В присутствии врага - Элизабет Джордж

— Это помешает тебе заснуть, — прошептал он.

— И очень хорошо. Я не собираюсь сегодня спать.

Она не добавила «с тобой», но Лаксфорд не нуждался в этих словах, чтобы понять ее настроение. Он почувствовал его своими пальцами и опустил руки.

Освободившись, Фиона взяла чашку и подставила ее под один из хоботков кофеварки. Через фильтр начала просачиваться струйка крепкого кофе.

— Фиона. — Он ждал, что жена оглянется. Она не оглянулась, полностью сосредоточившись на кофе. — Прости. Я не хотел его огорчать. Я не хотел, чтобы все зашло так далеко.

— Тогда чего же ты хотел?

— Я хотел просто поговорить. Я пытался это сделать за обедом в пятницу, но все без толку. Я подумал, что если мы побеседуем втроем, то Лео не будет капризничать.

— А ты не выносишь капризов, да? — Фиона достала из холодильника пакет молока, налила точно требуемое количество в маленький стальной молочник и поставила его на кофеварку. — Восьмилетнему мальчику капризничать не позволено, да, Деннис? — Она нажала на боковую кнопку для подогрева молока, яростно крутанула молочник. Зашипел горячий воздух, молоко запенилось.

— Ты несправедлива. Нелегко наставлять ребенка, который в ответ на любую попытку что-то ему объяснить закатывает истерику.

— Это не истерика. — Она со стуком поставила молочник на стол.

— Фиона.

— Не истерика.

Интересно, как еще это можно назвать? Пять минут его тщательно подготовленной речи о великолепии и преимуществах Беверстокскои школы для мальчиков, и Лео изошел слезами, словно был куском сахара, а его отец — горячей водой. Слезы сменились всхлипываниями, всхлипывания быстро перешли в рев. А рев — в топанье ногами и битье кулаками по диванным подушкам. Что же в таком случае истерика, если не эта обычная для Лео безобразная реакция на все, чем он недоволен?

Беверсток выбьет это из него. Вот почему Лаксфорд в первую очередь и хотел вырвать Лео из-под теплого крылышка Фионы и сунуть в более суровый мир.

Лаксфорд выбрал идеальный момент, чтобы это обсудить. Все втроем, счастливая семья, собравшаяся в столовой за вечерней трапезой. Была любимая еда Лео — курица под индийским соусом тикка, которую мальчик энергично уплетал за обе щеки, болтая о документальном фильме Би-би-си, посвященном домашним мышам. Он говорил:

— Мам, как ты думаешь, мы сможем создать для них среду обитания в нашем саду? Вообще-то они предпочитают старые здания, чердаки и пространства между стенами, но они такие милые, и если мы создадим для них подходящую среду обитания, тогда через год или два…

И тут Лаксфорд решил, что самое время раз и навсегда прояснить вопрос о том, где Лео проведет эти год или два, о которых толкует. Он решительно вмешался:

— Я и не представлял, что ты так интересуешься естественными науками, Лео. Ты думал о ветеринарии?

Лео одними губами произнес слово «ветеринария». Фиона посмотрела на Лаксфорда. Он решил проигнорировать таившуюся в выражении ее лица угрозу и ринулся в бой, расписывая образцовую ферму Беверстокскои школы, упомянув даже о мышах, которых можно встретить на чердаках спальных корпусов. Закончил он свой монолог так:

— Образцовая ферма — это один из кружков, а не обязательные занятия. Но с ее помощью ты познакомишься с животными, что, возможно, станет определяющим для всей твоей жизни.

Пока он говорил, Лео переводил взгляд с лица отца на свой стакан с молоком. Остановил его на стакане, и все тело мальчика сделалось зловеще неподвижным, только слышно было, как он ритмично бьет ногой по ножке стула. Все громче и громче. Как и нынешняя поза Фионы, так и застывший взгляд Лео, удары по ножке стула и молчание были предостеретающими знаками. Но еще и источником раздражения для его отца. Лаксфорд попытался ни на что не обращать внимания.

— Представь, сколько у тебя появится новых друзей, Лео.

— У меня их хватает, — буркнул в стакан с молоком мальчик.

— Тогда подумай о сплоченности, которая будет между вами. Она сохранится на всю жизнь. Я говорил тебе, как часто вижусь со старыми беверстокцами? Я говорил тебе, какая между нами существует взаимовыручка?

— Мама не училась в школе-интернате. Мама осталась дома и ходила в школу.

— Конечно. И в хорошую. Но… — Уж не думает ли он, по примеру матери, стать моделью? Это, пожалуй, почище профессиональных занятий танцами! Лаксфорд успокоил разгулявшееся воображение и мягко проговорил: — У женщин все по-другому, Лео. Смысл их жизни в другом, поэтому и образование другое. Тебе же нужно мужское образование, а не девчачье. Потому что ты будешь жить в мужском мире, а не в девчачьем. Так? — Нет ответа. — Так, Лео?

