Неразобранный сборник 450 песен - неизвестен Автор

Люди будущего и без будущего,

Если не было, так будет еще,

Все еще впереди.

Если не было, так будет еще,

Все еще впереди.

В юности, видимо, все однозначней, К старости, видимо, меньше удачи. Так уж положено, а не иначе, Каждый решает в жизни задачи.

А главное в жизни, поверьте, надежда. Цель и надежда, а не одежда. Каждый сплетает особую нить, Каждый решает, каким ему быть. Каждый решает, кем ему стать, Ножками топать, иль в небе летать.

411* Проводница

Владимир Тиунов

Ну вот, дохнула холодком седая дверь вагонная, По темным тамбурным углам мороз колечки вьет. И ничего не говорит мне проводница сонная, Что ей средь тысячи других прибытие мое.

Она была невесела, что ж, видно дело личное, Не спрашивала, как дела, откуда и куда, И продавала мужикам втридорога столичную, А мне заправила постель, ворча на холода.

А поезд все дальше меня увозил на восток,

А поезд как загнанный конь на подъемах хрипел,

И в сердце моем оживал голубой лепесток

Уральского неба, того, что забыть не успел.

Там гордые ели в снегу часовыми стоят,

От бед охраняя лесов тишину и покой,

Так пусть же колеса упрямо на стыках стучат,

Я еду, Урал, я опять возвратился домой.

Мне сутки ехать да дремать, да злым бездельем маяться, А ей стаканами бренчать и мерзнуть у котла, И в жизни, видно, не везет и все не получается, А вроде, хороша собой, да вот, невесела.

А все дорога, чтоб ее, железная, холодная, Да ладно летом, а зимой - и вовсе дело дрянь. И дочь неделями одна сидит, небось, холодная, А мать мотает по стране под пассажиров брань.

Так кто ж мы, люди, иль зверье, Когда ж все это кончится, Глаза усталые ее, как у больного пса. Блеснут непрошеной слезой и спать уже не хочется, А мимо в мареве лесов струятся небеса.

А мимо звезды и страна, разодранная дрязгами, И нет ей дела, хоть убей, до чьих-то грустных глаз, Ей, лишь бы мчались поезда, да буферами лязгали, А мне? Мне ехать да дремать еще почти что час.

412* Осенний сад

Александр Суханов сл. Померанского

Кем-то лето второпях выпито из сада, Лишь остался на ветвях, Лишь остался на ветвях, Лишь остался на ветвях, Солнечный осадок.

Что печалишься сестра в этот день осенний? Где-то в Африке пора Где-то в Африке пора Где-то в Африке пора Птичьих новоселий.

У крыльца, водой полна, погнутая миска, И как сад обнажена, И как сад обнажена, И как сад обнажена, Близость наших близких.

Эту синь и эту гладь на исходе года Так и хочется назвать, Так и хочется назвать, Так и хочется назвать, Детскою погодой.

413* Не досказали

Юрий Корнилов

Ну что ж так долго ноет сердце С противным привкусом вины, Скрипят души живые дверцы, Их затворить забыли мы.

Не досказали, не допели,

И нас машины развели,

И будут вновь у нас капели

По вашим вьюгам слезы лить.

Как долго мы друг друга ждали, Но только спели пару раз, Друг другу руки мы пожали, Сказали пару добрых фраз.

Все наши встречи непохожи,

Прости меня, мой лучший друг,

Я к тем минутам буду строже,

Что вместе нас опять сведут.

Пусть время мчится, словно птица, Сжигая за собой мосты, Как было просто нам проститься, Как трудно нам себя простить.

Не досказали, не допели,

И нас машины развели,

И будут вновь у нас капели

По вашим вьюгам слезы лить.

А.Макаревич Про корову

Кто бы мне сказал в письме или словом, Отчего печаль присуща коровам, Отчего лежит она, в поле не скачет, Отчего мычит она, будто плачет.

А с чего корове той веселиться,

Ей, худой, плохой, а надо телиться,

Если кормят их, бедняг, только сеном,

А, если что не так, по спине поленом.

И поля зовут, но бежать не стоило, Все равно найдут, за рога, да в стойло, Если с детских лет коровьи души Лечит старый дед кнутом пастушьим.

Если веру в чудо у ней убили,

Ежли было худо и не любили,

И ежли даже кто-то холит и нежит,

Так это только тот, кто потом зарежет.

Я ее ласкал и кормил шоколадкой, А себя терзал ужасной догадкой, Что вот она моргает, а не понимает,

С.Никитин Под музыку Вивальди

Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди Под музыку Вивальди, под вьюгу за окном, Печалиться давайте, давайте, давайте, Печалиться давайте об этом и о том. Об этом и о том.

Вы слышите, как жалко, как жалко, как жалко,

Вы слышите, как жалко и безнадежно как

Заплакали сеньоры, их жены и служанки,

Собаки на лежанках и дети на руках.

И стало нам так ясно, так ясно, так ясно, Что на дворе ненастно, как на сердце у нас, Что жизнь была напрасна, Что жизнь была прекрасна, Что все мы будем счастливы Когда-нибудь, бог даст.

