Собиратель Мостов - Ник Трейси

Тем временем, сладковатые пары розовых испарений распространились по всей кухне. Раствор активатора, разработанный химиками секретного отдела нижних для расконсервации габи-эмбрионов из адской смолы, уж вступила в реакцию. Капля за каплей реагент просочился сквозь твердую поверхность каждого шара, отчего они мгновенно покрылись паутиной трещин.

Так, сама не подозревая об этом, Кора собственной рукой запустила в ход запасной план агента нижнего мира.

Однако по инструкции Кип должен был вскрывать колбу в других условиях. Наспех изготовленный реактив имел побочные свойства, о которых не подозревали даже сами создатели. Концентрированные пары химиката действовали на человека, как усыпляющий газ. И еще задолго до того, как Кора успела понять, что её руке ничего не грозит, колдовские эссенции подземного мира уже проникли в лёгкие. Сначала она, а потом и Боб, испытали сильное головокружение, а затем рухнули на пол.

Спустя двенадцать минут шары из адской смолы раскололись на сотни осколков. Чёрные воздушные массы вырвались на свободу, словно птицы, которых держали в искусственной скорлупе. Беспрестанно меняя очертания, бесформенные дети тьмы воспарили к потолку и замерли там, оценивая обстановку.

Это были первые в истории габи-эмбрионы, выпущенные на волю вне пустыни Моко. Природный инстинкт требовал найти место для скорейшей инкубации. Для рождения габи необходимы были два условия: высокая температура и любой металл.

В кухне Коры Ипсвич всё необходимое нашлось в газовой плите модели «Северное сияние». Один за другим темные призраки спикировали вниз и тоненькими струйками просочились в духовую печь.

Терморегулятор печи повернулся на отметку в 250 градусов Цельсия, широкая круглая конфорка внизу вспыхнула синим пламенем.

Дом накрыла гробовая тишина. Лишь время от времени из недр духовки доносились щелчки электрических разрядов.

Часы в холле отбили шесть вечера.

Глава 27. Капитан Харт

1 сентября 2010 года. Ближе к полуночи

Контракт на добычу габи-эмбрионов нижние заключили с вугами в начале семнадцатого века. Живые кляксы в нижнем мире шли на растопку ядра земли. Шары с ними закидывали через специальные сопла в растопочной. Одного такого хватало, чтобы повысить температуру ядра на полградуса Цельсия.

Для нижних открытие нового вида горючего стало спасением. Ведь последние два миллиарда лет ядро Земли стремительно остывало, а с ним понижалась и температура всей Преисподней. А тепло адским созданием нужно так же, как мужчине женщина.

В обмен на ценное горючее нижние поставляли вугам золото, серебро и железо, которое те использовали в пищу и на строительные материалы. Для обеих сторон это была более чем выгодная сделка.

Человека, который занимался добычей габи-эмбрионов, звали капитан Харт. В определенном смысле старый мореход оказался счастливчиком. Он был выбран на должность габи-старателя из бесчисленной армии грешников, тянувших тягостное существование в красных катакомбах преисподней.

В пустыне капитану Харту предоставили склеп, который являлся официальным торговым представительством нижних на территории Габи. За дубовой дверью в стене, запертой на засов с внутренней стороны, начинался тоннель, который соединился с миром нижних. Каждую третью ночь ее отпирали низкорослые уродцы, чтобы забрать собранный заключенным урожай.

Полки с габи-эмбрионами занимали все свободное место вдоль стен склепа. Словно куриные яйца они бережно хранились в специальных алюминиевых подставках с вогнутым дном. За три ночи капитан Харт успевал собрать до тридцати шаров.

По протоколу Преисподней габи-старателю разрешалось выбираться из склепа наружу лишь ночью на время работы. Для старого морехода это были часы волшебной свободы. Путь до плантации занимал около двух часов под россыпью далеких звезд. Каждый раз в дороге капитан Харт наслаждался черным космосом со знакомыми созвездиями, по которым в былые времена прокладывал путь по неизведанным южным морям.

Для сборки габи-эмбрионов он пользовался габиловом – особым приспособлением, разработанным в инженерном отделе нижнего мира. Это была полутораметровая полая металлическая трубка со сферическими сосудами на обоих концах. Причем нижняя сфера располагалась чуточку выше края, так, что из неё торчал заостренный конец железяки.

Каждую ночь старатель втыкал по несколько габиловов острыми концами в трещины солончаков, где скапливалась чернильная жидкость. Габи-материя через трубку всасывалась в нижний сосуд, где тут же заливалась адской смолой из верхней сферы габилова. Когда смола остывала, получалось то, что увидели Боб с Корой в саквояже тюремщика Кипа. После сбора урожая капитан Харт отвозил шары в Габи-сити в департамент безопасности вугов. Там каждый эмбрион регистрировали и ставили клеймо – букву «Г»

Добычей клякс старый мореход занимался уже больше четырех и веков. Это были словные столетия умиротворенного одиночества. В свободное время он рисовал по памяти тайные морские карты, где прокладывал маршрут к заветному месту, которое когда-то искал, но так и не нашёл. Кора Ипсвич назвала бы капитана Харта необычным мертвецом, ведь даже смерти тот продолжать жить в «золотом кадре».

По понятным причинам вуги испытывали к капитану Харту неприязнь, но сделать ему ничего не могли, поскольку он жил в пустыне под защитой пакта между двумя мирами. К трейлерным чудикам моряк питал ответную неприязнь. Среди всех габи-форм больше всего он недолюбливал именно вугов. Главным образом за то, что внешне они ничем не отличались от людей, но все же не имели ничего общего с Хомо Сапиенс. Лишенные всякой человечности, вуги были габи до мозга костей.

Грохот наверху отвлёк капитана Харта от записей, которые он старательно заносил в амбарную книгу: количество шаров, дата и место добычи, время выхода на поверхность и возвращения в склеп. Он сидел за большим дубовым столом, заваленным морскими картами 17-го века. В одном углу стола светила керосиновая лампа, которая прижимала стопку навигационных чертежей. Моряк макал перо в чернильницу и выводил красивые завитушки на разлинованном листе. Бухгалтерский учет добытого – одна из обязанностей габи-старателя. Капитану Харту нравилось это рутинное занятие. Благодаря ему он здорово расправлялся с вечность. Кроме того, формализм никогда не тяготил его, ведь дальние плавания приучили его к строгим законам корабельной дисциплины.

Мертвец отложил перо в сторону, взял керосиновую лампу и подошёл к узкой каменной лестнице, ведущей наружу. Он отпустил несколько морских ругательств, поднялся на пару ступеней и прислушался. Сверху доносились голоса.

Капитан Харт уперся в потолок склепа и попробовал отодвинуть надгробную, но она не поддавалась, будто снаружи ее придавили чем-то тяжелым. Он напрягся изо всех сил и попробовал еще раз. Плита с трудом сдвинулась на пару сантиметров.

– Какого дьявола тут происходит!? – прокричал моряк сурово в приоткрытую щель.

На мясистом лице, изъеденным морской солью, выступили морщины ярости. Никто за последние четыреста лет не осмеливался тревожить