Еврейский вопрос Ленину - Йоханан Петровский-Штерн

Кожинов и Солженицын слишком сложны для массового читателя, нуждающегося в менее изысканных ответах. Такие ответы мы найдем у Акима Арутюнова, технократа, не гуманитария, не отягощенного знаниями отечественной истории и лишенного профессиональных предрассудков. Арутюнов составил двухтомную биографию Ленина. Именно «составил», поскольку для своего сочинения Арутюнов беззастенчиво позаимствовал сведения из нескольких десятков научных публикаций о родословной Ленина (вместе со ссылками на архивные источники, которых сам никогда в жизни не видел) и щедро пересыпал краденые сведения собственными расистскими интерпретациями.

Отец Ленина у Арутюнова — настоящий русский человек. Илья Ульянов, бескорыстный народник, занят у него исключительно заботами о просвещении русских людей. Самоотверженный энтузиаст, он полностью отдавался своему призванию и потому мало посвящал времени собственной семье. В то же время еврейская мама Ленина унаследовала наихудшие иудейские черты Мошко Бланка. Пока ее муж инспектировал народные школы и ездил по губернии, воспитание детей полностью лежало на ней. Именно под ее разлагающим влиянием дети Ульяновых выросли революционерами, террористами, цареубийцами, мятежниками и антихристами.[211]

Особую популярность эта концепция получила благодаря Олегу Платонову, плодотворному графоману из среды русских ультраправых. Будучи автором нескольких десятков книг по русской истории, построенных по одной и той же схеме, восходящей к «Протоколам сионских мудрецов», он широко пользуется в своих писаниях фальшивыми документами, лживыми атрибуциями и несуществующими источниками. Вольно списывая у своих наставников, от Бутми до Кожинова, он даже не упоминает об их значительном вкладе в становление прикладного антисемитизма. В первое десятилетие XXI в. его книги ориентировались на широкого читателя: они выходили в ярких обложках, отличались крупным шрифтом и большим расстоянием между строками. Русская православная церковь поручила Олегу Платонову составить Энциклопедический словарь русской цивилизации (разумеется, предварительно исключив всех инородцев) и наградила его за выдающийся труд.

Любую историческую тему Олег Платонов превращает в столкновение и борьбу евреев с русскими. Все, что не вписывается в эту борьбу, он упускает, дескать, это не русская история. По Платонову, первая российская Дума была созвана благодаря иудео-масонскому вмешательству. Еврейский капитал создал предпосылки для революции в России. Все европейские правительства в начале XX в. (включая российское) были сплошь еврейскими, все революционеры — евреями, да и сама революция была еврейской. Не только «Протоколы сионских мудрецов», но также и все литературные источники, которыми вдохновлялись фальсификаторы «Протоколов», в том числе «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье» Мориса Жоли, были созданы евреями. Ленин и Троцкий воплощали еврейский интернационал, а Сталин и Молотов — русскую государственность.[212] Олег Платонов смело предлагает забыть об эвфемизмах: посткоммунистическая Россия переживает национальное возрождение, ложные понятия отвергнуты и открытая схватка православной Руси с заговорщиками-Бланками вышла на апокалиптическую прямую.

Несомненно, Кожинов тоньше и глубже, чем Солоухин, Солженицын осторожнее Дикого, и все они вместе более глубоко мыслят (и лучше пишут), чем Меньшиков и Олег Платонов. Но все они в унисон отвергают социоэкономические понятия и предпочитают националистические. Все они представляют русскую революцию делом еврейских рук. Все они говорят «еврей», а подразумевают «инородец» и пользуются эпитетом «еврейский» чтобы сказать «лживый» и «дьявольский». «Русское еврейство» для них оксюморон. Какую бы роль ни играли евреи в русской истории, они к ней не имеют отношения. А если все-таки имеют, то исключительно как враги русского народа и чужаки на русской почве, чуждые русскому духу.

