Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский

Чтобы облегчить связь между собою руководители «Белого дома» решили перебраться в одно крыло. «Быстро переселяемся на 2-й этаж в аппартаменты Баранникова. – пишет М. М. Мусин, – Теперь в одной зоне мы все: на 2-м этаже – Ачалов с Дунаевым, этажом выше – Руцкой, двумя – Баранников. На 5-м этаже короткий коридор соединяет блок с аппартаментами Хасбулатова. Наше шестиэтажное «правительственное крыло» вокруг 24-го подъезда с легкой руки какого-то шутника-пессимиста прозвали «блоком смертников»[1230].

«При свечах и лампах-вспышках фоторепортеров, – вспоминает А. Залесский – проходит Съезд депутатов… Правда, депутатов поубавилось. С каждым днем все больше пустых мест в зале… Голосуют руками… Свечи – у каждого депутатского места и симметрично расставленные на столе президиума»[1231].

Чтобы отвлечь людей от бытовых неудобств и хоть как-то объединить их, кто-то предложил использовать художественную самодеятельность. «В перерыве между заседаниями депутаты и аппарат, – пишет А. Залесский, – собственными силами устраивают концерт. Отыскиваются и поэты, и композиторы, и исполнители. Душа концерта – депутат Челноков. У него прекрасный голос и организаторские способности. Наверное, это единственный в мире парламент, который пел во время осады»[1232].

Представьте себе эту картину.

Холодный осенний вечер. Продуваемое ветрами многоэтажное здание на набережной. Черные глазницы окон, в которых изредка чуть блещут слабые огоньки свечей. И вырывающиеся наружу звуки романсов, русских народных и советских песен.

Мы запомним суровую осеньГрохот танков и отблеск штыков.И всегда будут жить двадцать восемьСамых лучших твоих сынов.И врагу никогда не добитьсяЧтоб склонилась твоя голова,Дорогая моя столица,Золотая моя Москва.

Особое значение в осажденном «Белом доме» приобрела проблема продовольсвия. Когда началась блокада, организация питания легла на плечи начальника снабжения Министерства обороны генерала Ю. В. Колоскова[1233] и директора пищекомбината Верховного Совета А. В. Орла[1234].

В Доме Советов, – утверждает Л. Г. Прошкин, – существовали «своя аристократия, свой средний слой, свое простонародье. В то время как одни сидели на сухарях, другие питались весьма изысканно: в их меню входила даже черная икра»[1235]. Первоначально я отнесся с недоверием к этому свидетельству, но затем сам услышал рассказ Ю. В. Колоскова о том, как днем 4 октября он увидел в кабинете Р. И. Хасбулатова коробки с апельсинами и конфетами «Мишка на Севере»[1236].

«В первые дни блокады, – вспоминает А. Залесский, – внутри здания все как обычно: чистые лестницы с красными бархатными дорожками, тишина кабинетов и даже буфеты работают. Только ассортимент не тот – исчезли пирожные, конфеты, различные салаты, а также вкусные пирожки и булочки, приготовленные в собственной пекарне. На витрине одни бутерброды: на черном хлебе два тоненьких ломтика вареной колбасы или сыра. Вода минеральная и клюквенный напиток. Тем же кормят в столовой на шестом этаже, где организовано трехразовое бесплатное питание для добровольцев, несущих дежурство на баррикадах, депутатов и работников аппарата. Норма – по три бутерброда и по стакану воды на завтрак, на обед и на ужин[1237].

После того, как началась полная блокада, положение дел ухудшилось. От трехразового питания пришлось перейти к двухразовому и даже одноразовому. От питания в столовой к сухому пайку.

«Мы, защитники, – вспоминает одна из участниц той блокады, – тоже стали ходить в столовую на шестой этаж. Фактически на восьмой. Есть давали бесплатно, очень скромно: утром – буквально ложечку каши и кусок минтая, кусочек хлеба и стакан красивого розового сока. В обед то же самое, только еще таре лочку супа. Народу приходило много»[1238].

«На подступах к Дому Советов – палатки и баррикады добровольных его защитников. – вспоминает А. Залесский, – Около палаток костры. На них кипятят воду для чая и варят супы»[1239]. «Кипяток для чая можно получить в ограниченном количестве у костров. Но кто-то догадался разжечь во дворе костер специально для буфета – и появился чай»[1240].

Особенно сильно блокада ударила по палаточникам и трудороссам, которые находились на самообеспечении. Поэтому «на улице были устроены пункты питания. Нам, – пишет М. Филиппова, – давали утром кусочек хлеба или с маслом, или с колбасой, или с сыром и стакан чая, скипяченного на кострах. Вечером тоже такая же еда»[1241].

