История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц - Степан Козловский

Похвалившийся ратным подвигом обязан доказать способность к ратному труду.

Поединки богатырей, как правило, приводят к их «братанию», причем практически всегда побежденный оказывался на положении «брата меньшего», а победивший — «брата большего».[540]

Еще тут-де братаны-ти поназванелись:Ай Илеюшка-то был тогда ведь больший брат,Ай Добрынюшка-то был тогда и меньший брат.[541]

Таким образом, поединки богатырей имели ярко выраженный престижный характер и влияли на социальный статус «поединщиков» вне зависимости от их происхождения.

Весьма характерна эпическая традиция «братания» членов социальной группы по роду занятий, она показывает архаичный характер деления на такие группы, приближающийся к кастовому. Вместе с тем, по итогам былинного поединка место в группе можно занять только первое. Соответственно, чтобы не остаться последним, сидящим на краю стола, богатырю необходимо постоянно совершать поступки, достойные его положения. Исходя из такого понимания ситуации, можно уяснить ключевую роль социального статуса в отношениях, связанных с социальной практикой древнерусского общества.

В этой связи необходимо вернуться к эпическому изображению встречи незнакомого богатыря. Она представлена в двух вариантах:

1. Прием (вопросы) при дворе князя Владимира:

Коей ты земли, коей ты орды?Коего отца, коей матушки?

Мотивация вопроса:

По имечки тебе можно место дать,По-отечеству пожаловать.

Социальная дифференциация рассматривается былиной еще до вопросов князя Владимира, в типическом месте привязывания коня на княжеском дворе (гадания о том, как примут героя по поведению его коня). Здесь каждый сам показывает то место, на которое претендует, поскольку существует некое правило: «За менно кольцо везать людям мещанам городовым, кресьянам всем; а за серебрено кольцё везать людям торговым, купцам всем, людям чиновныим; а за золото кольцё везать кнезьям, руським богатырям, поленицям преудалым».[542]

Упоминания о привязывании коня к драгоценному (дорогому) кольцу есть и в других сюжетах былин, но обычно без столь пространного объяснения.[543]

Таким образом, эпические материалы показывают три крупных социальных слоя соответственно их ценности для князя и общества. Обращает на себя внимание тот факт, что в этом списке нет упоминания религиозных деятелей. Они, по всей вероятности, либо относятся к категории «людей чиновныих», либо данная норма относится к дохристианскому периоду.

2. Вопросы на богатырской заставе:

Еще коего города ты, коей земли?И еще коего ты отца-матери?И еще как, молодец, тебя именем зовут?[544]

Они имеют ярко выраженное общесоциальное значение, поскольку зачастую входят в состав характерной формулы ответного приветствия при дворе князя Владимира. Происхождение показывает не только причастность к тому или иному этнокультурному объединению, но и предельно четко показывает место, которое имеет право занять герой в иерархии всего общества в целом.

Весьма интересен в данном контексте следующий момент — кроме прочих, Князь Владимир задает и такой вопрос: «Ты какого отца да есть матери?». Это может означать не только счет рода по материнской линии, но и информацию о том, сыном какой по значению и счету жены[545] (старшей, младшей, первой, второй и т. д.) у отца он является. В этой связи становится понятным и констатация обычая: «По имечки (по роду — в соответствии с местом рода в общей иерархии общества) тебе можно место дать»; «По отечеству (по степени знатности — законный сын или незаконнорожденный, от старшей или от младшей жены и т. д.) пожаловать» — то есть, по степени знатности в роду.

Ответы на эти вопросы не могут быть интерпретированы исключительно в двух плоскостях — (противопоставление «свой-чужой» или «русский-иноземец»). В том случае, если человек неспособен дать четкие объяснения своего происхождения (Алеша Попович, Сироты бесприютные и т. п.), то он первоначально получает место вне общепринятой иерархии или как неравноправный член общества — «на печке-муравленке», «на запечье», «в конец стола».

