Второстепенный: Торг (СИ) - Нельсон Ирина

- Но если он не принадлежит моему бруидену, - не успокаивался лорд Бэрбоу, - то откуда ему известна наша песнь жертвоприношения?

Братья Аунфлай переглянулись и дружно промолчали. Эрида пожала плечами, расписавшись в освидетельствовании.

- Память – сложная вещь. Возможно, он просто запомнил свою последнюю охоту, на которой выиграл ваш бруиден, лорд? – безразлично предположила она.

- Да, возможно, - согласился дед. - Но какой же должна была быть его изначальная память, если он пронёс мелодию сквозь забвение потустороннего мира и вспомнил её без малейшей ошибки?

- Мы учтём этот факт и всё проверим, - повторил Безликий и аккуратно снял обруч с головы Вадима.

Мальчишка сидел посреди аудитории под экраном и всё ещё растерянно моргал. Лицо у него было бледным от испуга – Испытание всегда ставило в экстремальные условия, не давало подумать и заставляло реагировать быстро, вытаскивая наружу истинные душевные порывы. Начиналось оно всегда одинаково – внезапное нападение диких собак в лесной чаще, а дальше следовали самые разные сценарии в зависимости от поведения. Для Вадима всё закончилось посвящением в жрецы за то, что он спас нескольких человек из деревни и в ответ на обвинения в колдовстве сумел всё свалить на высшие силы и духов.

Сам Корион во время своего испытания на принадлежность к бруидену тоже видел деревню, но только всё закончилось для жителей не столь мирно – он просто аккуратно, не появляясь ни у кого на глазах, перетравил всех через общий колодец, оставив лишь парочку трёхлетних девочек. Ведь кто-то же должен был родить для него детей. Чётко, безжалостно и очень рационально – Седьмой из бруидена Гвалчгвин постоянно повторял этот сценарий.

Корион вышел из-за стола, присел напротив и щёлкнул пальцами перед лицом Вадима.

- Ты узнаёшь меня?

Взгляд зелёных глаз сфокусировался на нём и окончательно прояснился.

- Конечно, профессор! Я просто немножечко в шоке, - признался Вадим и встал. Коленки у него подкосились, и он вновь плюхнулся обратно на стул. – Я-то думал, что тест – это список вопросов, а не прохождение игрушки в мире дополненной реальности. Я правильно расслышал? Я не наследник бруидена Гвалчгвин? Правда?

- Правда.

Мальчишка просиял счастливой улыбкой. Безликий озадаченно склонил голову набок. Эрида кашлянула, пытаясь скрыть смешок. Аунфлаи закатили глаза. И только лорд Бэрбоу был недоволен. Корион его прекрасно понимал – мимо бруидена пролетел целый истинный целитель, и заполучить дар в свой род теперь было можно только через брак. Да вот беда! Не осталось среди Бэрбоу ни одной девушки подходящего возраста! И права на подбор невест у деда не было, опекуны-то Аунфлаи!

Корион помог Вадиму встать и вывел его из аудитории. Эхо их шагов полетело по каменным коридорам Фогруфа гулким эхом. По пути не встретилась ни одна праздно гуляющая личность: все, в том числе и келпи, в данный момент перебирали наряды и срочно наводили красоту перед прибытием Владыки и Верховного. Аунфлаи привели себя в порядок заранее и даже написали завещание, по которому управление замком до совершеннолетия наследников отходило в крепкие надёжные руки бабули Хим. Бабуля согласилась сразу, даже не попыталась сослаться на свой возраст. Судя по хитрым глазам, она была способна вырастить не только наследников Мэдога, но и их внуков.

Впрочем, Кориону было не до хозяйской судьбы и не до недовольства деда. 

Мальчишка счастливо улыбался, и Кориону безумно хотелось его хорошенько встряхнуть и даже, возможно, отвесить подзатыльник. Всеблагие силы, как можно радоваться в его-то ситуации? Неужели Волхов так и не понял, что ему грозит?

«А откуда ему знать?» - справедливо заметил внутренний голос.

- Волхов, вы понимаете, что только что лишились последнего шанса на хоть какую-то защиту? – без обиняков спросил Корион, едва захлопнув дверь. – Вы понимаете, что теперь между вами и Владыкой даже бруиден не встанет? Аунфлаи не в счёт – они сами вот-вот отправятся на встречу с Владычицей!

