Законы исчезновения - Борис Иванов

— Да ты ж лучше меня ту историю знаешь... — прогудел сэр Рённ, с вожделением косясь на еще скворчащую кипящим жиром кабанину.

— Я и знаю, будь спокоен, — уверенно пробасил Брат, скрыв физиономию в недрах винной кружки.

В том, что история Одиночки основательно выветрилась из его памяти (если она туда и попадала когда-либо вообще), Брату сознаваться не хотелось. Помнилось ему только, что кличка та закрепилась за какой-то из одиночных Пришлых, что появляются в Мире Молний время от времени — без всяки знамений, тому предшествующих, и без знаков, эти явления определяющих, — в отличие от того, когда приходят очередные Пятеро. Та Пришлая покрутилась какое-то время среди Племен, да и попала в конце концов в услужение к Неназываемому. Так со многими Извне явившимися бывает. Всех и не упомнишь.

— Ты про пакет, про письмо-то уточни... — подтолкнул Брат впавшего в некую растерянность и потому переключившегося на наполнение своей утробы сэра.

— А что пакет? — развел сэр руками. — С ним у нас действительно прокол получился, так ведь все едино — не знает из нас никто, что в том пакете было. Так — догадываемся только... Запечатан он был, да и теми буковками, видно, надписан, что Пришлые пользуют. Как они лопотать начинают, так на слух все вроде ясно-понятно. А как накалякают что черным по белому, так все — конец. Ищи толмача... Ну, одним словом, перед тем как к Неназываемому податься, оставила Одиночка у Мири ту штуку — «тому, мол, кто следом за мной явится... Чтоб, значит, верным путем за мной шел». Ни хрена себе «верный путь» — скажу. Прямиком к Неназываемому в лапы... Ну да, впрочем, эт’я отвлекся... С тем, в общем, она и отчалила. Сам знаешь куда. В общем, оставила она пакет этот и приметы еще назвала — того, кому письмецо адресовано. И — никому больше! Но главное — имя!

Брат Торн поморщился, словно от зубной боли.

— Ну так давай, рожай! — нетерпеливо поторопил он собеседника. — Кто там из сундука того вылез? На кого похож, как по имени?

Сэр Рённ неловко завозился, разыскивая что-то в многочисленных карманах своей куртки. Наконец вытащил на свет божий листок плотной бумаги с ладонь размером и, поднеся его к свету плошки-светильника, прочел что-то про себя, старательно шевеля губами. Вновь обратил рассеянный взгляд своих серых, слегка навыкате глаз на собеседника и доложил:

— Имя-то? Да идиотское. Как и все у них, у Пришлых... Форрест, — прочитал он по слогам. — Форрест Дю... Тампль! Форрест Дю Тампль, одним словом. И приметы — вот. Рост выше среднего... Ну и все такое. Рот... Нос... Шрам над бровью... Словом — мужик как мужик. Вот...

Он двинул листок по столу к Торну и продолжил:

— Ну, как только Пришлый тот пакет вскрыл и то, что в нем было, прочитал, так тут же в путь и собрался. Ну а Мири, натурально, за штаны его не стал удерживать. Пришлый — он далеко не всегда подарок. В общем, как только оклемался тот Форрест да научился говоры здешние понимать, так и подался прямехонько в Горные Края. В обход Лесов, естественно. Причем, что обидно, ну прямо из-под самого Серафимова носа ушел. Тот смекнул и по горячему следу за ним и ломанул. Даже на Лоскутный народец времени тратить не стал — да и ни к чему это было, если уж они к нему честно, всем сердцем, с открытой душою... Ну... паре-тройке злыдней — из тех, что конокрадством особо славны были, — головы он, конечно, снял, да девок с полдюжины люди его с собой увели. А так — друзьями, можно сказать, расстались. Тут как раз и я со своим отрядиком Стефана нагнал и при расставании том поприсутствовал... Мири все еще в гости заезжать предлагал. Аж прослезился на прощание... Но не до того нашим было. Девок Серафим с молоденьким Айни к себе в Шантен отправил, а сам — налегке — за Пришлым двинул. Только тут нехорошо вышло...

Сэр отхлебнул вина и тяжко о чем-то задумался. Брат Торн напомнил ему о себе выразительным покашливанием.

— Словом, что и говорить, — покачал головой сэр Рённ. — Вовремя мы вслед Форресту тому тронулись. Да вот все ж запоздали малость. Промешкали...

— Ты бы, сэр, ближе к делу факты излагал, — морщась, как от зубной боли, поторопил его Брат Торн.

Он уже прикинул, что, судя по всему, сразу после этой беседы с украшением Славного Сословия ему придется отправляться в путь. И отправляться поспешно. Поэтому он лихорадочно шарил взглядом по погруженной в сумрак комнате в поисках своих брошенных где-то тут пожитков, которые надо было не забыть прихватить с собой. Сэр покосился на него и засопел — слегка обиженно.

