Реализм Эмиля Золя: «Ругон-Маккары» и проблемы реалистического искусства XIX в. во Франции - Елизавета Кучборская

«Западня»

«Смотрите, вот как люди живут и вот как они умирают».

«Мой роман прост, он рассказывает о вырождении рабочей семьи, испорченной средой, идущей ко дну… Я не сочинитель идиллий…», — писал Эмиль Золя литератору А. Милло — автору статьи, опубликованной в «Фигаро». В ней было выражено удивление, что Золя, «писатель демократический и до некоторой степени социалист», наполнил роман мрачными картинами, а рабочих изобразил опустившимися существами. «Я обнажил язвы, разъедающие высшие классы, и, уж конечно, не стану скрывать язвы на теле народа»[147],— отвечал автор «Западни».

Роман печатался в газете «Бьен пюблик» с апреля 1876 года; в начале июня по требованию подписчиков, возмущенных жестокой правдивостью книги, публикация была прекращена и возобновлена через месяц уже в еженедельнике «Релюблик де леттр», вызвав острейшую полемику. В феврале 1877 года «Западня» вышла отдельным изданием. «Это был громадный, исключительный успех», — писал Ги де Мопассан о «сильно нашумевшей книге», тиражи которой за короткое время достигли «такой крупной цифры, какой не знало ни одно издание в то время». В предисловии к отдельному изданию романа Золя сказал: «Когда „Западня“ была напечатана в газете, на нее напали с неслыханной грубостью, ее поносили, обвиняли во всех смертных грехах… Но я не собираюсь защищаться. Мое произведение сделает это за меня».

В романе «Доктор Паскаль», среди систематизированных материалов по истории семьи, в одной из тетрадей ученого — судьба и Жервезы Маккар с ее четырьмя детьми. Прелестная, несмотря на свою хромоту, работящая, добрая Жервеза «выброшена ее возлюбленным Лантье на улицу парижского предместья», где она встретила кровельщика Купо, «хорошего работника, добропорядочного человека, и вышла за него замуж»; несколько лет счастливой супружеской жизни трудолюбивых людей, пока безделье и пьянство еще не вошло в их дом. Затем, мало-помалу — движение «по наклонной плоскости». Купо, «став постепенно алкоголиком, кончил буйным помешательством и потом смертью, а Жервеза развратилась и бросила работать; возвращение Лантье погубило ее окончательно: сначала спокойная гнусность брака втроем, потом подоспевшая нищета, сделавшая ее своей жалкой жертвой, и, наконец… — голодная смерть». Исключительно важно следующее уточнение замысла писателя: разве главные персонажи — Жервеза и Купо, столь печально окончившие жизнь, — «бездельники и пьяницы? Ничуть. Они становятся бездельниками и пьяницами, а это совсем другое дело… на этом-то и строится весь роман»[148]. Среда как совокупность разнородных влияний приобрела в «Западне» первостепенное значение.

В «Западне» показан весь процесс распада: и социальные силы и физиологические факторы, участвовавшие в нем. Проблема наследственности заняла в романе заметное место и способна прояснить некоторые стороны индивидуальности Жервезы.

И в записях и в воспоминаниях доктора Паскаля сохранился облик прародительницы Ругон-Маккаров и ее история: высокая, бесплотная, с испуганными глазами женщина, в которой проглядывало «тонкое изящество», страдавшая еще в молодости нервным расстройством, молодая вдова Ругона — Аделаида, отдавшись самозабвенной страсти к Маккару, прожила с ним пятнадцать лет «в каком-то содоме и хаосе». Она «окаменела после первого удара», когда Маккара застрелил жандарм. На ее лице живыми остались только глаза, «прозрачные, как вода в источнике». Потом — сорок лет монашеской жизни в домишке, оставшемся после Маккара, когда Аделаида все глубже уходила в болезнь. Другой удар — гибель внука Сильвера от руки жандарма в декабре 1851 года — «прикончил ее, повергнув в безумие… Ее всегда забрызгивало кровью». И через двадцать лет после того она еще жила в Убежище для умалишенных, жила в молчании и оцепенении, но в комнате, «где веяло безумием», притаилось «долетевшее из глуби лет огромное человеческое горе».

Одна из ветвей, «выросших на этом стволе, пораженном нервной болезнью», — Антуан, сын Аделаиды и Маккара, отец Жервезы. В романе «Доктор Паскаль» этот «старый проходимец, превратившийся в отшельника», вовсе уже не походил на опасного авантюриста и демагога «з „Карьеры Ругонов“. Но старики потихоньку рассказывали о его роли в давних „кровавых и грязных событиях“, связанных с „двукратным завоеванием Плассана“ Ругонами; вспоминали ловушку, подстроенную Антуаном Маккаром в декабре 1851 года, когда он, за плату помогая Ругонам поднести Плассан Империи, „оставил лежать на окровавленной мостовой своих товарищей с зияющими ранами“.

