Камень. Книга 9 - Станислав Минин

а именно: как проводит время светская молодёжь в Москве? Этот вопрос я переадресовал нашим девушкам, с улыбкой пояснив, что они эту жизнь опишут гораздо лучше меня. Вернувшаяся через какое-то время Соня вид имела романтично-мечтательный:

— Алексей, как же мы скучно живём в своем Осло! — вздыхала она. — А можно у тебя напроситься в гости в Москву?

— А ты себя будешь хорошо вести? — не удержался я и ответил вопросом на вопрос.

— Если ты возьмёшь надо мною шефство, то обязательно, — захлопала она глазками и тут же спросила, без всякого перехода: — Алексей, а можешь в подробностях рассказать о том нападение на вас в Сен-Тропе? А то девочки не хотят общаться на эту тему, а в газетах написана какая-то ерунда…

— Соня, — хмыкнул я, — хочу тебе напомнить то, что говорил уже ранее: любопытство сгубило кошку. — И, оглядевшись по сторонам и убедившись, что нас никто не слушает, продолжил: — Мне понятен твой интерес, но придётся тебе довольствоваться информацией из открытых источников.

— Я все понимаю, — закивала она и состроила недовольное личико, — но так хочется знать…

С улыбкой рассматривая и не думавшую смущаться девушку, я поймал себя на мысли, что она мне очень напоминает своим любопытством и непосредственностью моих сестёр. Видимо, воспитание в самом влиятельном роду страны все же накладывало что на Соню, что на Машу с Варей некий легкий отпечаток вседозволенности, и для норвежки задать подобный вопрос было отнюдь не наглостью, а всего лишь обычным любопытством. А то, что она задавала его мне, свидетельствовало о развитой чуйке девушки — она точно знала, что я на неё не обижусь.

— Соня, а тебе не кажется, что задавать мне подобные вопросы с твоей стороны не совсем корректно?

— Брось, Алексей, — улыбающаяся девушка перешла с французского на русский. — Как у вас говорят: за спрос денег не берут?

— Это только так говорят, Соня, — ответил я тоже на русском. — Иногда за спрос не только деньги берут, но и головы отры… Впрочем, не будем об этом.

— Не будем, так не будем. Кстати, Алексей, — Норвежка опять перешла на французский, — тебе, наверное, очень трудно живётся.

— Что ты имеешь в виду?

— Не успеваешь отбиваться от девушек, — Соня хихикнула и указала глазами в сторону наших красавиц. — Одни только сестры Гримальди держатся, да Хачатурян с Панцулаей. Все остальные в тебя влюблены в той или иной степени. — И только я хотел вставить слово, Соня продолжила: — Как же я тебя понимаю! У меня на родине этих обожателей как грязи… Есть ещё в Швеции и Финляндии, ну еще в парочке других стран.

— Соня, — я вздохнул, — а почему ты мне это все рассказываешь?

Девушка нахмурилась, долго не отвечала, вглядываясь в море, а потом вздохнула:

— А мне просто больше не с кем вот так поговорить, кроме родичей, если я с кем-то начинаю разговаривать, меня принимают за сумасшедшую, даже подружки… А ты меня понимаешь, потому что сам все видишь и чувствуешь… Алексей, — Соня прижала руки к груди, — можно мне с тобой хоть иногда так общаться, раз уж ты все равно доложишь обо мне отцу?

— Можно, — улыбался я, прекрасно понимая девушку. — Обращайся в любое время.

Сигналом о том, что пора расходиться и начинать готовиться к очередному приему во дворце Гримальди, стала швартовка в соседней марине «Звезды». Чуя, что в районе рецепции находятся Кузьмин с батюшками и двумя индийскими колдунами, я, в обществе своих братьев и Сашки Петрова, решил зайти в отель именно со стороны Золотой площади.

Все пятеро колдунов сидели за тем же самым столиком, что и мы с Ванюшей три часа назад. Индийцы, кроме как своей природной смуглостью, ничем из пятерки не выделялись, а так — стильные европейские костюмы, светлые сорочки и модные ботинки. В своих недавних впечатлениях я не ошибся — старшему индийцу было под шестьдесят, а легкая чванливость и высокомерие буквально читались у него на лице. Второй индийский колдун, очень смахивающий физией на первого, действительно был попроще, что ли, и впечатление производил не такое отталкивающее.

«Шалуны! — мысленно улыбался я, чуя, как оба загорелых дяденьки проявляют нездоровое любопытство к моей скромной персоне. — Что ж, удачи!»

Остановившись напротив пятерки, мы спровоцировали очень резкую реакцию индийцев, которые вскочили и замерли в поклоне, тогда как наши соотечественники спокойно поднялись и просто кивнули.

— Господа, добрый вечер! — сказал я на английском. — Все хорошо? Не будем вас отвлекать.

И мы зашагали к лифтовому холлу.

— Лешка, а это кто? — решил поинтересоваться Николай.

— Сотрудники охраны индийского императора. Не берите в голову…

***

Харун Раджа краешком сознания отслеживал приближение сильного человека, который, судя по всему, и обнаружил приближение кортежа к Монако, но никак при этом себя не выдал. Они с сыном были очень впечатлены и даже получили от императора лёгкую выволочку в связи с этим фактом. Отдельные неприятные ощущения они испытали и при знакомстве с господином Кузьминым — впечатляющая мощь, вырывающаяся через защиту русского колдуна, гудение в ментале, против которого Харун с сыном были бессильны. Масла в огонь подлил и наследник, его высочество принц Ранбар, который без всякого стеснения обнялся с господином Кузьминым и представил его всем присутствующим как старого боевого товарища. Впечатлили Харуна и два подчинённых господина Кузьмина, представившиеся просто Владимиром и Василием. Эти два господина явно уступали своему командиру в силе, но представляли собой не менее серьезную угрозу.

Все эти впечатления померкли, когда на рецепцию в компании друзей зашёл легко узнаваемый по портретам из газет полностью седой молодой человек, которого Харун Раджа не видел абсолютно, за исключением некоторого шевеления ментала вокруг великого принца. Попытка легко прозондировать будущего императора Российской империи привела лишь к тому, что сознание индийского колдуна стала засасывать в себя черная бездна, и Харун с трудом, но сумел отстраниться от морока и вернулся в себя, краешком чувственной сферы заметив, что сын тоже плывет.

Великий принц с друзьями тем временем остановились напротив столика, и индийцы не придумали ничего другого, как вскочить и принести свои извинения в глубоком, наполненном подобострастием и уважением поклоне.

— Господин Кузьмин, — обратился к русскому колдуну Харун, когда молодые люди удалились в сторону лифтов, — не сочтите за невежество, но я отнёсся с большим скепсисом к тем газетным статьям, посвященным нападению на кортеж особ королевских кровей в Сен-Тропе, и той видеозаписи в паутине. Теперь же я уверен, что в этих статьях далеко не всё отражено.

— Мой дорогой господин Раджа, — улыбался тот, — газетные писаки только тем и занимаются, что на ровном