Тайны языческих богов. От бога-медведя до Золотой Богини - Эдвин Джеймс

В Месопотамии неиссякаемым источником новой жизни, более чем солнце и реки, считалась "мать-земля". Соответственно, плодородие во всех его формах воплощалось в богине. Она была олицетворением репродуктивных сил природы, а также матерью и богов, и человечества в целом. Именно она обновляла растительность, способствовала росту злаков, размножению человека и животных. В облике Инанны (Иштар) она заключала брак с богом-пастухом Думузи, или Таммузом, воплощавшим созидательные силы весны, и этот союз содействовал обновлению жизни, избавляя землю от бесплодия.

В доисторические времена борьбу двух противоположностей в природе — плодородия и бесплодия — приписывали людям, которых отождествляли с конфликтующими силами. С незапамятных времен человечество верило в то, что царь или вождь осуществляли сверхъестественный контроль за плодородием в силу их тождественности созидательным возможностям природы. Так, в Шумере царем был Таммуз, и его женитьба на жрице богини Инанны стала актом восстановления "жизни всех земель"449. Этот благотворный дар был пожалован царю только после того, как завершилась вечная борьба со злобными силами первозданного хаоса: пленение Мардука-Таммуза (Думузи), содержание его в горе смерти, уничижение его земного двойника — царя и сошествие Инанны-Иштар в подземное царство. Во время новогодних празднеств в Вавилоне народные массы инсценировали драму, посвященную Акиту (Akitu), представляя сцены спасения и бракосочетания. Таким образом, тема страдающего и возрождающегося бога развилась из доисторического rite de passage, основанного на эмоциональной ситуации, возникавшей при смене времен года и весеннем обновлении природы.

Некоторые исследователи считают, что эти обряды включали физическое уничтожение правителя с целью вызвать к жизни естественные процессы и способствовать благосостоянию общества. Во всяком случае, загадочные силы плодородия были связаны с мужской силой того, кто занимал трон, потому в древнем земледельческом обществе требовалось совершать ритуальное обновление царя — ежегодно или в определенные периоды450. В Египте, например, очень древний праздник Sed проводился в первый день весны (т. е. в сезон "продвижения") через тридцать лет после восшествия фараона или через более короткие промежутки времени. Это делалось для упрочения власти монарха с помощью ритуала омоложения451. Ритуал включал в себя следующее: попеременное сидение на каждом из двух тронов, являвшихся символами его власти над Верхним и Нижним Египтом; торжественное пересечение двора храма, означавшее установление его правления над всеми землями; получение в храме Гора Ливийского знаков царской власти — скипетра, цепа и посоха с крюком. Эти знаки царского отличия он в итоге предлагал Упуауту — богу в образе шакала. Неизвестно, олицетворяло ли это смерть и воскресение Озириса (как уверяет Гардинер (Gardiner)452, но отрицают Гриффитс (Griffiths) и Франкфорт (Frankfort)453), но понятно, что празднество было тесно связано с периодическим возвращением царя к жизни в его божественном качестве454.

Также из текстов "Рас-Шамры" следует, что в Сирии середины II тысячелетия до н. э. существовал культ умирающего и возобновляющегося бога растительности. Там ритуал обновления проводился, по-видимому, один раз в семь лет. Правда, свидетельства эти ненадежны, т. к. тексты весьма фрагментарны, и их расшифровка еще не закончена. Тем не менее, очевидно, что центральной темой являлась борьба между жизнью и смертью, в которой боги и богини, так же как Алейян-Ваал и его противник Мот — властелин преисподней, играли знакомые роли в драме пробуждения природы455. Но возможно, что религиозные ритуалы отправлялись не ежегодно456. В этих текстах засуха и голод предстают скорее как семилетняя кара, а не сезонные явления. Однако именно смерть бога вызвала бессилие земли, продолжавшееся семь лет457. Поэтому, видимо, Ваал из Угарита (Угарит — древний город-государство в Северной Сирии. — Прим. пер.) был богом плодородия, не подверженным влиянию смены времени года; очевидно, он претерпел значительные преобразования, если ритуал в "Рас-Шамре" был ханаанейской версией культа Таммуза-Адониса с чертами, присущими египетскому празднику Sed. То, что эта тема укоренилась и упрочилась в Сирии, видно по живучести культа Адониса, состоявшего из проращивания семян, которые потом высаживались в "садиках", оплакивания умершего юноши-бога и быстро увядающих растений, а также всего того, что входило в обряд.

