Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Кромѣ своей подчиненности и отсутствія извѣстной свободы дѣйствій, русская стратегія (какъ впрочемъ стратегія и остальныхъ державъ — участницъ войны) страдала еще весьма сильно отъ отсутствія единаго командованія. Многоголовое управленіе составляетъ, какъ извѣстно, роковой недостатокъ всякой коалиціонной войны. Но среди Центральныхъ державъ ѳтотъ недостатокъ все же восполнялся безспорнымъ главенствомъ Германіи. Среди же Державъ Согласія такого превалированія одного государства надъ другими, какъ извѣстно, не было.

Наиболѣе тѣсная и регламентированная связь существовала между Россіей и Франціей, имѣвшими утвержденную правительствами обѣихъ государствъ военную конвенцію. Однако, этой конвенціей устанавливалась нѣкоторая общность дѣйствій лишь для перваго періода войны п совершенно обходился вопросъ о дальнѣйшемъ согласованіи военныхъ операцій. Хотя основныя положенія заключенной военной конвенціи и подвергались неоднократнымъ совмѣстнымъ обсужденіямъ начальниковъ генеральныхъ штабовъ обоихъ государствъ, но никогда эти обсужденія не переходили въ болѣе широкую область разработки вопроса о единомъ командованіи (въ смыслѣ, конечно, оперативнаго управленія), или хотя бы къ разсмотрѣнію способовъ надежнаго согласованія военныхъ операцій въ позднѣйшій періодъ войны. Правда, французская и русская арміи осуждены были дѣйствовать на театрахъ значительно удаленныхъ одинъ отъ другого, но это обстоятельство еще настоятельнѣе требовало особыхъ заботъ по согласованію дѣйствій армій обоихъ государствъ. Между тѣмъ даже вопросъ о поддержаніи связи, довольно часто затрагивавшійся на совѣщаніяхъ, былъ удовлетворительно разрѣшенъ лишь къ началу 15-го года, т. е. во время самой войны, когда открылись дѣйствія телеграфнаго кабеля, проложеннаго между шотландскимъ и мурманскимъ берегами.

Самостоятельность обоихъ союзниковъ была такова, что оба Верховные Главнокомандующіе — генералъ Жоффръ и Великій Князь Николай Николаевичъ, стѣснялись вначалѣ непосредственно обмѣниваться свопми соображеніями и лишь русскій министръ

иностранныхъ дѣлъ С. Д. Сазоновъ настоялъ на томъ, чтобы ихъ общеніе стало болѣе тѣснымъ.

«Французскій посолъ, телеграфировалъ Сазоновъ изъ Петербурга 15-го сентября 1914-го года, высказалъ мнѣ пожеланіе своего правительства о скорѣйшемъ наступленіи на Германію. — Благоволите передать Делькассэ. что Верховный Главнокомандующій съ обычной энергіей продолжаетъ придерживаться тактики наступленія, лучшимъ доказательствомъ чего служитъ то, что Германія не перестаетъ увеличивать свои силы, выставленныя противъ Россіи. — Но оказывать вліяніе на рѣшенія Великаго Князя мнѣ представляется неудобнымъ. Мнѣ кажется, что обоимъ Главнокомандующимъ союзныхъ армій принадлежитъ однимъ обмѣниваться взглядами въ цѣляхъ согласованія ихъ дѣйствій»...

Этому обмѣну, впрочемъ, препятствовалъ слишкомъ замкнутый характеръ перваго французскаго генералиссимуса.

Если трудно было обезпечить единство военныхъ дѣйствій въ началѣ войны, когда въ Европѣ было только три отдѣльныхъ фронта: западный — англо-французскій, восточный — русскій и юж-ный-сербскіш то положеніе осложнилось еще болѣе, когда дополнительно образовались столь же самостоятельные фронты: дарданелъ-скій, итальянскій, салоникскій. Я уже не говорю о фронтахъ внѣевропейскихъ.

