Лоскутный мандарин - Гаетан Суси

В то время психическое здоровье его отца было уже сильно расшатано. Вскоре после кончины супруги Лестер начал страдать хронической бессонницей. Кроме того, его неотвязно, с нарастающей силой мучило ощущение того, что «подлинная» реальность от него скрыта. Что жена его лишь «для вида» покинула этот мир. Он стал верить в сверхъестественное, занялся спиритизмом, искал поддержки у ясновидящих и прорицателей, читал все, что мог найти, о теософии и медиумах, потратив в итоге небольшое состояние на эктоплазму и другие атрибуты «материализации» духов. Он поехал в Англию, чтобы встретиться там с дряхлой дамой, похожей на скелет, ростом почти два метра, безобразной, как горгулья, – все это не смущало его, потому чтб она прославилась тем, что проводила спиритические сеансы с Виктором Гюго на острове Джерси. В то же время нельзя было сказать, что Лестер и впрямь повредился в рассудке, – он был не из тех, кто дает себя, легко одурачить. Вскоре он обнаружил, что с ним ведут нечестную игру. Он разочаровывался раз за разом, но это только разжигало его жажду «знания». Ему казалось, что покров, отделяющий его от Тайны, где-то рядом и что вот-вот он сможет получить доступ к Знанию. Такие погружения в мир сверхъестественного продолжались около двух лет и кончились тем, что его снова выловили из Гудзона. Но на этот раз вернуть Лестера в нормальное состояние оказалось выше человеческих возможностей. Пришлось его определить в сумасшедший дом, где его поместили в обитую войлоком палату. Там он и скончался, уморив себя голодом. Когда лев испустил последний вздох, он весил всего тридцать два килограмма.

За два года, что он страдал расстройством психики, существенно пострадало семейное благосостояние. Вот тогда-то Вильям, которому было только девятнадцать лет, показал, на что он способен. Всего в течение нескольких месяцев семья Кальяри восстановила былое благосостояние и стабильность, причем не просто восстановила, но даже увеличила. Более того, Вильяму удалось приобрести значительное влияние в индустрии развлечений. К этому времени он стал хозяином артистических агентств, мюзик-холлов, театров, ночных клубов и кабаре, где из-под полы торговали спиртным. Благодаря тщательно продуманной схеме сноса старых домов он смог одного за другим обойти всех своих конкурентов. На деле эстрадный бизнес был для него чем-то вроде хобби, надводной частью айсберга, составлявшего его огромное состояние. Главным источником миллионов, сделавших его очень богатым человеком, была биржа, где он играл, как виртуоз на рояле. Несколько лет кряду он также прилично грел руки на военной промышленности. У него были партнеры в Берне, которые путем придуманных им хитроумных комбинаций отмывали его деньги и вкладывали в дело в Германии. Он полагал, что в течение ближайших пяти лет в Европе вспыхнет война. Вот так его корабль шел вперед на всех парусах.

– Лягушка, можешь ты себе такое представить? – обращается он к шоферу, пока машина движется к цели, преодолевая заторы на улицах Манхэттена.

– Да, господин, – отвечает чернокожий водитель.

– Лягушка, это же надо!..

– Да, господин.

Кальяри ухмыляется, как вредная мышка. У него прекрасное настроение, лишь совсем немного омраченное тенью беспокойства. Несмотря на кажущуюся беззаботность, подспудно Вильяма-Говарда терзает страх перед таким же, концом, как у его отца, выжившего из ума. Поскольку он знает немецкий язык, он – один из первых американцев, читающих работы Фрейда в качестве меры предосторожности. Более того, он пригласил из Австрии специалистку-психоаналитика, которой очень неплохо платит за то, чтобы она занималась только им одним. Еще он внимательно читает работы Карла Маркса. Что же касается его состояния, мастерски заработанного на бирже, еще до конца текущего года оно рухнет как карточный домик, когда начнется кризис. Но Вильяму-Говарду Кальяри уже не будут до этого никакого дела. К тому времени тело его будет гнить в могиле.

Глава 5

Помощник Кальяри старался сохранять на лице мрачное выражение, потому что первая заповедь профессионала состоит в том, чтобы никогда не подавать вида, что он чем-то поражен, наоборот, он должен производить такое впечатление, будто все уже видел и слышал. Однако ноги его под столом дрожали мелкой дрожью, а пальцы рук постоянно сжимались и разжимались. Как пить дать хозяин не поскупится, ведь он ему такое откопал!.. А если особенно повезет, потому что иногда Кальяри мог быть просто невероятно щедрым, он надеялся, – кто знает? – что ему даже удастся дать взятку какому-нибудь влиятельному члену Гильдии, чтобы спасти домик его старухи-матери, над которым нависла угроза сноса.

