Общество сознания Ч - Александр Сегень

В таких путаных раздумьях он все же одолел второй этап обеденных мучений, а от третьего хотел храбро отказаться, да не смог. Матушка сказала:

- И без разговоров. Откуда силы-то возьмутся?

- Силы должны от Господа посылаться, - заметил Вячеслав, сам, однако, не отказываясь от гороховой каши.

Попробовав вермишель с грибной подливой, Чижов горестно пожалел, что тоже не заказал себе гороховую кашу.

- Чего ж ты ешь тогда? - спросил Полупятов у Вячеслава. - Не ел бы, коли тебя Бог питает.

- А я и не утверждаю, что я святее всех, - отвечал Вячеслав. - Такой же в точности грешник, как и все остальные, а в прошлом и вовсе на дне лежал, только в последние годы со дна стал выкарабкиваться. Но хотелось бы дойти до такого совершенства, чтобы и не есть вовсе, а только Божьим словом выть свою потчевать.

- Да нет такого слова! - возмутился отец Василий. - Что за выть такая? Никогда не попадалось мне в старославянском.

- Как нет! Есть, - возразил гость твердо и уверенно.

- Наташ, принеси словарь Даля, будь ласточкой.

Доставленный матушкой словарь, увы, сулил посрамление не Вячеславу, а отцу Василию. "Выть" в значении "позыв на еду, алчба, аппетит, голод, охота есть" там действительно имелась. Потерпев сокрушительное поражение и как постник, и как знаток русского языка, батюшка поднялся из-за стола, провозгласил благодарственные молитвы и чай отправился пить отдельно, в свою комнату, приказав на прощание:

- Вячеславу и Василию два часа перед баней поспать, а Алексею топить баню.

- Топится уже вовсю, отец Василий, - сказал Полупятов.

- Следить, чтобы натоплена была как подобает. Чтобы Христово Воскресение чистым телом встречать, не токмо чистой душой.

- Мы, матушка, тоже пойдем в гостевую избу чай пить, - сказал Чижов. Спасибо за необычайно вкусный обед.

- Без этого самого обед - все равно что его и нет, - сказал Полупятов, видимо, вознамерившись стать местным сочинителем прибауток на определенную тему.

- Завтра будет это самое, потерпи, Леша, - взмолилась матушка. - Не пей уж до праздника и не ходи никуда, ни в какие "Девчата", за баней следи да в храме за печкой - чтоб тепло было. Ночи-то еще холодные.

Чижов не собирался пить чай в гостевой избе, он просто прекрасно помнил о том, каковы у матушки чаи. Выйдя из дому вместе с Вячеславом, он подивился на его пальто - погода стояла довольно теплая, конец апреля, солнышко. Но потом смекнул, что Вячеслав, должно быть, сильно воздерживался весь пост, оттого и зябко ему. Батюшка ведь про него, кажется, сообщал, что он вообще не вкушал пищи с самого начала Великого поста.

- Вячеслав, - обратился он к нему, направляясь к гостевой избе, - это про вас отец Василий рассказывал, что вы так строго поститесь?

- Весь Великий пост ничего не ел вовсе, - с гордостью отвечал Вячеслав. - В Лазареву субботу впервые вкушал соки, приготовленные из моркови. В Вербное воскресенье - твердую пищу. В начале Страстной седмицы приехал сюда, к отцу Василию. В дороге уже ел и картошку, и овощи, будучи путешествующим. А здесь, у отца Василия, встретил разносолы. Я, конечно, не в осуждение, ибо осуждение само по себе есть великий грех, но то, что произошло сегодня на наших глазах, по-моему, ни в какие ворота не лезет. С таких побелок борща и начинается беззаконие. Врагу рода человеческого только дай, во что коготок вонзить. Я отца Василия не осуждаю, но и, как говорится, не одобряю. Невольно начнешь верить слухам о том, что он не раз был пойман в тайноядении.

Чижов, переполненный все еще радостями и благостями утренней субботней службы, не хотел спорить с Вячеславом. Он поднялся на крыльцо гостевой избы, открыл ключом дверь, вошел и поспешил прилечь на кровать, лишь сняв сапоги. В избе уже не было так тепло, печка остыла, но зато запах полупятовского перегара полностью исчез. Василий закрыл глаза и вознамерился поспать или хотя бы подремать пару часиков. Вячеслав тем временем занялся оживлением печки, но его недолго хватило на молчание, и он заговорил, едва только Василий имел неосторожность приоткрыть глаза.

- Не знаю, как вы, но я до сих пор так и вижу, как эти три ложки молока льются к отцу Василию в борщ. Интересно, что бы сказали на это монахи? Во мне все так и кипит. Не знаю, как в вас, должно быть, вы более попустительствуете.

- А почему же вы сами-то, Вячеслав, до сих пор не постриглись в монахи? - ответил Чижов вопросом на вопрос.

- Как же я могу постричься, если я сам, милый мой, только недавно получил Божью любовь и принял таинство крещения? Мне до монашества еще ползти и ползти, все вверх и вверх, ломая ногти.

