Самый приметный убийца - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да хоть завтра. Если нашей боевой подруге удобно, конечно.
– Можно и завтра, – буркнула Оля, отнимая руку.
– Здесь? – деловито уточнил «товарищ крысюк», быстро облизнувшись.
– Да…
– В это же время удобно? Мне птичек кормить, заодно и крыс тут потравлю.
Лиза совершенно очевидно закатила глаза, но мужественно промолчала. Оля, глядя исподлобья, кивнула. Ей вдруг совершенно по-женски стало ужасно жалко эту Чайку, что той приходится… ну, кто знает – жить, работать? – да вообще иметь дело с подобным похабным товарищем.
Подала голос Светка, которая все это время сидела тихо в уголочке и откровенно боялась:
– Побежим мы? А то поздно, нам еще через лесок идти…
– Да, вы можете быть свободны, – разрешила Лиза рассеянно. – Следите, чтобы «хвоста» не было.
С огромным облегчением девчонки поспешили на выход. Простодушная Светка, очутившись на твердой земле, немедленно раскрыла рот, но Оля прижала палец к губам и показала далее – валим, мол. Из-за угла голубятни чуть слышно присвистнул Колька – видим вас.
Пока не углубились в лесополосу, бежали молча. Лишь услышав знакомый топот за спиной, сбавили ход и перешли на шаг. Светка немедленно разболталась:
– Оля, я ее такой никогда не видела! Она такая стра-а-ашная, злая! А была хорошая.
– Это что за фрукт с ней был? – спросила Оля, невольно передернув плечами.
– Я его не видела никогда. Тоже страшный какой!
– Да погодите вы, – вмешался Колька, отдышавшись. – Ну чего, как?
– Все по плану, – отрапортовала Оля, – встречаемся завтра в это же время, на голубятне.
– С кем?
– Да был там крысюк какой-то. Завтра он сам собратьев своих потравит и со мной поделится…
– Что это она сейчас сказала? – спросил Санька.
– Шучу я, – пояснила Оля. – Яд крысиный передаст, которым мне, юной партизанке, надо перетравить врагов. Понятно?
– Ах, вот оно что, – со значением протянул Колька. – А чего вдруг завтра, в восемь?
– Ему птичек кормить, – объяснила Оля задиристо.
– Стало быть, завтра идем? – с готовностью спросил Санька. – А, командир?
– Нет, завтра мы вдвоем пойдем, – отрезал Колька, – вам там точно делать нечего.
– Не доверяете? – обидчиво заелся Приходько, а Светка собрала мордочку в противный кулачок, точно хотела разреветься.
– Я вам как себе доверяю, – твердо заявил Колька, – но одно дело – страховать Ольгу, а она, как ни крути, человек опытный и разумный. И совсем другое – отвечать еще и за вас, друзья, у которых в голове невесть что вперемешку с пшеном.
Санька склонил голову, хотя глазища у него сверкали зло и обиженно. Светка, напротив, горестно развела руками – ну да, ничего не поделаешь, такие вот мы, Приходьки.
– Ребята, не обижайтесь, – примирительно продолжил Колька, – троих мне не выпасти.
– Проехали, – буркнул Санька, пожимая протянутую руку, – понимаю, штрафникам веры нет.
Колька дал ему дружелюбного подзатыльника:
– Брось, какой же ты штрафник? Ты свой, ну иной раз в дурь прешь… это пройдет.
– А мне что делать? – тоненько спросила Светка.
– Твоя боевая задача – хранить тайну, – твердо заявила Оля, – понятно?
Девчонка, сжав губы намертво – ни слова из них не вылетит, – решительно кивнула.
* * *
– Везет тебе, Сергей Палыч, – улыбнулся Сорокин, выслушав доклад об акимовских открытиях, – а коли и не везет, то предвиденье сыщицкое у тебя нарабатывается. Давайте покумекаем, пожалуй, пора.
