Арабская авантюра - Талбот Мэнди

— Понятно, Джим, понятно! — Джереми беспечно рассмеялся и за десять секунд разделся до белья.

Похоже, Грим с Хададом обсуждали подробности этого плана по дороге, потому что он заговорил в тот же миг, убеждая Фейсала расстаться с королевским нарядом. Нельзя сказать, что согласие короля имело тогда хоть какое-то значение: дюжина рук стянула с него одежду. Понятное дело, что Джереми выиграл при обмене: в придачу к шелковому головному убору и прекрасному черному парадному арабскому верхнему платью ему досталось такое льняное белье, какого нигде не купишь, лучше того льна, что носят и освящают епископы. Джереми такого еще даже не примерял.

Время, которое требуется, чтобы это прочесть, создает ложное впечатление о скорости течения событий. Насколько я понимаю, все произошло в течение двух минут. Ровно столько прошло с того момента, когда я двинул сирийца по носу, и до того, как Мэйбл и Нарайян Сингх встали рядом со мной, наблюдая, как машина с Хададом, двумя арабами и Фейсалом покинула колонну и поехала прочь в сопровождении второй машины, битком набитой верными соратниками правителя. Между тем Джереми уже облачился в наряд Фейсала. Вообще он мало похож на Фейсала, и на расстоянии ярда вы это заметите. Но представьте, что вы стоите в тумане, не в ярде, а в десяти, и очень хотите найти Фейсала. Вы присягнете на Библии, что видите именно его, ибо движения и повадки наш друг воспроизводит в совершенстве.

Однако если стоять на месте, это добавит Фейсалу шансов скрыться. Чем скорее французы нас поймают, тем скорее обнаружат, что их провели, а настоящий король ускользнул. Перед нами стояла другая задача: заставить французов как можно дольше гнаться за нами в другом направлении. Наши увязшие в грязи авто не лучшим образом подходили для этого. Но ничего другого у нас не было. К тому же не стоило забывать о сообщении, которое я продиктовал Рене. Французы будут высматривать автомобиль с белым флагом, в котором, кроме Фейсала и Лоуренса, едут двое гражданских. Посему мы выбрали две лучших машины из оставшихся, впихнули в переднюю Рене с его корзиной. Туда же сели Мэйбл и Джереми. Следом влез Нарайян Сингх, заняв мое место в качестве второго штатского, после чего мы без лишних проволочек отправили их в путь. Мы с Гримом сели во вторую машину и последовали за первой — после того, как я щедро заплатил нашему бывшему шоферу, который теперь широко улыбался, и попросил его взять на борт столько беглецов, сколько выдержит его колымага.

Мы узнали впоследствии, что этот пройдоха составил состояние, требуя пятьдесят фунтов стерлингов за поездку. На полпути к Дамаску машина отказала. Говорят, он доставил туда одиннадцать офицеров, купил на вырученную сумму двух жен и благополучно добрался к себе на родину, в деревню близ Мекки.

Вы знаете, как удивительны и непредсказуемы утренние туманы, как играет ими ветер. Едва мы тронулись, вся их масса собралась в одно большое облако, укрывшее бегущие войска и, волей случая, Фейсала, но наши авто остались, точно суда на мели, на виду у французов… которые к этому времени перешли в наступление.

Из тех, кого следовало принять в расчет, можно было с трудом составить одну дивизию. Почти все алжирцы. И выглядели они смертельно усталыми. Как я понял, они двигались ускоренно по сравнению с главными силами, чтобы в полной мере воспользоваться изменой офицеров Фейсала. Теперь они шагали вперед, сутулясь и волоча за собой винтовки, выставив застрельщиков примерно в четверти мили вперед.

Показались конница и артиллерия — справа в отдалении: очевидно, они пытались обойти с тыла бегущую армию. Но они были слишком далеко, чтобы представлять для нас опасность, к тому же двигались не в нашу сторону. Клубы тумана на западе не позволяли разглядеть то, что находилось еще дальше. Где находятся главные силы французов, невозможно было даже угадать; не исключено, что они даже не выступили с побережья.

Фортуна пришла к нам на помощь в образе лошади, оставшейся без седока. Это был великолепный арабский жеребец, привязанный за удила к колесу водовозной бочки и брошенный в горячке бегства. Джереми присвоил себе скакуна. Он ехал, как принято у арабов, с короткими стременами, и я бы не упрекнул родного брата Фейсала, обознайся тот с десяти ярдов. Похоже, мой друг австралиец еще в пеленках любил пошалить. Теперь он лихо передразнивал Фейсала, словно снимался в кино.

Полагаю, бинокли у французских офицеров были отменные, ибо едва Джереми вскочил в седло, наступающие алжирцы открыли по нам шквальный огонь. Сомневаюсь, что целая дивизия стала бы палить из пулеметов и всего, что подвернется под руку, по паре машин и одному всаднику, если бы кто-то не объявил, что обнаружил Фейсала.

Мы с Гримом бросили машину вместе с водителем и прыгнули на место Джереми. Это произошло самое большее в двухстах ярдах от вершины покатого холма, за которой мы вскоре исчезли из виду. И как только мы через нее перевалили, я выдернул из корзины белую скатерть, в которую Рене заворачивал цыпленка и прочую снедь, и неистово ею замахал.

Далее…

Боже, какое было зрелище! Внизу, прикрытая с двух сторон холмами, мрачно собиралась арабская пехота Фейсала в количестве примерно дивизии, намереваясь следовать за отступающими. Поспорь вы, что французы не знают об этой дивизии, и деньги сами прыгнули бы к вам в карман. Понятно, о чем-то подобном в тот миг подумал каждый из нас. Мэйбл точно подумала. Я тоже, безусловно. Но Джереми первый озвучил эту мысль, подъехав к нам и придержав коня.

— Что скажешь, Джим? Спорим, я могу воодушевить эту ораву. Поведу их и покажу алжирцам, где раки зимуют…

Грим покачал головой.

— Я даже спорить не буду. Но играть надо так, как договорились. Пусть бегут. Чем меньше схваток сейчас, тем меньше будет бесчинств, когда французы войдут в Дамаск. Гони их домой!

Так Джереми и поступил. Полагаю, это послужило подоплекой газетных баек, согласно которым Фейсал в последнюю минуту пытался внезапно атаковать французов. Несколько французских бронемашин перевалили через гребень холма и погнались за нами. Три машины, трое офицеров, три пулемета и около дюжины солдат… Одна застряла на вершине — полагаю, она сломалась. Но не сомневаюсь: те, кто сидел в ней, видел, как Джереми гарцует взад и вперед, призывая угрюмых арабов сдвинуться с места. Полагаю, именно эти вояки поделились своими наблюдениями с газетными репортерам на базе.

Однако оставшаяся пара машин не решилась приблизиться на опасное расстояние, пока мы не проехали за отступающими частями арабов около мили, а на холме не появились алжирцы, идущие очень медленно. Началась перестрелка из винтовок. Стреляли издалека; арабы, продолжая отступать, отстреливались вразнобой. Мы сделали вид, будто где-то есть другие полки, ожидающие наших приказов, и направились вниз по склону, на север, где начиналась пересеченная местность — она как нельзя лучше подходила для нашей цели. Судя по тому, что бронемашины даже не пытались приблизиться, французы не на шутку опасались засады.