В любой гадости ищи свои радости - Штаний Люба

Вонючка отпрянул в тоже мгновенье, оценил мою перекошенную морду и выкинул тварюжку в ночь.

Я проводила взглядом многоногий снаряд, канувший во тьму за карнизом. Сглотнула подступающую к

горлу истерику.

– Извини, – тихо произнёс зомбик, разводя руками. – так получилось.

Так получилось?! А не фиг было надо мной своей густонаселённой башкой трясти! Пришибу!

Угрожающе набычившись, я двинулась к горбуну и тот, смекнув, что не целоваться сейчас полезу,

попятился.

– Да я не нарочно! – выдал сакраментальное полосатый зомби, и вдруг: – Не кипятись, лапушка!

Хорошая моя, золотая...

На секунду прибалдев от неожиданности, я остановилась и вылупилась на кошмарика. Ничего себе!

Лапушка?! ЕГО хорошая?! Его?! Только этого мне не хватало! Мало статуса кобылы и спутника

гниющего ужаса?!

Этот трясожук меня решил меня добить?! Самооценка и так ниже плинтуса, комплексы цветут

буйным цветом, а горбун издевается! ТО Манюня, то лапушка?! Может, ещё пупсиком назовёт?!

Сволочь...

– Вот и умничка, – Алехандро, ошибочно принял мою растерянность за спокойствие, – Ты ж моя

красавица...

А вот это он точно зря сказал! Не стоило наступать на больную мозоль, ох, не стоило... Стать из

невзрачной девушки-мышки кобылой в жутких пятнах – совсем не сахар. Осознавать себя

страшилищем рядом с такими, как Эйлар и высокомерная красавица-богиня, и вовсе – полный взрыв

мозга.

Комплексы?! Да какие к чёрту комплекс?! Держать себя в руках и без подначек полосатого кошмара

было не просто. Я уже даже сосчитать не могла, сколько раз прощалась с жизнью за последние

несколько дней. Если откровенно, с момента превращения в лошадь буквально балансировала на

грани истерики, как эквилибрист под куполом цирка.

В общем, меня переклинило. Зло фыркнув на очередное издевательски сладкое муси-пуси

Алехандро, я рванула к горбуну. Сейчас он у меня и постирается и помоется! Может, хоть часть

живности сбежит.

Я попыталась столкнуть горбуна в парящее озеро, но фокус не прошёл. Как это неуклюжее

недоразумение увернулось, ума не приложу! Затормозив у противоположной стены пещеры, я с

недоумением потрясла головой и развернулась на сто восемьдесят градусов.

– Манюня, не дури, – уже раздражённо просипел уродец, глядя исподлобья остро и холодно, – Всё

равно, не тебе со мной тягаться.

Чего?! Совсем офигел, прыщ колченогий?! Да я его одним копытом в шашки переиграю, а он со

своими увечьями решил с лошадью в силе и ловкости посоревноваться?! Это уже хамство!!!

Подумаешь, один раз промахнулась! Так темно же и костерок зомбик развёл крохотный. Даже

шоколадку не видно, а она не шевелиться и я знаю, где искать.

На этот раз разгоняться не стала, поскольку сверзиться в случае чего с карниза не улыбалось.

Нацепив равнодушное выражение на морду, гордо вскинула голову и пошлёпала якобы к водопаду

мимо вонючки. Тот расслабленно улыбнулся гниющим личиком:

– Вот и умничка.

Но тут я резко подалась вбок и... В следующее мгновение оказалась сидящей по самые уши в воде!

Не поняла?! Как он это сделал?! Я же...

– Ох, Манюня-Манюня... – присев на корточки, довольно протянул горбун с противной ухмылочкой, –

Сказал же: тебе со мной не тягаться.

У меня от обиды и возмущения не то что слов, мыслей не осталось! И в тоже время... Почему-то

где-то на самом краю сознания промелькнуло нечто, сильно смахивающее на гордость за убогого.

Косой, кривой, не говоря уже о прочих ‘достоинствах’, а кобылу в озеро между делом скинул?! Нет, это

какой характер и волю к жизни нужно иметь?!

И, всё равно, обидно немного. Хотела искупать кошмарика, а в результате сама окунулась. Оно бы

ничего, да спать пора, а я мокрая, как селёдка в маринаде.

– Вылезай, – подал вдруг голос уродец, – я тебя оботру.

Ещё чего! Из воды выбралась, конечно, только вот подпускать себе этот рассадник заразы? После

того как он меня облагодетельствовал какой-то насекомой нечистью на морду? Демонстративно

отстранившись от горбуна с попоной наперевес, я передёрнула шкурой и многозначительно кивнула

на водоём.

– Да понял я, понял, – скривился зомбик, отчего его лицо стало напоминать сползший хлопковый

чулок, – да только мне это не поможет.