С запросами и, главное, с получением ответов немало пособил Остапчук, кое-что подбросил и Сорокин, теперь они втроем соображали над тем, что удалось добыть. И, главное, что с этим всем делать, с учетом того, что география преступлений, мягко говоря, поражала размахом.
– Ну, чего, Серега, картина проясняется – мрачнеют горизонты, – невесело пошутил сержант. – Стало быть, Моторина Раиса Ивановна, Ильичева Ирина Титовна, Иванцева Надежда Львовна и Найденова наша…
– Наша ли?
– Фамилия, имя, отчество и дата рождения совпадают чаще всего именно тогда, когда совпадают личности, – поучительно заметил Николай Николаевич, – и нечего без необходимости множить миры.
– Ну мало ли, – Сергей потер зудящий шрам. – Все эти тетки, как бы родственницы Чайки, – заметим, дальние и какие-то условные: ни фамилии, ни отчества не совпадают с Лизиными…
– И все в различное время, но с регулярностью были ограблены, причем практически все – в районе железнодорожных платформ, – подхватил Остапчук. – Моторина – февраль, платформа Болшево, это…
– Мытищи – Фрязево, – подсказал Сорокин.
– Ильичева – платформа Обираловка, Горьковское направление, конец апреля. Иванцева – Хлебниково, Савеловская ветка, август.
– Ну, и Найденова, сентябрь, причем это единственный смертельный случай, – заметил Акимов.
– Она могла просто до смерти испугаться, человек с разрывом сердца, – напомнил Николай Николаевич.
– …и лишь в наши края они наведались дважды.
– Не отвлекаемся. И во всех случаях обобранные заявляли о пропаже денег, документов, удостоверяющих личность, в том числе паспорта…
– Которые потом можно было сдать на прописку, – подхватил Иван Саныч. – Одним выстрелом – двух зайцев, считай, на барахлишке деньжатами разжиться и документы, на всякий случай, – пожить легально.
– В целом да. Только фото свое приклеить. Но Чайке-то это зачем? Живет она вполне открыто…
– Недостреленному Козыреву, – предположил Акимов. – Он, по всему видать, на нелегальном положении, вот и кантуется у нее. В бабском платье, на манер Керенского?
– Ну, а чего? – хмыкнув, переспросил Остапчук. – Ловко придумано, и ведь работает. Если ему в такое вот переодеться – что тебе плюнуть, навязал платок, щелкнулся в ателье где-нибудь в захолустье и – готово дело. Идея вполне логичная. Помнится, до войны еще в районе Пирогово промышлял один такой, в девку переодевался. Выходит на дорогу, поджидает телегу, голосует: «Дяденька, подвезите до ближайшего леска». А там дяденьку боевые друзья за жабры берут.
Посидели, помолчали, постучали по столешницам – кто пальцами, кто карандашом.
– Ну, вообще-то идея здравая, – заметил Сорокин, – и обратим внимание: модус операнди… прости, Иван Саныч. Способ совпадает. На платформе при публике потрошить не будешь. Потому так: подходила женщина – заметьте, всегда одна и та же: и Моторина, и Ильичева, и Иванцева, все говорят о военвраче – красивой, черноволосой, берет и все такое…
– И под каким же предлогом она их в сторонку отводила? – поинтересовался Акимов.
– Соус каждый раз был разный. Последний раз речь шла о каком-то противотифозном мероприятии, да еще под полным секретом: «Женщина, я вижу, вы положительная и надежная…»
– Да ерунда это все, что они, совсем без ума, что ли? – проворчал Остапчук. – И как это вообще: суметь за пять минут в доверие войти?
Акимов, вспомнив свое приобщение к самодеятельности, заметил, что есть такие люди: парой слов перекинулся – и готов на все.
– К тому же форма, Иван Саныч. Просто представь: во-первых, женщина, во-вторых, военврач