Агрессивность Маккара иного рода, чем у Ругонов: Антуан не так целеустремлен, как его честолюбивее родичи. Эпикурейские наклонности заставляли его превыше всего чтить чувственные радости. И на склоне лет этот „законсервированный в спирту“ пьяница наслаждался жизнью, получив от Ругонов вознаграждение за предательство: дом с землей. „У меня все не хуже, чем у любого буржуа: хлеб, маслины, миндаль, виноград, земля. Летом я покуриваю трубку в тени шелковицы, а зимой вон там у стены на солнышке. Что скажешь?“ Однако, ведя жизнь рантье, Маккар вносил фантазию в свои тайные похождения: выпустил Франсуа Муре из дома умалишенных, рассчитывая, что сумасшедший наделает бед. И не ошибся.

Смерть Маккара, по мнению Паскаля, была „слишком прекрасна для этого старого разбойника“. Он умер от самовозгорания, „умер прямо по-царски, как король пьяниц…. сгорев на костре из собственного тела“. Все свое небольшое состояние Антуан Маккар завещал „на сооружение великолепной мраморной гробницы“, осененной (шаловливая мысль) „крыльями двух плачущих ангелов“.

Никак нельзя сказать, что с фатальной неумолимостью проявляются в дочери Маккара — героине „Западни“ — тяжкие наследственные черты. Есть довольно продолжительный период в жизни Жервезы, когда о них можно совсем забыть. Она признавалась Купо: приходилось в детстве видеть „ужасные вещи, она получила жестокий урок… Ее немного исправил жизненный опыт“. Состояние духовного и физического здоровья, наибольшей свободы от наследственных влияний можно наблюдать у Жервезы в ту пору, когда жизнь ее до краев заполнена трудом[149]. Но в изменившихся обстоятельствах, когда создастся неблагоприятная для Жервезы среда, придут на память слова, сказанные доктором Паскалем об Аделаиде Фук, — „потеря способности хотеть и действовать“. Не переработанная социальной обстановкой, не уничтоженная до конца, черта прародительницы как бы возродилась в Жервезе, углубив драматизм ее судьбы.

„Я требую для себя всех свобод, какие только даны Драматургам“, — сказал Золя о „Западне“. Жервеза, Купо и Нана поставлены „в центре романа… здесь кульминационная точка моей драмы“[150]. Необходимо подчеркнуть, что речь в данном случае идет не о пьесе „Западня“, над которой Золя при участии двух драматургов начал работать во второй половине 1877 года[151], но именно о романе. Термин „драма“ применительно к роману „Западня“ встречается у Золя неоднократно и вряд ли случаен. По-видимому, здесь следует иметь в виду не только драматизм судеб главных персонажей; формы, присущие драматическому искусству, были призваны выполнить в этом романе важную эстетическую функцию. Специфика жизненного материала, не отличающегося внешней яркостью, обыденность событий, развивающихся среди будней каждодневной жизни, бытовая приземленность происходящего — все это требовало художественных приемов, которые могли бы полнее выявить скрытый Драматизм вовсе не исключительных, а чаще просто незначительных событий, совершающихся в ничем не примечательной обстановке. В моменты наивысшего напряжения в романе Золя предпочитает не рассказывать, но изображать, безошибочно каждый раз находя зримое выражение внутреннего состояния персонажа и с великолепной пластической четкостью раскрывая смысл перемен в его жизни.

Банальность житейской ситуации, недостаток яркости в характере не помешали Жервезе Маккар стать подлинной героиней драмы. Драма начнется не в экспозиции „Западни“. Бегство Лантье, который, покидая Жервезу с сыновьями, „ничего не оставил, ничего не забыл“, захватив с собой даже ломбардные квитанции; одиночество Жервезы в жалких номерах у заставы, где под городской стеной „ночами слышались крики о помощи“, — все это дает основание говорить о драматизме обстоятельств, которые, однако, не затронули характера Жервезы и не сказались губительно на ее судьбе. Пережив дни отчаяния, Жервеза, ставшая поденщицей в прачечной, с глубоким спокойствием и удовлетворением повторяла: „Я работаю, я довольна…“

Начало истинной драмы отодвинуто в глубь романа, когда создадутся новые обстоятельства, которые потребуют от Жервезы больше сил, чем у нее есть. Выбирая ее на роль героини драмы, Эмиль Золя отступил очень далеко от сложившихся принципов драматического искусства. История героини „Западни“ ·— это драма особого рода, в которой обстоятельства и среда играют главенствующую роль, драма слабого характера.