Лаксфорд увидел устремленные на него глаза Фионы. Опасная почва — настоящая трясина, — и если он ступит на нее, то рискует столкнуться не только с истерикой Лео.

Но он все равно рискнул. Вопрос должен быть решен, и он будет решен сегодня.

— Мужской мир, Лео, требует таких черт характера, которые лучше всего развивает школа-интернат: твердости, собранности, быстрой реакции, навыков лидера, умения принимать решения, знания себя, понимания истории. Вот чего я хочу для тебя, и, поверь мне, ты еще скажешь мне спасибо…

— Не скажу, — проговорил Лео.

Лаксфорд предпочел это проигнорировать. Невежливость не была свойственна Лео, и, вполне возможно, он не хотел нагрубить.

Лаксфорд продолжал:

— Мы поедем туда заранее, до начала осеннего семестра, и хорошенько все там осмотрим. Это быстрее сблизит тебя с другими новичками, когда они приедут. Ты сможешь все им показать. Еще сам скажешь, как это здорово.

— Не скажу. Не скажу.

Второе «не скажу» прозвучало громче и настойчивее.

Лаксфорд старался сохранять спокойствие.

— Так будет, Лео. Боюсь, решение принято и дальнейшему обсуждению не подлежит. Это естественно, что тебе не хочется ехать… что ты даже боишься. Как я уже сказал, большинство людей встречают перемены с некоторой тревогой. Но как только ты привыкнешь…

— Нет, — сказал Лео. — Нет, нет, нет!

— Лео.

— Не поеду! — Резко отодвинув стул, он вскочил, чтобы убежать.

— Верни стул на место.

— Я уже поел.

— А я нет. И пока тебе не разрешат выйти из-за стола…

— Мама!

От обращения к Фионе — и всего того, что это обращение сообщало о природе их отношений, — перед глазами Лаксфорда встала красная пелена. Схватив сына за руку, он дернул его к столу.

— Ты будешь сидеть, пока тебе не разрешат выйти из-за стола. Ясно?

Лео вскрикнул.

— Деннис, — попросила Фиона.

— А ты, — Фионе, — не вмешивайся.

— Мама!

— Деннис! Отпусти его. Ты делаешь ему больно. Слова Фионы послужили катализатором. Лео заплакал. Потом начал всхлипывать. Потом зарыдал. И то, что было застольной беседой, быстро превратилось в скандал. Вопящего, брыкающегося и размахивающего кулаками Лео наконец отволокли в его комнату, где он и заснул в изнеможении.

Лаксфорд с женой закончили ужин в молчании. Прибрали на кухне. Лаксфорд дочитал «Санди таймс», а Фиона воспользовалась сумерками, чтобы поработать в саду, у пруда. Она вернулась в дом только в половине десятого. И Лаксфорд в стотысячный раз спросил себя, как ему восстановить мир в доме, не прибегая к стародедовским методам, что от души презирал.

Фиона наливала дымящееся молоко в чашку. Весь ее облик говорил: «Я не хочу это обсуждать».

Дурак бросился бы в атаку. Человек более мудрый понял бы намек. Лаксфорд решил дожать и сказал:

— Мальчику нужны перемены, Фиона. Ему нужна обстановка, которая будет побуждать его к действиям. Ему нужна атмосфера, которая выработает у него силу воли. Ему нужно общение с мальчиками из хороших семей и хорошего происхождения. Беверсток пойдет ему на пользу. Ты должна это понимать.

Фиона глотнула кофе и, не поворачиваясь, проговорила:

— Какой же ты лицемер. Ты постоянно превозносишь равенство. Ты зашел даже так далеко, что продемонстрировал свою приверженность идее равенства, породнившись с нищей семьей…

— Прекрати.

— …из южного Лондона. Господи. С другого берега реки. Люди там говорят «уборная» вместо «туалет» и разрыва сердца никто от этого не получает. Ты взял в жены дочь сантехника и гостиничной горничной. Как же ты так оскандалился? Или это такая бравада?

— Фиона, мое решение насчет Лео не имеет никакого отношения к элитности.

— Зато твои мерзкие школы имеют к ней прямое отношение. И помоги бог человеку, который пытается пробиться в жизни благодаря только своему таланту и вере в свою человеческую ценность.

Своим оружием она владела отменно. И оттого, что пользовалась им редко, оно разило наповал.

— Я хочу для Лео лучшего, — натянуто произнес Лаксфорд. — Ему нужно руководство. И в Беверстоке он его получит. Мне жаль, что ты не так это понимаешь.

Фиона оторвала взгляд от чашки с кофе и посмотрела прямо в глаза Лаксфорду.

— Ты хочешь перемен для Лео. Ты беспокоишься за него, потому что он кажется… Полагаю, ты выбрал бы слово «эксцентричным», не так ли, Деннис? В качестве заменителя того, которое у тебя на уме.