Политическая биография Сталина. Том 2 - Николай Капченко

Но возвратимся к главной сюжетной линии нашего повествования, а именно к предстоявшему съезду партии. Этот съезд занимает особое место как в истории нашей страны, так и в политической судьбе Сталина. Он интересен со многих точек зрения, хотя и отстоит от нас на целый ряд исторических эпох. Он уникален невиданной до селе открытой, без всяких маскировок, ожесточенной, почти не на жизнь, а на смерть, политической схваткой между большинством тогдашнего партийного руководства, в котором Сталин играл ключевую роль, и противниками большинства. Предварительно надо оговориться, что исход этой схватки был фактически предрешен до ее начала. Оппозиция имела на своей стороне лишь ленинградскую делегацию, сформированную почти исключительно из сторонников Зиновьева и Каменева — это к вопросу о том, как противники генсека готовились к борьбе с ним — полностью на основе подбора делегатов из числа своих сторонников. Кстати, в этом же они обвиняли и Сталина. Но из общего числа делегатов приверженцы оппозиции составляли всего лишь чуть больше 10 процентов. При таком соотношении сил надеяться на мифическое политическое чудо было по меньшей мере наивно, если не глупо. И то, что оппозиция дала бой с открытым забралом, говорит не столько о ее беззаветной решимости или политическом мужестве, сколько об отчаянии. На победу рассчитывать было нереально. А сдавать позиции без демонстративного сражения или же пойти на компромисс — на это оппозиция не соглашалась решительно и категорически. Вот почему этот съезд вошел в историю как самый напряженный, самый жаркий и, пожалуй, самый интересный. Даже сейчас стенограмма съезда читается чуть ли не как захватывающий политический роман. Правда с заранее известным сюжетом и финалом. Но и это обстоятельство не делает его менее интересным.

В политической судьбе Сталина XIV съезд стал решающим этапом на пути превращения его не только в общепризнанного лидера партии и страны, но и создал необходимые политические, идейные и организационные предпосылки для того, чтобы через несколько лет утвердиться в качестве единоличного вождя. Впервые в советской истории открыто, перед «всем людом», тогдашние руководители большевистской партии сошлись в смертельной схватке. Это будоражило сознание не только членов партии, но и самых широких слоев населения страны. Ведь подобного политического представления до этого никогда не было. Вообще говоря, внутрипартийные баталии, будь то противостояние Сталина с Троцким и другими лидерами оппозиции, будь то устранение Хрущевым антипартийной группы Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова в 1957 году, а затем и скрытно проведенное отстранение самого Хрущева на октябрьском пленуме ЦК КПСС в 1964 году — все эти события, конечно, представляли собой кульминацию определенных процессов, отражавших подлинные, а не показные взаимоотношения в партийной верхушке, а поэтому они всегда воспринимались с большим интересом не только в нашей стране, но, можно сказать, и в мире в целом. Это был как бы слепок с натуры, а не мистифицированная или приукрашенная поделка, выдаваемая за оригинал реальной политической картины.

Прежде чем возобновить рассмотрение нашей непосредственной темы, стоит сделать несколько замечаний принципиального характера. В западной советологии утвердился взгляд, согласно которому съезды партии после отхода Ленина от активной политической деятельности утратили свою роль. Наиболее четко и полно ее выразил преподаватель лондонской школы экономических и политических знаний Л. Шапиро в своей весьма солидной книге об истории Коммунистической партии Советского Союза, получившей широкий позитивный резонанс и признание среди советологов. Я позволю привести довольно обширную выдержку из этого труда, чтобы читатель сам мог судить о существе его точки зрения по данному вопросу.