В Восточном Средиземноморье, как мы уже видели, богиня-мать стала главным предметом почитания, особенно на Кипре и Крите, изобилующих ее символами: змея, голубь, обоюдоострый топорик, "посвятительные рога", тучные фигуры, гора, дерево или столб. Хотя в первую очередь ее заботой были деторождение и материнские функции, в качестве матери-земли она также была богиней растительности, вместе с богом-партнером или без него. Так, на нескольких печатках минойско-микенской цивилизации в серии культовых сцен изображен вегетационный цикл в связи с богиней-матерью. На кольце позднеминойской культуры, которое было найдено в гробнице Вафио (место расположения древней гробницы-толоса в Греции. — Прим. пер), а теперь находится в Музее Эшмолиан в Оксфорде, имеется изображение стоящей на коленях женщины, нагнувшейся над большим кувшином; ее левая рука, согнутая в локте, опирается на край сосуда и поддерживает склоненную голову. Эта поза изображает скорбь. Над женщиной — символы глаза и уха, а немного левее находится небольшая мужская фигура с овальным предметом, похожим на лук. Ниже расположена богато одетая женщина с волнистыми волосами. Эванс (Evans) считает ее богиней-матерью, а мужскую фигуру — "мальчиком-богом", молодым стрелком из лука458. Профессор Перссон (Persson) полагает, что запечатленная сцена имеет погребальный смысл: сосуд похож на пифосы, использовавшиеся для погребения; а тема рисунка — скорбь по умершему. Предмет, расположенный рядом с кувшином, он принимает за овальный камень, за которым находятся голые, без листьев, ветви дерева или куста, символизирующие, по его мнению, умирающую зимой растительность и человеческую печаль, "связанную с унылым миром природы — сухой и увядшей"459.

Еще на одной печатке из Вафио представлена сцена оплакивания: богиня в юбке с оборками изображена, видимо, в роли Mater dolorosa, горестно склонившейся над миниатюрным теменосом (участок земли вокруг храма. — Прим. пер.). Внутри священного огороженного места стоит узкий бетилийский камень, рядом с которым висит маленький минойский щит; над ними — богиня в виде ветки с листвой. Справа от нее — женская фигура, видимо, та же богиня, но стоящая прямо и получающая плод со святого дерева; плод ей протягивает юноша, которого Эванс отождествляет с критским Зевсом в роли Таммуза460. Если огороженное место — могила с фаллическим камнем, что вполне вероятно, то изображенная сцена перекликается с рисунками на гробницах Аттиса во Фригии и Зевса в Кноссе461. Однако оплакивание может иметь отношение и к минойской вариации (в Западной Азии) на тему страдающей богини, и к вегетационному циклу: распускающиеся листья и зреющие плоды символизируют приход весны. Эта расшифровка подтверждается изображением, имеющемся на золотом кольце в музее на о-ве Крит. На кольце представлено священное дерево с облетевшими листьями; ствол дерева двумя руками обхватила женщина, слева от нее спиной к дереву находится почти такая же женская фигура в оборчатой юбке, с обнаженной верхней частью туловища и впечатляющей грудью; она протягивает руки к третьей, похожей на нее, женщине. По краям кольца нанесены "зубчики"462.

Зимняя опустошенность сменяется явлением богини в весеннем окружении. Это запечатлено на кольце из цисты, найденном в небольшом погребении: четыре жрицы, одетые в типично минойские одежды и с цветущими лилиями, исполняют разнузданный танец. Над главной участницей богослужения изображена в стремительном спуске маленькая женская фигурка, а слева — человеческое око, которое, очевидно, символизирует богиню, наблюдающую за исступленным танцем, исполняемым в ее честь в связи с весенним обновлением жизни. Эмблемой обновления служит змея, размещенная рядом с центральной фигурой под символом ока463. Бык, занимавший такое заметное положение в критских "зрелищах"464, возможно, также имел значение как символ плодородия, как убедительный образ, воплощающий производительные силы природы на празднике весны465. На этом празднике царь-бог и богиня в качестве его супруги играли ведущие роли, они убивали Минотавра, чтобы победить смерть и возродить жизнь466.