Только моя малышка - Яна Полунина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо! – поблагодарила и скупо замолчала. На лице медсестры отпечаталось разочарование.
Она тоже хотела от меня объяснений. Новой истории, которой можно поделиться с другими медсестрами и прекрасно скоротать рабочий вечерок.
Я была здесь четвертый день, а Валера принес еды на две недели. Но, что самое интересное, в передачках было не только съестное. Донской действительно меня удивил.
В первый день в одном из пакетов я нашла постельное белье. На второй день обнаружила мягкий плед. Сегодня на самом верху нашла нежно-розовый халатик, такой приятный на ощупь, словно кроличья шубка.
И, как всегда, записка:
“Если не нужно просто отдай нуждающимся. Не возвращай”
Едой я делилась с соседками, так как самой мне было просто не осилить, а вот плед, халат и постельное белье оставила себе. И, что самое интересное, сама не знаю, как такое произошло.
Стоило раскрыть белье, как бросился в глаза контраст между казенным кипенно-белым и новеньким, словно из дома комплектом. Стоило потрогать плед, как я тут же поежилась и завернулась в него с ногами. Стоило примерить халат, как не захотелось вылезать.
Наверное, надо было раздать другим, как и писал Валера. Не принимать. Но мне, честно говоря, было совестно.
– Он и нас не обидел, – со значением подмигнула мне медсестра.
Теперь я поняла причину теплоты персонала ко мне. А уж я-то думала, что это мое природное обаяние их очаровало. Ан нет! Как бы не так. Подкупил их Валера, как есть подкупил.
А теперь ее медсестра за него болеет, старается нас свести. Интересно, это по собственной инициативе или Донской спонсировал акцию “Сведи два сердца?”
– Он еще там сидит. Не выйдешь?
Я посмотрела в открытый дверной проем в сомнении.
– Выйди, Лер! – настаивала соседка постарше.
– Хочешь, мы с тобой для поддержки пойдем! – добавила соседка помладше.
Пожалуй, нужно поговорить с Валерой. Хотя бы для того, чтобы попусту не сидел часы ожидания один. Чтобы больше не приносил ничего. Не нужны мне давящие сплетни, и без того со всех сторон тыкают любопытными носами. Их настолько много, что я даже не успеваю задумывать о лечении.
Кровотечения больше не было, поэтому врач планировал прокапать меня еще несколько дней и отпустить. А это значило, что любопытство народа не угаснет, а будет только расти день ото дня, если Донской продолжит в том же духе. За мной и так уже несколько палат наблюдало. Скоро весь этаж будет делать ставки: выйду я к нему сегодня или нет.
Выйду, хоть проветрюсь. Сейчас тепло, выпускают погулять по территории, а я не дышу, потому что боялась увидеть его. Нужно с этим заканчивать.
– Иди-иди, он тебя ждет! – загадочно торопила медсестра. – Такого мужика еще поискать надо.
– Точно! – подхватила соседка постарше. – Мой один раз приехал на выходных – считай подвиг.
Молоденькая соседка обиженно захлопала глазами и проговорила себе под нос:
– А мой работает допоздна…
Похоже, все наши сердобольные женщины так прониклись к Донскому, что возвели его в статус героя. Конечно, можно было бы вскрыть историю, как просроченные консервы и окатить всех протухшим дымком, но я не стала. Не столько из-за того, что не хотела делиться, сколько боялась, что меня начнут уговаривать. Ведь время смягчает боль, а со стороны все кажется проще. Да и наши женщины любят прощать вопреки всему.
Пусть я тоже смягчилась немного по отношению к нему, все равно боялась как огня. Его и его семью.
Я вышла в комнату посещений и обвела взглядом диваны. А где Донской? Уже ушел? Вот вам и на!
С усмешкой вышла из корпуса и задумчиво побрела по дорожкам, пытаясь понять, почему резко испортилось настроение.
Я как раз шла мимо главного корпуса, когда на парковке притормозил внедорожник. Дверь открылась и до моих ушей долетело:
– Сделай все тихо. Я никому не дам унижать Донских.
Не было сомнений в личности важного посетителя больницы – отец Донского, мрак моей жизни. Тот, кто лишил меня счастьи и чуть было не оставил бездетной. Тот, при мысли о котором меня бросает в холодный пот.
Моя рука сама собой оказалась на животе, ограждая малыша защитным жестом. Я стала медленно двигаться, так, чтобы увидеть в лицо врага. Я должна знать, кому противостою.
Недруг не заставил себя ждать. Вот только я ожидала увидеть классического злодея, мрачного, с холодной и властной аурой. В дорогом костюме, с цепким взглядом и твердой рукой. Воображение живо рисовало его по-кощеевски худую фигуру, нос крюком и злобный взгляд из-под насупленных бровей. И мощную энергетику – как без нее-то?
Вместо этого образа я увидела пухлого старика, завернутого в одеяло. Донской старший передал что-то дрожащей рукой помощнику, чем рассыпал злодейский образ в прах. Прежде чем пассажирская дверь захлопнулась, я заметила капельницу, подвешенную к ручке над дверцей на потолке машины.
Он болен? И все равно приехал, чтобы лично разобраться со мной? Да что же он за страшный человек такой?
Неудивительно, что у Валеры еще в том молодом возрасте, когда мы впервые встретились, была непроглядная темень в глазах. Такие, как его отец, ни чужих не жалеют, ни своих.
Я потеряла своих родителей, переступив порог совершеннолетия. Но все восемнадцать лет я купалась в любви и ласке, видя в глазах мамы и папы бесконечную нежность. Именно поэтому мне было так тяжело остаться одной без опоры, когда меня так оберегали от мира.
Глядя на Донского-старшего я не могла представить, что он может смотреть даже с терпимостью. Нет. Совсем не тот тип.
Как же было зябко жить Валере в такой семье! Похоже, его отец ценил только бизнес и хватку. А что же сын? Как папаша одобрил выбор в жены наркоманки? Или душа не важна, важны лишь деньги?
– Пошли, – Внезапно меня взяли за плечи и поволокли назад.
Валера! Разве он не ушел?
– Ты