Таким образом, восприятие личности возможно не менее чем в трех аспектах — приехавший на Русь идентифицируется как «друг», или как «гость», либо как «враг».

Иноэтничные персонажи можно условно разделить на три категории:

Первая категория — это иноземцы, воспринимаемые как христиане (друзья), к которым, независимо от страны происхождения, отношение в эпосе практически во всех случаях положительное.

Вторая категория — это «гости» (наездники и т. д.), которые служили «королю неверному», или просто побывали в «неверных землях» (Дунай), и из-за этого воспринимаются двояко, поскольку в равной степени могут оказаться и друзьями, и врагами.

Третья категория — это враги — «поганые», к числу которых можно отнести «басурман», «жидов», «еретиков», различных язычников — Литву, Чудь Белоглазую и т. п. Так, например, в былине «Глеб Володьевич» Маринка дочь Колдаевна в Корсуни — «еретница», «безбожница».

Впрочем, даже Козарин, которого, по словам былины: «его род-племя не в любви держал, Отец-матушка да ненавидели[546]», получает почетное место среди богатырей князя Владимира.

Исходя из этого, возникает вопрос о механизмах социальной практики, служивших основанием отказа от конфронтации в отношении «гостя» и «врага». Таким образом, необходимо выяснить, на каких условиях «чужие» на постоянной либо временной основе могли быть приняты в состав «своих».

2.2.6 Значение ритуала для достижения толерантности в эпической социальной практике

Отказ от конфронтации в былинах возможен при соблюдении целого ряда условий. Как правило, он связан с вхождением иноэтничного героя в состав «семьи» по праву «родства» крови и по праву «родства» почвы.

Понятие «родство»[547] в данном случае не совсем корректно употребляется, правильнее (по отношению к современным реалиям) здесь было бы применить понятие «толерантность[548]» (связанная с принадлежностью к той или иной социальной группе).

Но традиционный термин «Родство» лучше отражает происхождение и суть данного явления (имело место так называемое «названное родство», и в первую очередь «братья названные»), поскольку так или иначе все указанные типы «родства» первоначально, по всей вероятности, были связаны с разграничениями функций (как правило, отражающих реалии социальной практики) внутри племени и рода. Изначально «своим» был член рода, племени, а затем союза родственных, в том числе и по языку, племен, затем союза союзов и т. д. (уровни близости родства).

Прекращение конфронтации возможно только в том случае, если удается «найти общий язык» с представителями других этносов. Взаимопонимание между конфликтующими сторонами происходит, когда имеются «точки соприкосновения» социальной практики, в которых стороны имеют общие интересы и общее мнение и, следовательно, способны найти компромисс.

Такими, общими для большинства этносов, «точками соприкосновения» социальной практики являются внутриплеменные и внутриродовые взаимоотношения (родство), поскольку обойтись без них при образовании сколько-нибудь крупной этнической общности невозможно. Учитывая, что при создании первоначального союза использовались данные методы сплочения и детерминации, то и в дальнейшем предгосударственные и раннегосударственные этнические образования продолжают копировать их систему при контактах с другими народами. В этом отношении очень показательны эпические отношения князя и его богатырской дружины.

Власть князя воспринимается богатырями как безусловная и, по всей видимости, восходит к отношениям внутри патриархальной семьи. Князь в первую очередь — глава рода, он не первый среди равных, а первый после Бога.[549] Его власть — это власть патриарха, она имеет священный, непререкаемый характер (бунтуя против князя Владимира, Илья Муромец сначала сбивает с церквей золоченые маковки и лишь потом открыто угрожает ему самому[550]). Она распространяется на богатырей, почти всегда имеющих статус «детей» — боярских, гостиных, крестьянских и т. п. сыновей.

Необходимо учитывать, что князь Владимир никогда и никем из богатырей в эпосе не назван «братом», напротив, обычным обращением к нему можно считать «батюшка»,[551] «дядюшка[552]». При поиске невесты князь советует богатырям найти для него такую женщину, которую они могли бы величать «государыней», «матушкой[553]».