Так что не важно, был ли Ленин евреем: евреями были большевики, а Ленин — их отцом-наставником. Ультраправым Ленин понадобился только для того, чтобы перечеркнуть вклад евреев в русскую историю и культуру. Они изобрели еврейского Ленина, чтобы отделить великие исторические достижения России от Ленина и большевиков. Все эти ультраправые публицисты заявляют, что с осуждением относятся к физическому насилию по отношению к евреям: возможно, только в этом вопросе их читатели и поклонники из посткоммунистических ультраправых движений с ними не вполне соглашались.[213]

Настраивая читателя против восприятия собственной культуры и истории как сложного феномена, созданного представителями различных этнических групп и национальностей, русские консерваторы потерпели полное фиаско, поскольку продемонстрировали элементарную неспособность объяснить свою культуру и историю. Их ксенофобия и антисемитизм (разного уровня таланта и различной значимости) не позволили им ни создать целостную модель русской истории, ни объяснить феномен русской революции. Они всегда и везде нуждались в евреях и еврейском Ленине, на которых — в силу отсутствия иных теорий — взваливали весь груз исторической ответственности. При этом первичным для них оказалось происхождение Ленина, а не ленинские дела и поступки. Русская история в их сочинениях — неподвижный, статичный, непрерывно воспроизводящий самое себя миф с его злопыхателями-евреями, вечно противостоящими добру русской государственности. С нашей скромной точки зрения, русская история тем и интересна, что никогда не была неподвижной, статичной и повторяющейся.

На все это можно возразить, что русские писатели-консерваторы от Меньшикова и Шульгина до Кожинова и Солженицына не умеют мыслить критически; нам представляется, что они не умеют мыслить исторически. Они называют себя русскими историками, полагая, что быть русским историком означает рассматривать и описывать отечественную историю на особый русский манер. Действительно, им удалось создать ксенофобскую, антисемитскую, имперскую страшилку, которую вполне можно считать русской, но вряд ли можно считать исторической. Вместо русской истории, богатой, разнообразной и сложной, они произвели на свет (вернее, воспроизвели) убогий, бесконечно скучный и пресный миф.

Прекрасно ориентируясь в том, как лучше использовать средства массовой информации, они попытались донести этот ультраправый пропагандистский миф до самого широкого читателя и с успехом выполнили свою задачу. Интернет, многочисленные популярные книжки по истории и церковные средства массовой информации постоянно представляют Ленина-Бланка как универсальный ответ на все загадки русской истории. В результате побасенка о еврейском Ленине перекочевала из гостиных проповедников национальной чистоты и патриотов крови и почвы на улицы провинциальных русских городов. Недавно активисты из антисемитской группы нацистского толка, говорят, звали на свою неформальную встречу у Музея Ленина. Площадка перед музеем В.И. Ленина на жаргоне ультраправых националистов — «у Бланка».[214]

В отличие от этих доморощенных расистов, для русских историков еврейские предки Ленина — забавный эпизод, мало что меняющий в Ленине как личности или в понимании особенностей русской революции. Услышит ли их голос российская улица, как услыхала она голос русских националистов, — совсем иной вопрос.

Заключение

Говорят, книги по истории должны давать серьезные ответы на серьезные вопросы. Мы выбрали несколько иной путь: поставили перед собой несерьезный вопрос и постарались отыскать существенные и серьезные на него ответы. Некоторые из наших ответов на вопрос о еврейских корнях Ленина более важные, другие — менее.

К тому времени, когда Мария Александровна Бланк стала Марией Ульяновой, Бланки уже были духовно, религиозно, лингвистически и культурно русскими людьми. Если кому-нибудь вздумается назвать мать Ленина еврейкой, его следует считать психически больным, а не националистом. Всецело занятый вопросами власти и партийного централизма, Ленин вообще мало интересовался евреями. Евреи занимали незначительное место среди его культурных или политических интересов, а скорее всего не занимали никакого места вовсе. Положительное или отрицательное отношение Ленина к евреям зависело исключительно от его сиюминутных партийно-политических задач. Его взаимоотношения с еврейскими марксистами (бундовцами) лишний раз доказывают, что Ленин скорее презирал, чем уважал евреев. Впрочем, его отношение к другим этническим группам было не лучше. Резкие суждения, которые он позволял себе в отношении русских, своей критичностью намного превосходят его суждения о евреях. И это при том, что русские, с его точки зрения, безусловно были нацией и у них было будущее. В то же время два-три филосемитских ленинских высказывания, которые повторяют мемуаристы, решительно перечеркиваются многочисленными и последовательными утверждениями Ленина, что евреи — не нация и будущего у них нет.