И только ты молчала, молчала, молчала

И головой качала любви печальной в такт,

А после говорила, мы все начнем сначала,

Мы все начнем сначала,

Любимый мой, итак...

Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди Под музыку Вивальди, под старый клавесин, Под скрипок переливы, под завыванье вьюги Условимся друг друга любить, что было сил.

С.Никитин Прощай, Садовое кольцо

Прощай, Садовое кольцо, я опускаюсь, опускаюсь, И на высокое крыльцо чужого дома поднимаюсь. Я вижу Вас, я помню Вас и эту улицу ночную, Когда повсюду свет погас, а я по городу кочую.

Прощай, Садовое кольцо, я опускаюсь, опускаюсь, И на высокое крыльцо чужого дома поднимаюсь. Чужие люди отворят чужие двери с недоверьем, А мы отрежем и отмерим И каждый вздох и чуждый взгляд.

Прощай, Садовое кольцо, товарища родные плечи, Я вижу строгое лицо, я слышу праведные речи. А мы ни в чем не виноваты, Мы постучались ночью к Вам, Как все бездомные солдаты, Что просят крова по дворам.

Я вижу Вас, я помню Вас и эту улицу ночную, Когда повсюду свет погас, а я по городу кочую. Прощай, Садовое кольцо, я опускаюсь, опускаюсь, И на высокое крыльцо чужого дома поднимаюсь.

Возок

Тише едешь, дальше будешь, Не спеши, прибудешь в срок, Хоть в кармане держишь кукишь, Но толкаешь свой возок,

Едешь дальше, едешь тише,

Твой возок уже скрипит,

Потому что он до крыши

Всякой всячиной набит.

Там живут часы с кукушкой и для денег сундучок, Табуретка с раскладушкой и в коробочке сверчок, Сорок бочек арестантов, ворох книжек, два ножа, И котенок с белым бантом, да разбитая душа.

Через реки, через чащи, Дни и ночи напролет, Ты возок свой в гору тащишь, Вниз он сам тебя везет,

Не видать дороги гладкой,

Как ни вглядывайся вдаль.

Волочить его несладко,

Тяжело, да бросить жаль.

Там живут мои злодейства, покаяния и лень, И любовь, и лицедейство, и тоска на черный день, Там мешок моих талантов, неприятностей ушат, И котенок с белым бантом, да разбитая душа.

Пока песенка не спета И пока не вышел срок, Так и тащишься по свету, Нагружаешь свой возок, - "Как делишки?" - "Цел ли сам-то?" Ну и двинем, не спеша. Был бы жив котенок с бантом, Да разбитая душа.

Бурлаки

Зоя Ященко Олег Заливако

Вот они, первые ласточки в небе твоем, Что они делают в небе твоем так долго, Ой, занесло нас на чертову крышу вдвоем, Там, за кремлем в огороде течет река Волга.

Ходят по Волге по матушке вдоль бурлаки, Тянут-потянут кораблик все ближе и ближе, Вот, они эти наброски нетвердой руки. Что ты рисуешь, мой мальчик, на чертовой крыше?

Припев:

Ой, посмотри, какая туча улеглась

На крыше старого дома.

Ой, что-то будет и грозы не миновать,

Я слышу раскаты грома.

Выстрел грянет, перекрестится мужик,

Накличет на город затменье.

С неба спустится белая птица,

То не птица, а господне знаменье.

Ой ли, дотянут, а там пришвартуют к Кремлю, Выйдут на берег немытые, в сальных заплатах. Знаешь, мой мальчик, я эт цвета не люблю, Лучше пиши купола из червленого злата.

Выйдут на берег в лаптях, засцчив рукава, Грозно сверкнут опаленные временем лица, Полно, мой мальчик, взгляни, как прекрасна Москва, Солнце надето на велосипедные спицы.

Припев

Вот они, первые ласточки в небе твоем, Что они делают в небе твоем доселе? Ой, не ходи позабудь этот проклятый дом, Я приготовлю тебе приворотное зелье.

И он скажет мне слово

Зоя Ященко Олег Заливако

Он не верит в меня, Он и слышать не хочет обо мне. Он читает такие гигантские книги О Британской войне,

Я смотрю на него Из угла двухэтажной квартиры и жду. Ведь когда-то должно же Ему надоесть говорить ерунду, И он скажет мне слово,

Такое короткое слово,

С которым рифмуется

Горных ущелий вода,

Поезда, города, лабуда, лебеда,

И летящая понебу звезда,

И он скажет мне слово

Он не верит в меня, Он считает меня безалаберной куклой С картинки в своем букваре, Он лежит, растянувшись, И пьет сквозь соломинку воздух На Лысой горе.

Я смотрю на него через призму Светящихся капель на мокрой листве, Ведь когда-то должны же ему надоесть Эти войны, деревянные кони На шахматном поле, в медовой траве. И он скажет мне слово.

Такое короткое слово,

С которым рифмуется

Весь белый свет.