Эмоции бурлили в крови так, что он не выдержал – толкнул Вадима. Тот пролетел через половину кабинета, споткнулся о ковёр и рухнул в кресло. Только взметнулся длиннополый плащ, блеснула золотая нашивка стилизованной пчелы на груди. Вадим насупился, скорчившись, обиженно стрельнул глазами из-под кудрявой чёлки. Корион посмотрел, как тот потёр плечо, и внезапно ему стало стыдно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- А с чего это вдруг мне понадобилась защита от Владыки? – спросил Вадим. – Мы же договорились.

Корион вновь вскипел.

- Волхов, хватит корчить из себя идиота!

Он кричал что-то ещё про тупоголовых кретинов, которые не понимают, что за свои выходки им грозит окончательное упокоение, без права на перерождение, про лезущих под руку имбецилов, которые своей неуместной жалостью провоцируют новый виток старой войны, про дурацкий альтруизм, который подводит уникальных специалистов под абсолютно невыгодные договоры. Про то, что радоваться отсутствию родных в такой ситуации будет только полный, клинический, неподдающийся лечению олигофрен. Волхов слушал, опустив голову, и его кулаки сжимались всё сильнее и сильнее.

- Хватит на меня орать, профессор Хов!

Тихий голос звенел от ярости. Корион, как раз набиравший воздух для нового, наиболее уничижительного пассажа, поперхнулся. Скорчившийся в кресле мальчишка вдруг перестал казаться беспомощным детёнышем, попавшим под раздачу по собственной глупости. Нет. От него вдруг полыхнуло потусторонней жутью, той самой, какой были когда-то полны языческие капища и священные рощи. Что-то огромное, дикое, требующее драк и любви, что по весне просыпается в каждом живом существе.

Корион замер под злым взглядом, чувствуя, как на него накатывает дежавю. Он уже когда-то стоял вот так, крича во всю глотку обидные слова. И вот так же в ответ на него смотрели отчаянные глаза из-под растрёпанных русых волос, и всё вокруг затапливало этим диким, необузданным, и Верховный Судья корчился на кровати, умирая вместе со своими детьми, и от тихого больного воя Владыки душа рвалась в клочья…

«Хватит на меня орать, …рис!» - словно сквозь помехи пробился в голову злющий голос, совсем другой и в то же время такой похожий.

- Совсем голову потеряли, сэр?  

«Совсем… потерял, насеко…?» - эхом повторило воспоминание.

Вадим напрягся, впился ногтями в кресло, подался вперёд, как перед прыжком. Тени за его спиной загустели, ожили, поползли по стенам. Точно также, как когда-то давно они ползли по стенам Альвараха.

- Я вам не глупый юнец! Я – голос духов! Я заключил договор с Владыкой, и разборки со Змеем ещё не закончены! И если вы думаете, что он посмеет что-то сделать со мной, то вы ошибаетесь! Он знает, кто стоит за моей спиной и кем мне приходится Змей. За всё нужно платить, сэр. И Златовлас всё ещё должен! Не только мне – всей моей семье!

Корион уже почти не слышал Вадима. Прошлое, давно забытое, смытое тёмными водами Леты, прорывалось сквозь тысячелетия и накрывало его огромной волной, грозя перевернуть рассудок.

 «Я тебе не … … эльт! Я - голос духов! Я провёл вас всех… и Владычицей, и заплачу за это …. Матерью и Змеем! И если ты думаешь, что вам это ничего не стоило после всего… … За всё нужно платить, …рис…»

И плакал от потери Владыка, и сгорал от вины Верховный. Да, они заплатили, но цена была слишком высока. Человек не понимает, что им пришлось сделать, ведь здесь потомство постоянно убивают. Даже млекопитающие, даже приматы, самые близкие к ним существа по виду и уровню заботы о детях, могут спокойно убить и сожрать собственного ребёнка в голодный год или просто ради самки. Это ужас, варварство! Так не должно быть! И ведь не объяснишь, ведь здесь это в порядке вещей, и этот человек… Полно, не бывает такой силы у людей! Всего лишь глас духов? Оно? Как, как он мог полю…      

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Сэр, что с вами? Сэр, вы слышите меня?

Его встряхнули, и он зацепился за эти неожиданно сильные руки, за взволнованный голос, выводящий крепкий русский мат. Прозрение вспыхнуло перед ним ослепительной сверхновой, пронзая собой все прожитые жизни и освещая ту, где они встретились впервые. Какое-то мгновение Седьмой балансировал на краю, пытаясь удержать это бесценное понимание.