Америка: Без царя в голове - Николай Васильевич Злобин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возвращаясь к теме культуры и искусства, напомню, что в Америке давно уже существуют и возрастные ограничения на те или иные произведения, и возрастные рекомендации. В последние годы они стали более жесткими, а наказания за их нарушение — более серьезными. Если, например, кассир продаст подростку билет на фильм, который тому еще по возрасту смотреть не полагается, то будет наказан не только кассир, но и владелец кинотеатра, да и вся сеть этих кинотеатров. Такая же ситуация с продажей печатной продукции или продукции на электронных носителях. Конечно, американские подростки — народ очень изобретательный и неглупый. Они быстро находят технические возможности, чтобы обойти запреты. Особенно легко это сделать во всякого рода развлекательных сервисах вроде «Нетфликса», а также в социальных сетях, которые появляются и исчезают практически постоянно. Молодежь гораздо быстрее, чем старшее поколение, осваивает новые площадки и даже активно создает свои — разного масштаба, глубины и секретности. Государство явно не успевает за ними, не говоря уже о серьезных законодательных, в том числе конституционных, ограничениях, с которыми в США сталкивается цензура со стороны государственных органов.
Большое влияние в этом деликатном вопросе имеют различные общественные и религиозные организации. Их роль особенно велика в небольших городках, графствах, сельской местности, где живет большая часть американцев. Если представителей таких организаций, скажем, в каком-то графстве много и они занимают активную позицию, то у них есть возможность существенно повлиять на власть во время выборов. Религиозные организации могут заявить, что им не нравится спектакль или книга. Могут надавить на руководство школьного округа с тем, чтобы из школьных библиотек изъяли определенные издания. Например, еще в начале нашего века некоторые публичные школы в ряде штатов изымали из своих библиотек произведения Марка Твена, ограничивали выдачу «Унесенных ветром» или «Хижины дяди Тома». Запретить полностью эти книги они не смогли благодаря Первой поправке к Конституции. Поэтому просто потихонечку, под видом выполнения пожеланий родителей учеников изымали.
Впрочем, все зависит от конкретного места, где работает театр или, например, радиостанция. И отчасти от того, кто им владеет и кто заказывает там рекламу, потому что реклама — один из главных регуляторов медийной Америки. Скажем, в последние несколько лет некоторые популярные радиостанции принялись менять свой песенный репертуар, опасаясь судебных исков от слушателей и, соответственно, потери рекламодателей. Стали пропадать, в частности, рождественские песни, которые десятилетиями звучали в канун Рождества. Все большее распространение получают феминитивы, то есть «женские» варианты слов, традиционно употреблявшихся в мужском роде. Так, кроме сенатора, в английском языке появилась, например, congresswoman, вместо шофера — ladydriver и т. д. Вошло в обиход немало новых, нейтральных в отношении пола, слов: вместо freshman все чаще употребляется словосочетание first-year student; а когда речь заходит о человечестве, вместо mankind в ход уже идет humankind и т. д.
Надо сказать, что политкорректность в США не стала результатом навязывания ее «сверху» властями, законами или политическими установками. Как это ни странно, она возникла в недрах американского гражданского общества, а именно либеральной его части, как некий вариант современного общественного договора для утверждения толерантности и предотвращения конфликтов в обществе. Однако весьма скоро все пришло к тому, что теперь человек, не придерживающийся правил политкорректности, может быть объявлен маргиналом или просто хамом, подвергнут остракизму, маргинализирован в обществе, уволен с работы и т. д. Часть американцев, конечно, упорно продолжает ссылаться на Первую поправку к Конституции США, гарантирующую свободу слова, однако они явно проигрывают битву. По крайней мере, на сегодняшний день. Могу подтвердить: свобода слова в США сегодня действительно находится в опасности. Этой свободы очевидно стало меньше, чем было пару десятилетий назад.
Приведу еще один пример. В Сент-Луисе, штат Миссури, где я прожил и проработал несколько лет, расположен знаменитый пивной завод, который производит очень популярные во всем мире сорта пива. В местных газетах и на местном телевидении завод никогда не критиковали, потому что это был не только основной работодатель, но и основной рекламодатель. А какие СМИ захотят подписать себе смертный приговор, нападая на компанию, за счет которой живут? Поэтому все, кто хотел критиковать завод, выезжали за пределы Сент-Луиса — или в Канзас-Сити, или в соседний штат Иллинойс — и уже оттуда выступали с разгромными материалами.
В свое время я написал книгу о свободе слова и информации, вышедшую в США, где заявил, что на каком-то этапе мы будем бороться за свободу от информации, от свободы слова. Сегодня очевидно, что я был прав. Что же касается свободы от вкусовых предпочтений читателей и зрителей, то ее, писал я, не будет никогда, потому что это бизнес. Вы производите свой спектакль, свою книгу, свою программу — и должны их продавать. Поэтому ваше произведение должно совпадать со вкусами ваших читателей, зрителей, слушателей. В этом, конечно, немалое ограничение для вас: вы не сможете «лепить» все, что вам заблагорассудится. Вам надо понимать, что́ люди об этом подумают. Сегодня вкусовые, ценностные (в том числе политические) предпочтения зрителей и читателей — наверное, самое серьезное ограничение свободы слова. Производитель творческой продукции больше не творит для себя. Он творит для покупателей с учетом политкорректной цензуры и требований дня — этнических, расовых, даже сексуальных. И никакая Первая поправка к Конституции здесь не поможет.
Разговаривают две подружки. Одна другой говорит: «Слушай, как мне надоели все эти старушки, которые на каждой свадьбе, на которую меня приглашают, подходят ко мне и интересуются: “Ну что, Нэнси, ты будешь следующая?” Хотят поставить меня в неудобное положение». Вторая подружка отвечает: «Ну, я давно от этого избавилась». — «Как?» — «Я стала ходить на похороны и задавать этим же бабушкам тот же самый вопрос».
* * *Идет Бог с учениками по дороге и видит: корова упала в яму, а фермер изо всех сил пытается ее вытащить. Бог кивнул ученикам, и они все вместе вытащили корову. Идут дальше. Новая яма, и в ней тоже корова. Хозяин коровы сидит на краю ямы и плачет. Бог с учениками проходят молча мимо. Один ученик спрашивает у Бога: «Учитель, почему ты не стал помогать этому фермеру?» Бог отвечает: «Помогать плакать?»