Въ результатѣ такого соложенія, Державамъ Согласія, на протяженіи почти всей воины не удалось ни разу произвести сколько-нибудь одновременный натискъ на общаго противника. Послѣдній, въ лицѣ Германіи, пользуясь своимъ внутреннимъ положеніемъ и хорошо развитою сѣтью желѣзныхъ дорогъ, успѣвалъ не только отражать направленныя противъ него въ одиночку наступленія, но поочередно наносить и свои собственные очень чувствительные удары. При этомъ выходило почти всегда такъ, что, когда на одномъ фронтѣ нѣмцы вели наступательную операцію, другіе члены согласія бездѣйствовали, или только подготовляли свой контръ-ударъ, который выполнялся уже тогда, когда дѣло на первоначальномъ фронтѣ подходило къ концу и у нѣмцевъ являлась возможность начать переброску своихъ резервовъ ко вновь угрожаемому для нихъ раіону.

Конечно, всѣ дурныя послѣдствія такого положенія были вполнѣ ясны для военныхъ руководителей отдѣльными союзными арміями. Но не въ ихъ власти было измѣнить создавшуюся обстановку.

Насколько было возможно, они стремились входить другъ съ другомъ въ общеніе, ихъ штабы обмѣнивались свѣдѣніями о противни-кахь и совмѣстно работали въ области развѣдки, отъ времени до времени посылались отдѣльныя довѣренныя лица и даже цѣлыя миссіи для информаціи и ознакомленія съ положеніемъ дѣлъ на фронтѣ. Но все это были мѣры лишь палліативнаго характера.

Наконецъ, съ 1915-го года, все съ той же цѣлью наилучшаго согласованія военныхъ дѣйствій, начали отъ времени до времени собираться военныя междусоюзныя конференціи, а къ главнымъ квартирамъ союзныхъ арміи постановлено было прикомандировать, сверхъ военныхъ атташе, болѣе полномочныхъ военныхъ представителей.

Польза отъ этихъ конференцій была лишь относительной, к мнѣ придется въ дальнѣйшемъ отмѣтить, какъ прекраснымъ словамъ, сказаннымъ на іюльской конференціи 16-го года въ Шанти-льи, не суждено было превратиться въ реальныя дѣла, которыя могли бы, въ дѣйствительности, облегчить истекавшую, въ то время, кровью русскую армію.

Лишь въ 1918-мъ поду, когда Россія оказалась уже вынужденною выйти изъ войны, вопросъ о единомъ командованіи былъ окончательно рѣшенъ Державами Согласія, въ смыслѣ оперативнаго подчиненія всѣхъ вооруженныхъ силъ этого согласія, руководству маршала Фоша.

Слѣдующимъ, по важности, факторомъ, сковывавшимъ русскую стратегію, было весьма слабое развитіе на русскомъ театрв военныхъ дѣйствій сѣти желѣзныхъ дорогъ. Между тѣмъ значеніе этой сѣти, въ условіяхъ массовыхъ армій, столь велико, что по степени густоты этой сѣти, собственно говоря, возможно опредѣлятъ вообще сравнительную степень обороноспособности каждаго государства.

Россія, по даннымъ 1914-го года, имѣла эксплоатаціонную сѣть общимъ протяженіемъ до 70 тысячъ верстъ, безъ Финляндіи и Восточно-Китайской дороги. Несмотря на абсолютную внушительность этой цифры, ея желѣзнодорожная сѣть, по сравненію съ безграничными пространствами территоріи, должна была быть признана крайне бѣдной, такъ какъ на 100 кв. километровъ въ Европейской Россіи приходилось въ наиболѣе густо прорѣзанныхъ рельсовыми путями мѣстностяхъ отъ 1 и не свыше 3 километровъ жел. дорогъ, тогда какъ на то же количество кв. километровъ даже въ Австро-Венгріи приходилось 6-7 километровъ, не говоря уже о Гер-