— В общем, — угрюмо прогудел он, — получилось так, что поджидали того Форреста в дороге... Шепчущие поджидали. Судя по всему, из тех, что от Неназываемого к Меняле так и не переметнулись. Так вот, ждали они Пришлого в Колючей лощине и оттуда в Мертволесье то ли заманили, то ли силком затащили. Мы бы его и в жизнь не сыскали — если бы не Сморчок. Помнишь — конюх мой. Из лесного люда он. А потому тот еще следопыт. Вовремя он на Форреста этого вывел. Еще немного, и хрен его б мы и видели... Шепчущие его в паутинное гнездо загнали. К тому времени как мы к нему через буераки всякие добрались, висел он, голубь, в паутине той подлой головкой книзу, спеленатый, что твой младенец. И уже не боле младенца того соображать мог. А твари Шепчущие уже вокруг него хоровод свой водили... Все мечи мы об них да о паутину ту к черту потупили...

О, это Брат Торн тоже ясно представил себе: в чем-то подобном ему, ветерану Его Величества Десантного Легиона, приходилось участвовать — и не раз. Мерцающий мрак, белесая поземка «слепого молока», стелющаяся по мертвой земле... Жутковатые нагромождения бурелома Мертволесья и фосфорически светящиеся клочья парализующей паутины на них. Всполохи далекого Небесного Пламени, отраженные сталью клинков... Хриплый визг Шепчущих, их срубленные, катящиеся по кочкам головы, продолжающие пучить бельма невидящих глаз и беззвучно выкрикивать какие-то злые заклинания, перебирая своими вывернутыми губами-присосками. Пляска не желающих падать, обезглавленных тел. И руки — отсеченные и продолжающие ползти, цепляться за черную землю, чтобы воссоединиться с другими корчащимися вокруг обрубками в одно химерическое целое...

И на все это смотрят сквозь задепившую их паутину не живые и не мертвые глаза кого-то взятого в плен упругими паучьими пеленами, повисшего где-то по ту сторону добра и зла. Теряющего — капля за каплей — свою человеческую суть.

— Ну а когда кончили мы эту дрянь в капусту рубить, — продолжал сэр Рённ, — то призадумались...

Вот призадумавшихся на поле брани вождей Славного Сословия Брат Торн вообразить себе мог с большим трудом. Но раз славный своей честностью и прямотой сэр Рённ так говорит, значит, было что-то в этом роде, было...

— А призадумавшись, — вел свой рассказ сэр Рённ, — мы и смекнули, что не могла Шепчущая мразь сама собой догадаться, что этим путем и в эту именно ночь мимо ее владений Пришлого понесет. Кто-то его маршрут наперед знал... А как узнать мог, если в пакетик тот, что Одиночка оставила, глаз не запустил? А? Вот то-то и оно! Тут гадать нечего — торганул, стало быть, старик Пэл своим секретом-то...

Ну и я — ясное дело — своим людям «по коням», скомандовал, и ломанули мы по второму заходу на Лоскутную свадебку гостями...

— Постой, постой, — притормозил сэра Брат. — А этот... Форрест... С ним-то что?

Сэр выразительно пожал плечами.

— А что с ним? Да ничего! Он теперь, считай, по твоей части. Пока что Серафим его к себе в Шантен повез. Но, опять же, сам понимаешь — что против яда паучьего тамошние коновалы? Угаснет он таким макаром через недельку-другую. А может, того хуже — закуклится... Тогда уж, сам знаешь, всем нам забот будет — мало не покажется... Так что на тебя вся и надежда. Это ты у Целительницы в друзьях-товарищах ходишь...

Торн остановил его движением руки.

— Ясно. Мое дело — верно! И — немедля! Все у тебя? Больше ничего путного у Лоскутных выведать не удалось?

— Как так не удалось? — приосанился сэр и отбросил на блюдо второй вертел, освобожденный от аппетитного груза. — Удалось! Кое-что, но удалось! Ты б не перебивал меня, брат... Я об том как раз и речь веду...

Он отхлебнул вина и насупился.

— Лоскутное отродье бесовское меня с отрядом своим ждать на старом месте не соизволило. Не удостоило, понимаешь, такой чести. Побросали половину шмотья своего, возы запрягли и — только их и видели! Только тут у меня на такие хитрые штучки свой штопорок имеется...

Сэр со значением ухмыльнулся в густые усы.

— Знаю я, кого при случае спросить-расспросить про то, кто, куда, когда и какой тропой-дорогой через Леса пер...

— Это ты про Мелких? — небрежно уточнил Торн. Рённ испуганно оглянулся и суеверно сплюнул.

— Про Шуршиков я, про Бегунков лесных... «Мелкими» их называть не след. Услышат — обида будет. А услышат точно — их в Лесах где только нет... Я с ними дружбу рушить не хочу... Не враг я народцу этому. А вот Лоскутные, как раз часто им обиду всякую творят. И разорение. По местам их заповедным со своими возами-кибитками прут, захоронки их со снедью или другой добычей какой в распыл пускают... Так что Бегункам этим ворюгам месть какую-нибудь учинить или просто нагадить всяко — благое, считай, дело. Одним словом, новую стояночку Пэловых людишек они мне мигом указали. За пяток монет всего. И ходить далеко не пришлось — там же у речки и накрыл я Лоскутников...