Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929 - Дмитрий Медведев

В остальном, молодой офицер коротал время за игрой в шахматы, которые счел «более дешевым и более занимательным» увлечением, чем карты177. Он даже вышел в полуфинал турнира, организованного на корабле.

Впервые Уинстон обратился к «игре королей» во время учебы в Брайтоне. Он попросил прислать ему шахматную доску, только не в стандартную черно-белую клетку, а с красно-белыми полями178. Вполне возможно, что в тот момент он больше руководствовался желанием отличиться (отсюда и требование к необычной расцветке полей), чем стремлением погрузиться в эту чудесную развивающую игру, которой наслаждались многие великие люди.

Сохранились свидетельства, что впоследствии Черчилль не раз возвращался к шахматам. Он увлекался ими в Хэрроу179, играл в них в плену в Южной Африке180, играл со своим двоюродным братом, 9-м герцогом Мальборо181, с собственным сыном182, а также с победительницей чемпионата Британской империи по шахматам среди женщин 1933 года мисс Фатимой (1914–?)183. У Черчилля любовь к шахматам была наследственной. Лорд Рандольф активно увлекался этой игрой в молодости. Он основал в Оксфорде Шахматный клуб, брал уроки у вице-президента Британской шахматной ассоциации Иоганна Германа Цукерторта (1842–1888) и даже играл с Вильгельмом Стейницем (1836–1900), первым чемпионом мира по этому виду спорта. Хотя Стейниц играл одновременно на шести досках и вслепую, он победил Черчилля-старшего на тридцать третьем ходу184. В 1877 году они снова встретятся за шахматной доской в Дублине, однако результат встречи не сохранился185.

После двадцати трех дней плавания «Британия» бросила якорь в Бомбее, подняв, согласно Черчиллю, «завесу над тем, что вполне могло сойти за другую планету»186. Ему не терпелось поскорее соприкоснуться с новым миром. Настолько, что во время высадки, торопясь, он вывихнул себе плечо187. Эта травма станет хронической и будет периодически напоминать о себе в течение жизни, требуя лечения188. Помимо бытовых неудобств из-за травмы Черчиллю пришлось ограничить свою активность в поло, а также полностью отказаться от тенниса. Однако эта же досадная травма увеличит шансы будущего политика на спасение, когда во время битвы при Омдурмане он будет вынужден отказаться от привычного палаша, предпочтя ему более эффективный десятизарядный маузер модели C96. У Черчилля на этот счет была даже своя теория: «Когда одолевают напасти, не следует забывать, что они, быть может, уберегают от чего-то похуже, и какая-нибудь чудовищная ошибка порой приносит больше благ, чем самое разумное, по мнению многих, решение. Жизнь – штука целостная, и удача тоже на части не делится»189.

Что касается удачи, то, по словам сына Черчилля, Уинстону не везло по мелочам190. В декабре 1896 года он повредит колено. В феврале следующего года получит сильный ожог лица – результат длительного нахождения под солнцем. Еще через месяц сильно ушибет руку, упав с пони. Потом попадет под неожиданный обстрел. Пуля, ударившись о стальную мишень, разорвется и рикошетом отлетит в его сторону, задев одним из осколков руку191. В 1899 году, перед ответственным турниром по поло, Черчилль свалится с лестницы в доме сэра Пертаба Сингха (1845–1922), регента в Джодпуре, вывихнет плечо и растянет связки голеностопных суставов на обеих ногах.

Опасности мирной жизни будут преследовать политика и дальше. То он неудачно упадет с лошади в Англии, то попадет под автомобиль в Америке. В годы Второй мировой войны Черчилль чудом избежит гибели от рук собственного телохранителя Вальтера Генри Томпсона (1890–1978). Во время одного из путешествий на поезде Вальтер решит почистить оружие, которое случайно выстрелит. Пуля насквозь пробьет стену и попадет в купе премьер-министра. Того не окажется на месте.

К моменту прохождения Черчиллем службы в Индии спокойствие в этой колонии обеспечивалось двумя британскими гарнизонами, расположенными в Бангалоре и Секундерабаде. Четвертый гусарский полк был приписан к гарнизону Бангалор, куда и направился после непродолжительных остановок в лагерях отдыха Пуна и Гандекал. Во время переезда в Бангалор Черчилль наслаждался местными видами, набираясь впечатлений. «Насколько удивительно, что мы так быстро адаптируемся к смене внешней среды и обычаев, – делился он своими размышлениями с леди Рандольф. – Я третий день в Индии, а смотрю на местных жителей так, будто видел их всю жизнь»192.

