Партизанские ночи - Станислав Валах

Дозорные со стороны Бычины подают сигнал, что кто-то бежит по направлению к нам. Это один из наших часовых. Задыхаясь, он срывающимся голосом сообщает, что на шоссе остановились машины с солдатами и полицейскими, а цепь их уже движется к лесу.

Всем ясно — мы попали в западню. Нас предали!

Я еще не знал, что мы окружены со всех сторон. Цепь, о которой только что доложили, замыкала кольцо, растянувшееся на несколько километров. Мы находились в кольце, но убедились в этом, только пытаясь вырваться из окружения. Как зайцы метались мы от Пжемши к Явожно, потом — на Хжанов и Либёнж. И всюду немцы.

Положение отчаянное. Попытка переждать облаву в укрытии означала бы верную смерть. Наспех посовещавшись, я решил ударить по железной дороге между Либёнжем и Хелмеком и пробиться в Ментковские леса. Бросив запасы продовольствия и теплой одежды, мы подошли к охраняемому солдатами полотну напротив Косувок. Светало. До нас доносились тихие голоса. В последнюю минуту подошел паровоз с двумя вагонами пополнения. Отступать мы уже не могли, да и некуда нам было отступать. Вот-вот взойдет солнце, а что для нас верная гибель.

Огнем «дырокола» «Вицек» прижимает немцев к земле. Развернутые в цепь, мы выскакиваем на насыпь, стреляя на ходу. Немцы припадают к земле, ищут укрытия за насыпью. «Миколай», за которым мы все время присматриваем, не проявляет рвения в бою и не стреляет. Мы подгоняем его криками. Передо мной возникают фигуры двух солдат, стреляющих на бегу. Один из немцев падает, а второй, уцепившись за мои штаны, пронзительно кричит. Одной рукой он держит меня, во второй у него карабин, из которого он пытается выстрелить. Отталкиваю его стволом и нажимаю на спусковой крючок, и вот я уже по другую сторону насыпи. Остальные тоже прорвались. Я слышу, что кто-то бежит за мной, оборачиваюсь и узнаю «Личко». Догнав меня, он сообщает, что Ваня погиб на рельсах. Наконец мы добегаем до спасительной стены леса под Хелмеком. Дошли все, кроме Вани. «Вицек» и «Кропка» ранены, первый в руку, второй в ногу. Раны кровоточат, но они не серьезные.

Мы отходим в сторону Косувок и лесами, обойдя Жарки, мчимся изо всех сил. Через несколько часов мы находились уже в лесах между Ментковом и Янковице. «Личко» по дороге заскочил в дом «Зоси» и принес два праздничных калача.

Теперь всем стало ясно, что история с присылкой оружия подстроена немцами. Они стремились к концентрации наших сил в одном месте, чтобы сразу ликвидировать весь отряд. «Офик» оказался предателем. Это подтвердил и «Миколай», которого мы тут же взяли в оборот и вытянули из него всю правду. Они с «Грыцько» служили в гестапо и через «Офика» попали в отряд с заданием разведать личный состав, вооружение, места стоянок, укрытий, лиц, сотрудничавших с отрядом. Все эти сведения они должны были сообщить «Офику». «Миколай» умолял нас сохранить ему жизнь, потому что никаких сведений он ни немцам, ни «Офику» еще не сообщил. Приговор был приведен в исполнение над Вислой.

Наконец мы получили ответ на вопрос, мучивший нас с момента первомайских неудач на железной дороге. Предатель затаился в руководстве округа. Мы с волнением обдумывали способы, как помешать его дальнейшей преступной деятельности. Мы еще не знали, что было уже поздно. В то самое время, когда мы вели смертельный бой в Либёнжском лесу, гестапо нанесло удар по всей организации V округа. Через несколько дней после этой драматической ночи мы узнали, что «Ромек» был застрелен в Ензоре, а «Рысек» и «Трок» арестованы.

Жертвами провокационной деятельности «Офика» заполнялись гестаповские подвалы. Среди них оказались «Марек» — Леон Вечорек, занимавший тогда должность секретаря V округа ППР, его жена «Мария», «Крыся» — Аделя Моравец, связная округа Домбровский бассейн и моя сестра «Стася». «Стася» знала дислокацию всех боевых групп отряда имени Я. Домбровского, размещение диверсионных групп, явок и складов литературы, а также адреса многих активистов подокруга. Несмотря на пытки, гитлеровцы ничего от нее не узнали.

«Марек», который видел, как 25 июля 1944 года она шла во главе группы женщин в последний путь к газовой камере в Освенциме, так описывает эту встречу.

«Шла гордо, с высоко поднятой головой. Ее маленькую фигурку украшали длинные каштановые косы, выделяя среди остальных женщин, у которых волосы были острижены. В какое-то мгновение «Стася» заметила меня. Легкая, полная печали улыбка появилась на ее лице. Однако она тут же исчезла, а лицо снова приняло выражение спокойствия и гордости. В этом ее спокойствии, полном внутренней силы и достоинства, чувствовалась и уверенность в победе, ради которой «Стася» отдавала свою молодую жизнь, и приказ продолжать борьбу тем, кто остался».

Они до конца выполнили свой долг. Муки их и пролитая ими кровь порождали новых борцов, которые без колебания брали на себя выполнение заданий своих павших предшественников. Место «Стаси» заняла ее сестра «Броня».

Ни у «Марека», ни у «Марии», ни у «Крыси» гестаповцам не удалось вырвать никаких сведений.

Тогда же арестовали члена окружного комитета ППР, бывшего секретаря окружного комитета в Домбровском бассейне «Вихера» — Эугениуша Годлевского, ветерана Октябрьской революции и гражданской войны в России. Он попал в засаду, устроенную на квартире связной Валерии Тжанковской. Сорок восемь часов просидели здесь гестаповцы, арестовывая всех приходящих на явочную квартиру. В числе прочих здесь были арестованы Подлевский, Зыгмунт Вошковский и его жена Гелена, связная «Мария» и несколько активистов из района Сосновца.

В эти трагические и кровавые дни в лапы гестаповских палачей попали и «Роберт» вместе со своей связной «Геленой». Произошло это, по-видимому, за несколько дней до большой облавы. Обстоятельства его ареста остаются невыясненными до сих пор. «Роберт» — Стефан Францишек — был представителем ЦК в Силезском округе и часто встречался с «Офиком».

Удар, нанесенный гитлеровцами по V округу, был подготовлен на основе подробных именных списков, составленных вне всяких сомнений при помощи «Офика».

Мы понесли тяжелые потери, была уничтожена сеть явок, были ликвидированы самоотверженные связные, нанесен удар боевым группам.

Однако оставшихся не отпугнула трагическая участь их товарищей. Ни один из нас не сошел с избранного пути. Я хотел бы, чтобы молодое поколение приобрело те черты характера, которые нам, бывшим солдатам Армии Людовой, позволили сражаться, выжить и построить новую Польшу.

ОКРУГ ВОЗРОЖДАЕТСЯ

В нашей лесной жизни произошли перемены. После разгрома либёнжского бункера мы переживали временный кризис доверия к бункерам. Особенно тревожила нас возможность внезапного нападения на весь отряд в подземном укрытии. Поэтому мы перешли на систему временных и тщательно маскируемых шалашей. Шалаши делались наспех и были неудобными, протекали и не защищали нас от холода, поэтому мы и расставались с ними без сожаления. Хотя такая кочевая жизнь доставляла нам дополнительные трудности, никто не роптал.