- И все же напрасно вы на батюшкину побелку борща так обозлились, сказал Чижов.

- Я не обозлился, упаси Бог, разве можно христианину злиться? Да вы что! - мигом очнулся Вячеслав. - Никакой злобы, вот вам крест! Я отца Василия уважаю, в нем энергия сильная. Не замечали, что в округе зверье стало увеличиваться в размерах?

- Заметил, - сказал Чижов, вспоминая гигантского леврика.

- Кротов видели?

- Кротов нет, не видел.

- Они таких куч нарыли, я вас проведу показать. Вот такие кучищи! Можно себе представить, каковы сами кроты. Здесь и место исключительное. Не подмечали никогда, что тут как-то легче ходится? Идешь-идешь и вот-вот, кажется, взлетишь. Не замечали?

- Замечал.

- Я узнавал у ученых. Они утверждают, что здесь ослабленная сила притяжения земли. Понимаете, о чем это свидетельствует?

- Еще бы не понимать! А что, и вправду ослабленная?

- Полагаете, я вам врать буду? Я вам до сих пор хоть одно слово неправды сказал, ёлть?

- Полагаю, ни единого.

- Вот именно. Здесь, я дерзаю утверждать, к небу ближе, чем в других местах. Отец Василий хитрый, знал, куда ехать поселиться. Но сам он, увы, далеко не безгрешный человек. Думаете, я из-за побелки борща так осерчал? Просто потому, что кроме этого в нем много земных привязанностей, от которых ему следовало бы отречься. К чему, скажем, это увлечение западной, так называемой классической музыкой? Гендели, Моцарты эти? Кто такой был Моцарт? Кутила и развратник, помер неизвестно отчего. А Гендель? Всю жизнь прожил при королевских харчах, не женился, с поваром сожительствовал.

- Это ж откуда такие сведения? - возмутился Чижов.

- Имеются, имеются сведения! - зло отвечал Вячеслав. - Ну, Бортнянский, допустим. Я бы разрешил. Там, Рахманинов, еще две-три-четыре фамилии. Хотя и наш Чайковский, ёлть, подкачал по части мальчиков. Вот и получается, что отец Василий на хорошем месте Чайковского и Генделя слушает, Вивальди, которого из священников выгнали за разврат. Здесь, в Радоницах, чудес истинных стяжать можно, а отец Василий, ёлть...

- Знаете что! - возмутился Чижов. - Вы на отца Василия свою ёлть не возводите! Чудес ему не видано! Да покуда вы в свои Жаворонки закаканные ходили, тут знаете, что случилось?

- Что тут такого могло случиться?

- А то... Вы собак видели?

- Во-во, еще и собаки. Я говорю отцу Василию: "Разве можно собаке давать человеческое имя Остап?" А он мне: "Остап - человеческое, а Остап Бендер - уже не человеческое". Фарисействует...

- Сами вы фарисействуете. Без году неделя в православии, а уже всех рассудил! Да собак-то утром сегодня Полупятов закопал.

- Это за что ж он их так?

- А за то, что потравили их вчера вечером. А у батюшки на голове раны... Вы его спросили: "Что у вас с головой?" А он отшутился. А на самом-то деле... рассказать вам, что у него с головой?

- Расскажите... Я ж не знаю ничего, - уже не так самоуверенно пробормотал Вячеслав.

Чижов сел на кровати и подробно рассказал новоявленному обо всем, что случилось накануне. Слушая, тот вздыхал, цокал языком и пару раз воскликнул: "Вот ёлть!" Чижов не утаил от своего слушателя итого, как они с отцом Василием стояли на коленях пред дверями храма. Когда он закончил свое повествование, Вячеслав долго не знал, что сказать, чем крыть. Видно, в душе его многое боролось. Наконец он заговорил:

- Да, ёлть! Жаль, что меня тут не было с вами. Может быть, Господь и сподобил бы поговорить с грабителями, наставить их на путь истинный. У меня не раз получалось самого отпетого негодяя обратить. По словам псалма: "Научу беззаконные путем Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся".

Чижов только фыркнул в ответ, не желая больше разговаривать с этим обличителем. А тот продолжал:

- И отец Василий мог бы вчера не выпустить их, а обратить ко Христу, заставить раскаяться и превратиться из Савлов в Павлы. Но ему не дано. Ладно уж, поскольку вижу, как вы против меня раздражены, открою вам одну страшную тайну.

- Какую еще тайну?

Вячеслав встал, выглянул в окно, сказал:

- Девица какая-то приехала. По виду - городская. Гостья. Небось опять какая-нибудь поэтесса или певичка. Отец Василий их любит.

Отойдя от окна, он доверительно присел рядом с Василием Васильевичем и с болью в голосе произнес:

- Отец Василий-то с Натальей Константиновной в грехе живет.

- Как в грехе?! - Чижова будто током ударило, как того отца-настоятеля (или основателя?), который в Жаворонках.