Итак, Л. Шапиро писал: «После 1923 года периодически созывавшиеся съезды и конференции перестали быть органами для обсуждения партийной политики. Их функции ограничивались утверждением политики, которая намечалась лидерами, или формальным скреплением своей печатью разгрома взглядов оппозиции. Поэтому они играли всего лишь роль публичного форума, на котором провозглашались авторитетные директивы, а лидеры отчитывались в своей деятельности за истекший период. Конечно, пока еще существовала какая-то оппозиция, эти отчеты подвергались критике, которая не обязательно оставалась результативной, поскольку… значительная часть предложений, выдвигавшихся оппозицией, в конечном счете принималась — правда, только после того, как с самой оппозицией было покончено. Но подавляющее большинство, на которое партийное руководство могло рассчитывать на всех съездах и конференциях, всегда парализовало непосредственный эффект любой критики. Огромное большинство делегатов — как, например, 70% на XIV съезде в 1925 году — являлись работниками партийного аппарата. После XI съезда, состоявшегося в 1922 году, не было случая, когда бы лидерам оказалось трудным добиться почти единодушного одобрения всех своих предложений. Частично это достигалось манипуляциями с уставом партии, с помощью которых удавалось устроить так, что делегаты, известные своими критическими настроениями, имели только совещательный голос. Но частично это было также результатом усиления контроля Секретариата над отбором делегатов. При этом можно было рассчитывать, что делегаты, связанные с партийным аппаратом, и в особенности новое поколение молодых секретарей, всегда готовы были оказать поддержку Генеральному секретарю, от расположения которого зависело их будущее.

Главным совещательным органом, на рассмотрение которого передавались все спорные вопросы в период нэпа и борьбы с левой оппозицией, был Объединенный пленум ЦК и ЦКК — новое изобретение Сталина. В этом органе имелось много представителей честолюбивого нового поколения, и Сталин всегда мог быть уверен, что большинство будет на его стороне. ЦКК (которая… была организационно связана с Народным комиссариатом рабоче-крестьянской инспекции) в основном являлась органом контроля над действиями партии и правительства. Но по отношению к Объединенному пленуму она выполняла также функцию его генерального штаба. Она подбирала и готовила данные и материалы для обоснования принимаемых пленумом решений. Таким образом, Объединенный пленум стал главным органом по выработке государственной политики»[158].

Конечно, Л. Шапиро кое в чем упрощает реальную историческую картину и как бы накладывает шаблоны партийной практики 30-х годов на годы 20-е, когда Сталин вел борьбу за утверждение своего лидерства. Но между этими двумя периодами имелись не только черты сходства, но и серьезные различия. О том, что в 20-е годы съезды партии отнюдь не являлись сценой, на которой разыгрывались заранее тщательно отрепетированные роли, вполне убедительно свидетельствует XIV съезд.

Этот съезд состоялся в самом конце 1925 года (декабрь). В повестке дня стояло много вопросов, но все они в той или иной степени были завязаны на проблемы внутрипартийной борьбы. Оппозиция во главе с Зиновьевым и Каменевым (она получила название «новой оппозиции» — в отличие от «старой», троцкистской) решила пойти на съезде ва-банк. Сталин, будучи блестящим мастером политических интриг и тонких тактических маневров, безусловно, был во всеоружии подготовлен к схватке. Тем более, что он прекрасно сознавал, что означает для него исход борьбы на этом съезде для дальнейшего укрепления его властных позиций. Он выстроил свою линию поведения так, чтобы нападающей стороной выступила оппозиция, что давало ему в руки серьезные козыри: он и с формальной, и с фактической стороны мог теперь утверждать, что именно группировка Зиновьева — Каменева стала инициатором очередной, как тогда говорили, «бузы» в партии. Ответственность за новый виток обострения склоки в партийном руководстве, таким образом, целиком и полностью ложилась на плечи оппозиции.

Другим хорошо продуманным и отрежиссированным приемом была целая серия маневров, внешне нацеленная на поиски компромисса с оппозиций, а на самом деле на то, чтобы загнать ее в тупик и продемонстрировать перед всей партией и страной, что в оппозиционном блоке сплотились люди крайне экстремистского толка, с которыми, даже при большом желании и проявлении максимальной сдержанности и готовности идти навстречу их критическим замечаниям, невозможно найти общего языка во имя достижения единства партии. В плане реализации этой тактики незадолго до открытия съезда, еще в ходе его подготовки, в ЦК проводились совещания и переговоры с представителями оппозиции, которые никак не могли угомониться. Словом, в пропагандистском хоре накануне съезда со стороны сталинской группировки рефреном звучали призывы к единству, предостережения против обострения внутрипартийной борьбы. В итоге еще до открытия съезда в общественном партийном мнении сложилось вполне четкое и широко распространенное убеждение, что руководство ЦК во главе со Сталиным выступает за сглаживание разногласий и налаживание дружной коллективной работы. На таком фоне открытое выступление оппозиции со своей платформой многими воспринималось как открытый и провокационный выпад против партии.