Я едва не окосела от такого откровения.

– Челюсть подбери, – хмыкнул Алехандро и тяжело вздохнул: – колдовство это, Манюнь. Сильное и

злое. Ладно. Не бери в голову. Лучше иди к костру, а то простынешь.

Кошмарик замолк, а я послушно побрела к огню. Правда, сначала сгоняла всё же на карниз

отряхнуться, но едва вода серебряными брызгами разлетелась окрест, дёрнула в относительное

тепло пещеры. Ветер всёж-таки далеко не летний...

Укладываясь, никак не могла отогнать сомнения. Колдовство оно конечно да, но... Говорить

Алехандро может что угодно. Ведь куда проще обвинить в своих бедах злого колдуна, чем признать

случайность болезни? Нормальная реакция вообще-то – искать виноватого. А если причиной жуткого

недуга стала банальная нечистоплотность... Эх, помылся бы ты, ёжик, авось и отмоешься...

Знакомый парк, залитый остервенело радостным солнцем, принял меня в свои объятья. Интересно,

а дадут мне просто поспать хоть когда-нибудь?!

Обречённо вздохнув, я побрела к площади. Возможность встречи с Эйларом особого вдохновения

не вызывала. Несмотря на томление во всём теле при одном только воспоминании о его горячих

руках и собственном бурном отклике.

С одной стороны ничего хорошего нам не светило при любом раскладе, а с другой... Вернее всего,

во главе угла стояла иная причина: мне тупо не хотелось выдавать богине, насколько этот мужчина

теперь для меня важен.

Важен... Пожалуй, да. Мне стыдно от этой слабости, стыдно понимать, как легко и просто он отмёл

мои принципы, как ненадёжно и хрупко оказалось сопротивление воину. Стыдно, но факт – есть факт:

жизнь Эйлара достаточно весомый довод, чтобы склонить голову перед любым бредовым капризом

блондинки с манией величия.

Как ни хотелось бы верить в обратное, вряд ли удастся скрыть собственную уязвимость. С другой

стороны, может, хоть теперь, убедившись в своей власти надо мной, она потребует чего-то

конкретного?!

Центр слегка поднадоевшей уже площади из белого камня на этот украшал огромный алый цветок,

парящий в воздухе. На уровне моей талии. Удивиться бы, да как-то не выходит уже.

Я зевнула и огляделась. Богини поблизости не наблюдалось, и я осторожно потрогала пальцем

гигантский лепесток. Потом надавила сильнее. Цветок даже не шелохнулся. Снова зевнув, я

подпрыгнула и уселась на краешек парящей скульптуры.

В отличие от белых камней, которыми была вымощена площадь, алый материал был тёплым,

приятно ворсистым и слегка упругим. Минут через пять, едва не вывихнув челюсть очередным зевком,

я свернулась клубочком в центре очень кстати выгнутого лодочкой лепестка и задремала.

С этими божественными играми я скоро сама как зомби стану: полудохлая, помятая, с синяками под

красными с недосыпа глазами. Угу... ещё и копытная...

*

Когда белый божественный свет раздвинул дымный мрак, Эйлар устало вздохнул и едва заметно

скривился. Еженощные визиты пресветлой начали утомлять. Мужчина дал знак вахтовому разбудить

спящих воинов и поднялся на ноги. Поспать, видимо, и сегодня не удастся. И не только ему, что

особенно плохо.

Благоволение повелительницы поднебесной дорогого стоит, но для измотанных тяжёлой дорогой

лошадей и людей две подряд ночёвки под открытым небом – не самое благоразумное решение. Тем

более в прошлый раз им пришлось полночи мокнуть под проливным дождём.

Пещер в этих горах достаточно, если знать, где искать и применять магию. Но даже тут укрытия

расположены на значительном расстоянии друг от друга и идти от одного к другому в кромешной мгле

– безумие.

Впрочем, с богами не спорят, и уж тем более по такому малозначительному поводу, как мнение пары

десятков наёмников. Потому момент появления из света бессмертной красавицы люди встретили на

коленях и со склонёнными головами.

Произнося полную форму приветствия, Эйлар гадал, насколько неожиданное исчезновение

маленькой посланницы в прошлую ночь плохо. В самый неподходящий момент девушка буквально

растворилась в его руках.

Даже если забыть о вероятном гневе богини, для него самого это стало крайне неприятным

сюрпризом. Неискушённость и откровенный восторг в глазах явно неиспорченной ещё девочки

возбудили не меньше хрупкой белизны молодого тела и пробуждающейся в нём чувственности.

Но это тогда. Сейчас реакция богини была неизмеримо важнее разочарования, гнева и болезненной

неудовлетворённости прошлой ночью.