, не нафантазировала ли она все.

Сложив одежду на стуле, София забралась под одеяло — и мгновенно заснула. А когда заснула, ей приснился удивительно ясный и яркий сон.

Она стояла в большом саду, спускающемся к красному лодочному сараю. Возле сарая сидела на причале светловолосая девочка и смотрела вдаль, на море. София подошла к ней и села рядом. Незнакомка не замечала ее. «Меня зовут София», — решила представиться она. Вторая девочка не видела и не слышала ее. «Значит, ты слепая и глухая», — сказала София. Незнакомка и тут осталась глуха к ее словам. И тут до них донесся чей-то голос, прокричавший: «Хильдемур!», после чего девочка вскочила и припустила к дому. Значит, она все же не была ни глухой, ни слепой. От дома навстречу девочке бежал мужчина средних лет, в военной форме и голубом берете. Девочка кинулась ему на шею, а он схватил ее в объятия и закружил в воздухе. Только теперь София заметила на краю мостков, там, где сидела незнакомка, цепочку с золотым крестиком. София взяла ее… и проснулась.

София посмотрела на будильник: она проспала около двух часов. Она села в постели, и ей вспомнился удивительный сон. Он и теперь стоял у нее перед глазами отчетливо и ясно, словно был не сном, а явью. Во всяком случае, София была уверена, что и дом, и причальные мостки, которые она видела во сне, где-то существуют. Кажется, похожая картинка висела в Майорстуа? Как бы то ни было, София не сомневалась, что девочка из сна была Хильдой Мёллер-Наг, а мужчина — ее вернувшимся из Ливана отцом. Он был немного похож на Альбер то Нокса…

Когда София встала и принялась застилать постель, то нашла под подушкой золотую цепочку с крестиком. На обороте креста были выгравированы три буквы: «ХМН»

Разумеется, София не раз находила во сне ценные вещи, но ей впервые в жизни удалось захватить такую вещь с собой.

— Негодяй! — вырвалось у нее вслух.

Она так разозлилась, что, открыв шкаф, швырнула красивую цепочку туда, где уже лежали шелковое кашне, белый гольф и ливанские открытки.

В воскресенье Софию разбудили к завтраку с горячими булочками и апельсиновым соком, с яйцами и итальянским салатом. Мама редко вставала по выходным раньше ее, но в таких случаях считала для себя делом чести сначала приготовить плотный завтрак, а уж потом будить Софию.

За едой мама сказала:

— По саду все утро бегает чужая собака, чего-то рыщет у старой изгороди. Ты не знаешь, что ей нужно?

— Знаю, — ответила София и тут же прикусила язык.

— Она что, и раньше бывала у нас?

София поднялась из-за стола и подошла к окну, вы ходившему в просторный сад. Так она и думала. Около лаза в Тайник лежал Гермес.

Что ответить маме? Она не успела ничего изобрести, прежде чем мама встала рядом.

— Так ты говоришь, собака уже приходила сюда?

— Она закопала в саду косточку и теперь пришла за своим сокровищем. У собак прекрасная память…

— Возможно. Из нас двоих ты лучше разбираешься в психологии животных.

София лихорадочно соображала, что делать дальше.

— Я отведу ее домой, — сказала она.

— Выходит, ты знаешь, где она живет?

Девочка пожала плечами.

— У нее наверняка есть ошейник с адресом.

Через несколько минут София уже была в саду. При виде нее Гермес помчался навстречу и, бешено виляя хвостом, подскочил, чтобы лизнуть девочку в лицо.

— Гермес, хороший мальчик, — сказала София. Она знала, что мама стоит у окна. Только бы пес не полез в Тайник! Но Гермес направился к дорожке перед домом и, пройдя по ней через лужайку, принялся наскакивать на ворота.

Когда они закрыли за собой калитку, Гермес по-прежнему бежал на два-три метра впереди Софии. Они долго кружили между особняками предместья. В это воскресное утро София с Гермесом были отнюдь не единственными прохожими. Многие вышли на прогулку целыми семьями. София даже завидовала им.

Время от времени Гермес отбегал понюхать какую-нибудь собаку или предмет, лежавший на обочине, однако стоило Софии приказать ему: «Ко мне!», как он возвращался.

Вскоре они миновали заброшенный выгон для скота, большой стадион и детскую площадку и вышли в более цивилизованные места. По широкой асфальтированной улице с троллейбусным движением они продолжили путь к центру города.

Когда они добрались туда, Гермес перебежал главную площадь, Стурторгет, и двинулся по Хиркегатен. Они попали в старинную часть города с большими усадьбами конца прошлого века. Время приближалось к половине второго.

Они попали на другой конец города, где София бывала очень редко. Она только помнила, что в детстве ходила в гости к старой тете, жившей на одной из этих улиц.

Вскоре они дошли до небольшой площади между городскими усадьбами. Как ни удивительно, старинная площадь носила название Нюторгет, Новая площадь. Сам город ведь тоже был старинный, основанный еще в средние века.

Возле дома номер четырнадцать Гермес подождал, пока София откроет двери. Девочка разволновалась, у нее засосало под ложечкой…

В подъезде висели зеленые почтовые ящики. К одному из ящиков верхнего ряда была прилеплена открытка со штампом почтальона о том, что адресат неизвестен. Открытка была адресована: « Хильде Мёллер-Наг, Нюторгет, 14»… Дата на штемпеле гласила: 15 июня. До этого срока оставалось еще две недели, однако почтальон явно не обратил на это внимания.

София сняла открытку с ящика и прочитала:

Дорогая Хильда! София сейчас идет к учителю философии. Ей скоро будет пятнадцать, тебе же пятнадцать лет исполнилось вчера. Или сегодня, Хильдемур? Но если сегодня, то должен быть уже поздний вечер. Впрочем, наши часы не всегда идут одинаково. Одно поколение старится, другое расцветает. А история идет своим чередом. Тебе не приходило в голову, что историю Европы можно сравнить с человеческой жизнью? В таком случае древние века станут как бы детством Европы, а долгий период средневековья — учебой в школе. И вот наступает эпоха Возрождения, когда длительная учеба осталась позади и юная Европа рвется поскорее окунуться во взрослую жизнь. Вероятно, Ренессанс можно назвать пятнадцатилетием Европы. Сейчас, дитя мое, середина июня, а значит… «жизнь божественно прекрасна! О, как славен этот мир!»[33]

P. S. Жаль, что ты потеряла золотой крестик. Тебе пора научиться лучше следить за своими вещами.

Гермес уже поднимался по лестнице. София, захватив с собой открытку, двинулась следом. Ей пришлось бежать, чтобы поспеть за радостно вилявшей хвостом собакой. Они миновали второй этаж… третий, четвертый, пятый. Отсюда вела наверх другая, узенькая, лестница. Не на крышу ли они собрались? Тем не менее Гермес полез дальше и остановился только в конце узкой лестницы, около дверцы, которую он принялся царапать когтями.