Танец с драконами. Грёзы и пыль - Джордж Мартин

— Огонь всегда побеждает, — повторили хором люди королевы.

Алые одежды красной женщины развевались, медные волосы окружали голову нимбом. На пальцах воздетых рук вспыхнули желтые огоньки.

— ВОЛЬНЫЙ НАРОД! Твои ложные боги бессильны. Твой рог обманул тебя. Твой ложный король привел тебя к отчаянию и смерти, но здесь перед тобой король истинный. УЗРИТЕ СЛАВУ ЕГО!

Станнис Баратеон обнажил Светозарный.

От меча шел красный, желтый, оранжевый свет. Сияния такой силы Джон ни разу еще не видел — Светозарный из стального сделался солнечным. Люди отворачивались, прикрывали руками глаза, лошади бесились, один из всадников не удержался в седле. Костер в яме скукожился, как маленькая собака перед большой, даже Стена зарделась. Что это — неужели королевская кровь взаправду себя оказывает?

— На Западе только один король, — сказал Станнис. Его голос после переливов Мелисандры звучал особенно резко. — Этим мечом я защищаю своих подданных и караю всех, кто им угрожает. Всякому, кто склонит колено, я обещаю землю, пищу и правосудие. Поклонитесь — будете жить, уйдете — погибнете. — Король убрал меч в ножны, и мир померк, словно солнце зашло за тучу. — Открыть ворота.

— ОТКРЫТЬ ВОРОТА! — взревел, как боевой рог, сир Клэйтон Саге.

— ОТКРЫТЬ ВОРОТА! — отозвался эхом сир Корлисс Пенни, командующий гвардией.

— ОТКРЫТЬ ВОРОТА! — закричали сержанты.

Солдаты бросились выворачивать колья, перекидывать через ров доски. В частоколе образовался широкий проем. Когда Джон поднял и опустил руку, ряды черных братьев раздались, очистив проход к Стене. Скорбный Эдд Толлетт, стоявший там наготове, отворил железные ворота в ледяной толще.

— Идите же, — призвала Мелисандра. — Вперед, к свету, или назад, во тьму — выбор за вами. — Огонь трещал у нее под ногами. — Все, кто выбирает жизнь, идите ко мне.

И они пошли — робко на первых порах. «Хотите есть — идите ко мне, — думал Джон. — Не хотите замерзать и умирать с голоду — подчинитесь». Первые шли робко, опасаясь подвоха. Другие, видя, что с ними ничего не случилось, двинулись следом. Вскоре поток одичалых, выходящих из частокола, стал нескончаемым. Каждому — мужчине, женщине и ребенку — люди королевы в стеганых колетах и полушлемах вручали частицу чардрева: прутик, похожую на кость ветку, пригоршню красных листьев. Частицу старых богов, чтобы накормить нового. Правая рука Джона сжалась в кулак.

Жар от костровой ямы чувствовался даже на расстоянии; одичалым никогда еще не было так тепло. Дети плакали, кое-кто из взрослых поворачивал к лесу. Молодая женщина с двумя детьми на руках все время оглядывалась — убедившись, что за ней никто не гонится, она пустилась бегом. Старик использовал врученный ему сук как дубину и махал им, пока его не пронзили копьями. Труп обходили, пока сир Корлисс не велел бросить его в огонь. После этого в лес стало уходить чуть больше народу — примерно один из десяти человек.

Позади ожидали холод и смерть, впереди манила надежда. Одичалые шли, бросая в огонь свои прутья и ветки. Рглор — ревнивое, вечно голодное божество — мигом пожрал труп старика. На красно-рыжую Стену падали гигантские тени Станниса и Мелисандры.

Первым колено преклонил плешивый Сигорн, новый магнар теннов — уменьшенная копия своего отца, в бронзовых наручах и кожаной рубахе с бронзовой чешуей. Следующим подошел Гремучая Рубашка, в костяной клацающей броне и великанском черепе вместо шлема. Под этими доспехами скрывался жалкий человечек с гнилыми зубами и желтыми белками глаз, злобный, тупой и жестокий. Джон знал, что его присяга гроша ломаного не стоит. Что-то чувствует Вель, видя, как Костяной Лорд получает прощение?

За ними двигались другие. Двое вождей Рогоногих с черными ступнями, известная на Молочной знахарка, двенадцатилетний сынишка Альфина Убийцы Ворон, Халлек, брат Хармы Собачьей Головы (с ее свиньями).

Холодновато для такого спектакля. «Вольный народ презирает поклонщиков, — говорил Станнису Джон. — Пощадите их гордость, и они вас полюбят». — «Мне нужны их мечи — без поцелуев как-нибудь обойдусь», — ответил король.

Воздав почести Станнису, одичалые шагали между рядами черных братьев к воротам. Джон поставил в туннеле с факелами Коня, Атласа и еще полдюжины человек. На той стороне приготовлены миски с горячим луковым супом, черный хлеб, колбаса. Одежда тоже: плащи, рубахи, штаны, сапоги, прочные кожаные перчатки. Спать одичалые лягут на чистой соломе у жарких костров; в методичности королю не откажешь. Посмотрим, однако, на чью сторону станут новые королевские подданные, когда Тормунд снова пойдет на Стену. Вольный народ, сколько ни осыпай его милостями, сам выбирает себе королей, и выбрал он Манса — не Станниса.

К Джону подъехал Боуэн Мурш.

— Не думал я, что доживу до этого дня. — Лорд-стюард сильно похудел, получив ранение в голову на Мосту Черепов и лишившись части одного уха. Его побледневшую физиономию теперь никто не принял бы за гранат. — Стоило сдерживать одичалых у Теснины ценой такой крови. Чего ради гибли хорошие люди, братья, друзья?

— Страна проклянет нас за это, — подхватил сир Аллисер Торне. — Все порядочные люди Вестероса будут плеваться при одном упоминании Ночного Дозора.

«Кто бы высказывался от имени порядочных-то людей».

— Тишина в строю! — Сир Аллисер несколько поутих после казни Яноса Слинта, однако вся его злоба осталась при нем. Джон одно время подумывал назначить его начальником гарнизона вместо покойного Слинта, но лучше было держать его при себе: из этих двоих Торне всегда был опаснее. Командующим Серого Дозора Джон сделал пожилого стюарда из Сумеречной Башни и надеялся, что создание двух новых гарнизонов поможет делу.

Дозор способен пустить одичалым кровь, но остановить их бессилен. Сожжение Манса-Разбойника ничего не меняет: дозорных по-прежнему слишком мало по сравнению с одичалыми, и без разведчиков Дозор слеп. Придется вскоре выслать за Стену новую партию, и неизвестно, вернется она или нет.

Одичалые, среди которых было много стариков, раненых и больных, медленно продвигались по узкому извилистому проходу. Последние из них преклоняли колени уже в темноте. Костер в яме стал угасать, тень короля на Стене съежилась вчетверо против прежнего. Джон видел в воздухе пар от собственного дыхания — представление затянулось.

За частоколом задержались около полусотни пленных, в том числе четверо великанов — громадные, волосатые, на плоскостопых, толстых как деревья ногах. Под Стеной они бы протиснулись, но один из них не хотел бросать своего мамонта, а трое других не хотели бросать его. У отказчиков обычного роста умер или умирал кто-то из близких — это оказалось сильнее, чем луковый суп.