28 сентября В. И. Анпилов построил своих сторонников возле «Белого дома» и потребовал, чтобы к ним вышел А. В. Руцкой. Однако он не пожелал этого сделать, направив к «Трудовой России» одного из своих подчиненных, даже не генерала[1242].

По свидетельству А. А. Маркова, этим «не генералом» был он. Анпиловцы потребовали, чтобы их поставили на довольствие. В ответ на это А. А. Марков поставил условие, чтобы отряд «Трудовой России» влился в состав Добровольческого полка. Так появилась 10-я рота во главе с капитаном Владимиром Александровичем Ермаковым. «Трудороссов» поставили на довольствие и предоставили возможность расположиться в бункере Приемной Верховного Совета. За ними закрепили баррикаду на углу Глубокого переулка и Рочдельской улицы[1243]. Анпиловцы требовали оружия, но получили отказ[1244].

В здании Верховного Совета имелись складские помещения, оснащенные современными холодильными установками. Однако, когда 23 сентября отключили электричество, холодильники вышли из строя и, по словам А. А. Маркова, через несколько дней часть скоропортящихся продуктов, которые не успели съесть или раздать, погибла[1245].

Все правительственные здания в годы советской власти строились с учетом возможной войны. К существованию в таких условиях был подготовлен и «Белый дом». Находившийся под ним бункер представлял собою и бомбоубежище, и склад для хранения оружия, воды, продуктов. Это был «объект № 100». Когда началась блокада «Белого дома» его коменданат полковник Александр Васильевич Лексиков неожиданно «потерял» ключи от своего «объекта», а пока руководство Дома Советов соображало, что делать, исчез вместе с ключами. Между тем вход в бункер перекрывала бронированная дверь, которую невозможно взять даже динамитом[1246].

В результате этого «Белый дом» остался без продовольствия. Между тем численность его обитателей хотя и сокращалась, но к 3 октября составляла несколько тысяч человек[1247]. Даже если взять на одного человека по килограмму продуктов в день, а это при трехразовом питании всего лишь по 300–350 г в один прием, ежедневно требовались тонны продовольствия.

Проблемы со снабжением возникли уже 25 сентября, когда началась блокада «Белого дома». И если дворами к нему еще можно было подойти, то проезд транспорта стал невозможен. Однако блокаду удавалось преодолевать.

«…Вероятно, – пишет М. М. Крюков, – что груз подвозился на машине…, по уже понятным причинам она останавливалась где-нибудь в переулке. Отряд выходил навстречу, быстро ее разгружал и почти бегом переправлял доставленное к месту назначения. Кажется, подобную сцену я наблюдал вечером 27 сентября, когда подходы были перекрыты, но еще не “наглухо”… требовалась большая слаженность в действиях, сноровка и расторопность, чтобы отвлечь внимание милиции и в считанные секунды с грузом преодолеть кордон. Таким образом, снабжение продовольствием обращалось в род военной операции. Когда началась “глухая” блокада… с колючей проволокой и сплошным барьером из грузовиков, доставка продовольствия и медикаментов извне была прекращена»[1248].

Если бы это действительно было так, обитатели «Белого дома» уже на следующий день должны были оказаться перед лицом голода. Между тем они находились в такой блокаде пять дней. А о голоде, никто из его обитателей не упоминает.

Как пишет А. М. Макашов, оказывается, в дни блокады нашлись люди, «которые скрытно организовали подвоз продовольствия»[1249]. Что это были за люди, как им удавалось прорвать блокаду, Альберт Михайлович умалчивает. Однако частично мне удалось найти ответ на оба вопроса.

Возникший 28 сентября в стенах Краснопресненского райисполкома «филиал» Десятого съезда народных депутатов сразу же начал сбор денежных пожертвований для защитников Дома Советов, а также «заготовку и доставку» туда продуктов питания»[1250].

По воспоминаниям И. М. Братищева, задача приобретения продовольствия была возложена на него. Его помощником в этом деле стал бывший начальник отдела кадров Верховного Совета Леонид Иванович Гузей, находившийся в подчинении В. А. Ачалова. К погрузке, разгрузке и охране транспорта с продуктами привлекли баркашовцев. На вопрос о том, как продукты доставлялись в «Белый дом», Игорь Михайлович отметил: двумя путями – через подземные коммуникации и по земле. Причем, по его словам, большая часть грузов доставлялась к «Белому дому» наземным путем на автомашинах[1251].