Сэлинджер. Дань жестокому Богу - Елизавета Бута

Если строящийся духовный дом не будет иметь в основании фундаментом смирения, то все труды будут напрасны. Смирение – основа всего, и Симор это понимает.

«Мы, ваш сын Бадди и я, точно такие же славные, глупые и земные люди, как и все остальные ребята и воспитатели в этом лагере, и так же заботливо одарены симпатичной, глупенькой, трогательной слепотой. Боже мой, представляешь, какие перспективы и возможности лежат перед человеком, твердо и непоколебимо знающим, что он в своей основе такой же заурядный и нормальный, как все! Немного неотступного преклонения перед выдающейся красотой и внутренней порядочности, и если еще твердо верить, что мы такие же нормальные и обыкновенные, как все люди… что нам тогда помешает сделать немного добра в этой жизни?.. при условии, что мы употребим в дело все свои способности и будем по возможности соблюдать тишину?»

Призыв делать добро и соблюдать тишину полностью в христианской традиции.

По словам св. Исаака Сирина, молчание, тишина есть тайна будущего века. Православная аскеза высоко ставит молчание в духовном домостроительстве, но и дохристианские мыслители тоже высоко ценили его.

«Молчи! Иди вперед, но никому ничего не говори!» (Silence! Go forth, but tell no man!) – как сказал несравненный Цзян Сэмдап (Tsiang Samdup). – «Совершенно справедливо, – соглашается Симор, – хотя очень трудно, и никому не хочется».

Мысль об относительности наших внешних органов чувств, высказанная Симором, не нова.

«Я никогда не встречал твердых неоспоримых фактов (unassailable, respectable fact), которые не состояли бы в самом близком родстве с личными мнениями (personal opinion)… Ради сомнительного удовольствия считать что-либо в этом прекрасном, неуловимом мире твердым, неоспоримым фактом мы вынуждены, как покорные узники за решеткой, пользоваться сведениями, которые нам простодушно поставляют наши глаза, руки, уши и бедные трогательные мозги. По-вашему, это достоверные сведения? По-моему, нет. Они, конечно, умилительные, без тени сомнения, но далеко, далеко не достоверные. Мы совершенно слепо полагаемся на свидетельства личных ощущений. Знакомо вам такое понятие – посредническая инстанция (go-between)? Так вот, и человеческий мозг любезно служит для нас посреднической инстанцией. к сожалению, я от роду не способен чрезмерно доверять каким бы то ни было посредникам…»

Иными словами, Симор-Сэлинджер выступает против голого безверия, позитивизма и натурализма, призывает устремиться вглубь, к метафизической сущности видимого мира.

Написал в свое время и Владимир Соловьев:

Милый друг, иль ты не видишь,Что все видимое нами —Только отблеск, только тениОт незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,Что житейский шум трескучийТолько отклик искаженныйТоржествующих созвучий?

Самого главного глазами не увидишь, самое главное видится очами сердца. На Небе идет нескончаемая литургия (вы убедитесь в космической литургии, если взглянете на небосклон в конце ночи, когда исчезают последние звезды, но ярко пылает утренняя звезда), торжествующие созвучия которой иногда достигают, как бы эхом, грешной земли. Многим ли нужен сегодня знаменный распев, ангельское пение, звучащее, несомненно, на небесной литургии?.. М. Бражников, уникальный ученый, когда-то с горечью отметил: «Знаменный распев никому не нужен. Его просто не хотят знать», так же, добавим, как и Самого Творца. Вот и приходится Сэлинджеру изощряться в стиле и форме писания, чтобы хотя бы этим привлечь внимание, заинтересовать, чтоб не бросили чтение в самом начале.

Своей четырехлетней сестренке Бу-Бу (Беатрис) Симор предлагает особую, возможно, сомнительную молитву, составленную им. О сомнительности этой молитвы задумывается и сам Симор, непогрешимым себя не считает.

«Отложи ту временную молитву, которую ты просила меня составить для чтения перед сном. А вместо нее предлагаю другую, если тебе понравится, она как раз обходит трудности со словом «Бог», которое в настоящее время служит для тебя камнем преткновения. Не существует такого закона, чтобы обязательно пользоваться этим словом, если оно временно служит камнем преткновения. Вот, попробуй новую: «Я, маленький ребенок, собираюсь лечь спать как обычно. Слово «Бог» мне препятствие в настоящее время, потому что им постоянно, хотя, возможно, что и от чистого сердца, пользуются мои подружки Лотта Дэвилла и Марджэри Херцберг, которых я считаю довольно низкими и врушками от начала и до конца. Я обращаюсь к безымянному знаку совершенства (hallmark), пусть лучше вообще не имеющему формы и всяких несуразных признаков, – совершенства, которое всегда с нежностью и любовью управляло моей судьбой и в те времена, когда мне дано было чудесное трогательное человеческое тело, и в промежутках. Милый знак совершенства, подари мне, пока я буду спать, разумные, правильные наставления на завтра. Я могу даже не знать, в чем они состоят, пока еще не развилось мое понимание, но все равно я была бы очень рада и благодарна иметь их уже теперь, впрок. А пока я просто поверю, что эти наставления окажутся действенными, вдохновляющими и правильными, мне надо только научиться делать так, чтобы в душе у меня устанавливались мир и пустота, как объяснял мой самонадеянный старший брат». А в заключение произнеси «аминь» или просто «покойной ночи», что тебе больше нравится или что прозвучит искреннее и естественнее. Это все, что мне удалось для тебя придумать еще в поезде по дороге сюда, и я заучил слова, чтобы при удобном случае передать тебе. Но пользуйся ими, только если они тебе ни капельки не противны. И можешь свободно исправлять и улучшать эту молитву по своему вкусу. Но если она у тебя вызывает неприязнь и смущение, откажись от нее без всяких сожалений и подожди, пока я вернусь домой и на досуге еще раз все обдумаю. Не считай меня непогрешимым (infallible)! Я очень даже погрешимый!».

Главное – искренность, молитва, изложенная своими словами, ценнее.

Безрелигиозность приводит к тому, что Симор-Сэлинджер назвал «зловонной чумой интеллектуализма и лощеной образованности». Образчики таких книг, «бесценно глупые сочинения», Симор просит прислать им, чтобы научить младшего брата истине доказательством от противного.

«Не спешите презирать глупые книжки! Один из самых быстрых и надежных способов, правда довольно кружной и малоприятный, научить такого толкового маленького мальчика, как Бадди, чтобы он не закрывал глаза на глупость и гадость в мире, – это дать ему прочитать стопроцентно глупую и гадкую книгу. «Вот тебе, юноша, две ловко сочиненные, исключительно бесстрастные и скрытно порочные книги. Обе написаны выдающимися лжеучеными, людьми высокомерными, корыстными и втайне тщеславными. Лично я дочитывал их книги со слезами стыда и досады на глазах. Коротко говоря, даю тебе в руки ценные образчики того, что представляет собой зловонная чума интеллектуализма и лощеной образованности в отсутствие таланта и сострадательной человечности».