По мере продвижения в глубь страны, Черчилль стал все больше внимания обращать на низкий уровень жизни индийцев. Дешевый труд и низкие цены позволяли европейцам легко достичь роскоши193. Не успели офицеры расквартироваться, как уже на следующий день к каждому из них явились соискатели на место денщика, конюха и дворецкого. Все что требовалось – отдать форму денщику, лошадей поручить груму, а деньги доверить дворецкому. «За скромное жалованье, справедливое отношение и пару добрых слов они были готовы на все», – вспоминал Черчилль194.

О том, что представляет собой человек, можно понять не только исходя из его великих деяний и масштабных поступков. Иногда гораздо больше о нем могут сказать разного рода мелочи. В случае с Черчиллем таких мелочей было много. К примеру, начиная с 1945 года он ежегодно будет помогать материально Мунусвами, одному из своих индийских слуг, пока тот не скончается в 1959 году195.

В Бангалоре Черчилль и его друзья – Реджинальд Барнс и Хьюго Бэринг (1876–1949) – сняли на троих «роскошное» бело-розовое бунгало с черепичной крышей и глубокими навесами на белых гипсовых колоннах, увитых алой бугенвиллеей196.

В распоряжении молодого офицера были три «комфортабельные» комнаты, которые он превратил в «милые и удобные» помещения. Свой письменный стол он украсил фотографиями Англии и дорогими для него предметами: коробкой для сигарет, привезенной леди Рандольф из Японии, любимыми книгами. Кроме того, он попросил мать прислать ему несколько спортивных картинок либо карикатур Vanity Fair, стол для игры в карты, велосипед и несколько предметов одежды197. Бунгало троих друзей будет признано «самым комфортабельным и удобным в полку»198.

Распорядок дня выглядел следующим образом. Подъем рано. В шесть утра – смотр полка и полтора часа маневров. Затем возвращение в бунгало, водные процедуры, завтрак в столовой. С девяти до половины одиннадцатого – занятия в манеже и выполнение канцелярской работы. К одиннадцати, когда солнце начинало припекать, – отдых в бунгало до половины второго. В половине второго ланч, после которого следовал очередной отдых в бунгало, на этот раз до пяти часов. Затем начинался самый активный период дня. Игра в поло, обед, карточные игры или вечерние прогулки. Не позже одиннадцати звучала команда «Отбой»199. «Так бы принцам жить, как жилось нам», – скажет Черчилль об этих днях200.

Несмотря на все бытовые удобства, пребывание в Индии было не лишено своих опасностей. В начале октября 1896 года, как раз в то время, когда туда прибыл Черчилль, в Бомбее началась эпидемия бубонной чумы. К концу года половина населения покинула город, практически полностью была приостановлена торговля. Экономический ущерб оценивался в десять миллионов фунтов стерлингов[40]201. Были в Индии и другие болезни. Некоторые офицеры заразились малярией и брюшным тифом202.

В остальном время в Бангалоре текло спокойно и равномерно, предоставляя много возможностей для любимых дел. Для Черчилля одним из таких стала верховая езда, занимавшая важное место в полковой жизни. В своей статье, посвященной учебе в Сандхёрсте, Уинстон напишет: «Многие заканчивали обучение с убеждением, что они знают о лошадях все что нужно. Те, кто продолжал службу в пехотных полках, оставались верными этому убеждению и дальше»203. Иначе обстояло дело с кавалеристами, перед которыми мир верховой езды только открывался.

После поступления в 4-й гусарский полк Черчилля ждала «жесткая и суровая выучка, строгая муштра армейской вольтижировки». На протяжении следующих пяти месяцев манеж, конюшня и плац станут для него родным домом. До автоматизма он будет отрабатывать различные элементы верховой езды: вскакивать на скачущую рысью или галопом неоседланную лошадь, брать высокий барьер без стремян и седла, а иногда и с заведенными за спину руками204. Он будет проводить в седле по восемь205, а то и по десять206 часов ежедневно, тренируясь до такого состояния, что едва сможет ходить из-за «чудовищной боли» в мышцах ног207.

В довершение всего в самом начале занятий Уинстон потянул портняжную мышцу, от которой зависела посадка. «Пытка была ужасная, – вспоминал он. – Приходилось надсаживать дальше и без того поврежденную мышцу, терзаясь мыслью, что прослывешь хлюпиком, если попросишь позволения передохнуть хотя бы на денек»208. Несмотря на все физические неудобства, верховая езда доставляла ему удовольствие: «Масса возбужденных коней, бряцание амуниции, упоенность движением, колыхание плюмажей, чувство причастности живому организму – все это превращало кавалерийские учения в нечто восхитительное», – делился он своими впечатлениями209.