Что же касается Ксавье, он спокойно сидел на стуле, поставив ларец с лягушкой на колено. Оба они прекрасно знали, какое впечатление производит ее выступление, а потому время от времени обменивались заговорщическими улыбками. Как только Ксавье прочел объявление в журнале, занимавшее целую полосу и гласившее: «Вильям-Говард Кальяри, официальный организатор праздников разрушителей.

Все виды представлений и развлечений, организация встреч с артистами и т. д. Владелец многочисленных мюзик-холлов в Нью-Йорке и других местах», – он почувствовал, что жизнь его вот-вот должна резко измениться. Ох, как же он переживал, места себе сначала не находил, терзаясь мучавшими его сомнениями, но теперь, когда решительный шаг был сделан, все они развеялись как дым.

Вокруг него – на столах, на подоконниках, на камине – повсюду стояли призы и награды. А еще фотографии артистов, некоторым из которых было лет тридцать, все без исключения с пылкими надписями, выражавшими признательность Вильяму-Г. Кальяри. Ксавье и сидевший напротив мужчина ждали. Оба они молчали. Время от времени подручный отпивал из чашки небольшой глоток холодного чая.

Как только часы пробили пять, в помещение без стука вошел Кальяри, и его помощник, которого будто ветром сдуло со стула, стал всячески лебезить перед хозяином. Импресарио сопровождал верный, как сторожевой пес, телохранитель. У Ксавье мелькнула мысль о том, что он уже где-то видел это лицо, причем эта мысль была такой яркой и вместе с тем мимолетной, что уже в следующее мгновение он сказал себе, что ошибся, что он никогда не мог видеть этого господина.

Но в его душу тут же вновь закрались сомнения, потому что Кальяри тоже как будто растерялся, увидев Ксавье, как иногда люди удивляются при виде знакомого, которого в каком-то месте они никак не рассчитывали встретить.

– Значит, это ты тот самый паренек с лягушкой?

– Гм, да. Мы с вами где-то раньше встречались?

Импресарио на вопрос не ответил, а по улыбке его трудно было что-то определить. Но про себя он подумал: «Надо же такому случиться! Эта даже лучше того, на что я рассчитывал». Кальяри сел в кресло помощника. Закинул ногу на ногу. Помощник дернул Ксавье за рукав, парнишке следовало тут же начать представление – нельзя было заставлять хозяина ждать.

Ксавье поставил Страпитчакуду на ларец, и она тут же начала концерт. Почти сразу же Кальяри его прервал чуть заметным движением, но настолько властным, что лягушка по собственному своему разумению тут же прыгнула в карман пиджака подручного. – Хватит, – сказал импресарио. – Назови цифру. Я жду, парень. Цену мне свою назови.

Ксавье пожал плечами, кдк бы говоря, что об этом он не имеет ни малейшего представления.

– Я предлагаю тебе пятьдесят долларов за представление из расчета четыре представления в неделю и два бесплатных представления по утрам в рабочие дни. Для начала мы заключим с тобой контракт сроком на полгода.

Подручный, который хотел уже было попросить семьдесят пять центов за выступление, чуть не упал в обморок. Должно быть, господин Кальяри его разыгрывает?

– Вовсе нет. Только у меня есть одно условие: ты сам выходишь на сцену вместе с лягушкой. Одетый точно так же, как ты одет сейчас. В шляпе, с галстуком-бабочкой, в кроссовках – и вперед.

– Вместе выходим на сцену, – машинально повторил потрясенный Ксавье.

– Они от одного твоего вида обалдеют.

– От вида обалдеют, – повторил Ксавье как попугай.

Кальяри щелкнул пальцами, и шофер тут же вынул какой-то документ из папки крокодиловой кожи. Все готово. Типовой контракт артиста эстрады. Осталось только поставить подпись. Он вручил документ подручному. Тот склонил над ним изумленное лицо. Но числа были такими большими, что значки доллара, казалось, слетают со страницы – $$$$$$$$$$$$$ – и кружатся вокруг него, пока у него самого голова не начинает кружиться, пока он не доходит до такого состояния, что уже не понимает ни слова. Он берет ручку, которую Кальяри сует ему чуть ли не под нос, и подписывает документ, продолжая оставаться все в том же состоянии оторопи. Импресарио вынимает из папки пачку денег.

– Вот твой аванс.