Герой должен быть один - Генри Олди

– Сейчас уже не такие, – двусмысленно подтвердил Хирон. – Так что, Ификл, держи брата крепче, когда они его зовут. Иначе может случиться беда.

– Знаю, – глухо отозвался Ификл.

– И последний вопрос, – Хирон повел плечами, как сильно усталый человек или очень усталый кентавр, знающий, что отдыхать ему в ближайшее время не придется. – К тебе, Ификл. Что чувствовал ты, когда кидал в Гермия камни? И потом, когда твой брат пришел в себя? – Я тогда очень злой на Пустышку был, – насупился Ификл. – Друг, называется!.. я ж не знал, что он бог. А хоть бы и знал! Я тогда любого мог убить – бог, не бог… Ты же, Пустышка, не спрашивал, кто мы, когда собирался меня… Алкида… нас… Ну, я уже говорил! А потом я понял, что Алкид очнулся, и так обрадовался, что камень тот запросто поднял! Ну, тут Хирон вмешался… и все.

Гермий и Хирон обменялись взглядами.

Во всяком случае, близнецам показалось, что это был всего лишь короткий, почти незаметный обмен взглядами – потому что Гермий слабо прищелкнул пальцами, еле слышно зашипели невидимые змеи с жезла-кадуцея, и многое, очень многое осталось для близнецов загадкой, пройдя мимо их сознания…

– Хирон, я понял! – и теперь не удивляюсь, почему не понимал этого раньше. Мы все были слепы и глухи; не Тартар – любой, в кого ни ткни, виновен в происходящем… и первым из виновных стал мой отец, когда объявил Семье: «Сын Алкмены будет Мусорщиком-Одиночкой, героем, равным богам и не нуждающимся в их помощи; а в конце своей жизни он получит бессмертие и взойдет на Олимп!» Хирон, Зевс сказал, а Семья поверила! Радуясь, ссорясь, обсуждая, строя козни Амфитриону и пытаясь убить Алкмену – мы верили в слова Зевса, и значит, верили в Мусорщика-Одиночку!.. а следом за нами уверовали люди. Ни в одного из богов не верили до его рождения; герою-человеку приходилось сперва доказывать, что он – герой. И то не верили… Полидект издевался над Персеем, уже убившим Медузу; Беллерофонт сокрушил Химеру, разгромил воинственных солимов, устоял против амазонок – но Иобат-ликиец упрямо пытался отправить Беллерофонта в Аид. Здесь же…

– Говори, Гермий.

– Здесь же вся Эллада снизу доверху, от Тартара до Олимпа, знала: рождается великий герой! Всеобщая надежда! И мы получили, что хотели – героя, равного богам! Еще бы не равного, если Крон-Павший верит в него, Зевс-Олимпиец верит, Амфитрион верит, я верю… и все мы еще во чреве Алкмены превращали младенца в героя. А герой, Мусорщик, должен уметь одно – убивать. Защищать своих и убивать чужих. Алкид еще маленький, убивать не научился, зато научился драться. Амфитрион учил, Автолик учил, Кастор учил, великовозрастные обормоты в палестре учили; я сам учил – не по правилам… Вот он и дерется. Во время человеческого жертвоприношения Павшие из Тартара прорываются в сознание этого ребенка, и разум Алкида не выдерживает – безумец, он делает то, чем всегда отвечал на обиду. Он дерется, не различая своих и чужих! А когда он вырастет – он, герой-безумец, в этот миг будет убивать всех, кто рядом, будь ты смертный, титан, бог или чудовище. Герой, равный богам, чья душа превращается в рвущийся на свободу Тартар, а разум отказывается ему служить – такого Мусорщика никто не остановит, кроме…

– Говори, Гермий.

– Кроме его брата Ификла. Слишком многим нужен великий герой Алкид, но никому, кроме самого Алкида, не нужен Ификл. Это не два брата, Хирон, не два разных человека – это единое существо! Алкид и Ификл – особенно во время приступов – это чувства и разум, кони и возница, сила и… сила. Не зря мы вечно путаем детей, Хирон! Без Ификла Алкид будет подобен безумной упряжке, взбесившемуся зверю, вулкану, время от времени вспыхивающему и испепеляющему все вокруг. Необузданность Тартара станет хлестать из него, жажда освобождения и мести, буйство прорвавшихся стихий – разум Алкида, подобно языку пламени в ливень, с детства привык гаснуть в подобных случаях! – и лишь Ификл сможет противопоставить силе разрушения силу сдерживания, ненависти Павших – свою ненависть к ним, мучителям брата; только Ификл сможет отделить истинного Алкида от Алкида-безумца, только вдвоем братья уравновесят весы. Только Ификл способен удержать Алкида, не убивая; только Я может обуздать само себя.

– Говори, Гермий. Я слушаю.

– Но равновесие не нужно ни Павшим, ни Семье. Им нужен герой. Значит, никто не должен задумываться о том, что братьев двое; никто не должен сравнивать Алкида с Ификлом. Сын Зевса должен затмить сына Амфитриона – короче, герой должен быть один. Пусть Семья забудет про Ификла, а Павшие – так и не узнают. Пусть люди называют Ификла просто братом великого героя. Мальчики неотличимы друг от друга – отныне кто бы из них ни победил на состязаниях или в единоборстве, и кто бы потом ни совершил подвиг – он будет называться Алкидом. Ификл же уйдет в тень. Да, реальному Ификлу придется нелегко, но ради Алкида он обязан согласиться. Разуму привычно подавлять чувства… А Ификл – это разум. Они, эти двое, сегодня впервые осознали себя Одним, единым целым; сегодня, Хирон, на Пелионе родился великий герой, который не побоялся поднять руку на бога, которому было все равно, кто перед ним; сегодня родился герой, равный богам.

– Да, Гермий. Ты – повитуха Мусорщика-Одиночки.

– Но дети есть дети, Хирон, а жизнь продолжается! И сегодняшний приступ был у Алкида не последним – так что незачем кричать о том, что мы знаем, на весь белый свет!

– Да, Гермий. Безумие Алкида – дело рук ревнивой Геры; так считают все, и… да будет так! Пусть Павшие пребывают в уверенности, что все вершится согласно их замыслам. Люди говорят, что будущее – у богов на коленях, но я не знаю этих богов. Может быть, ты знаком с ними, Гермий?

– И я не знаю их, Хирон. Мне просто не хочется видеть будущее на коленях.

– …Хорошо, мы поняли, – угрюмо ответили близнецы. – Как мы кого побили – значит, Алкид побил. Как нас кто побил – значит, Ификла побили. Диск дальше кинул – Алкид…

– Мамину вазу разбил – тоже Алкид, – совершенно серьезно добавил один из братьев, и Гермий с Хироном так и не поняли, который. Хирон для себя решил, что это был Алкид, а Гермий – что это Ификл.

– Ой, а дома-то нас, небось ищут! – спохватились вдруг братья. – Влетит теперь… обоим. Слушай, Пустышка: кто из нас Алкид – тот, кому больше всыплют, или кому меньше?

– Всыплют поровну, – утешил Гермий, улыбаясь. – Но не сегодня! Об этом я позабочусь! Никто и не заметит, что вас не было… Бог я или не бог?!

– Значит, точно выпорют! – шепнул Алкид брату, но того в данный момент мало занимала божественность Гермия.

– Пустышка, а ты… ну, после всего этого… будешь нас учить драться не по правилам?