Апелляция кибер-аутсайдера - 5 - Семён Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не понял в этом месте.
— Что неясного? Зубы мне уже выбивали, кости ломали, включая лицевые и нос. Скорее всего, экзекуция за выход из коллектива будет чем-то аналогичным. Подумай на шаг вперёд: если я сейчас выломлюсь из раскладов диаспоры, причём демонстративно — а я это сделаю — отгадай, что СО МНОЙ тут же сделают несколько гормонально развитых мужиков? Нашего с тобой более чем активного пубертатного возраста, но без твоих высокоморальных принципов? В адрес моей половой неприкосновенности... В полицию по-любому не побегу, заявлять не буду, как тёлка им нравлюсь и возбуждаю абсолютно всех. Физически. Моральных ограничений в мой адрес уже не будет, а юридическими и так можно не заморачиваться.
— Бля. Звучит жутко. Как будто в джунглях живём, а не в одной из столиц федерации, в элитной школе первого списка. Мартинес и Эрнандес такого даже про свою развесёлую родину не рассказывали. Ты ж не сирота?! У тебя же ещё семья есть?! Молчу про остальное. Как так?!
— Есть много среди титульных такого, чего ты никогда и не узнаешь. Хотя, на первый взгляд и формально, ты и сам один из нас, конкретно — из японской части. — Она оглядывается по сторонам и добавляет. — У нас с японцами, если что, кое-какие интересные детали обычаев не совпадают. Наведи справки у тех, кому из хань доверяешь при случае: я не вру... Но сейчас ничего тебе доказывать не буду. Одна половина меня уже жалеет, что я тебе это всё рассказала. Прямо сейчас хочу тебя убить — чтобы гарантировать, что твой язык останется за зубами.
— Услышал. Миру сообщу в течение четверти часа и даю девяносто процентов, что она тебя тоже услышит и пойдёт навстречу. Это в качестве аванса, чтобы хоть чуток тебя успокоить. Услышала?
Говоря цинично, её нейропрофиль я сейчас вижу и сам. Да и "сестру", уверен, смогу убедить.
— Да. Спасибо. Ладно. Тогда привет, в смысле пока. Эй, Рыжий! — её оклик через плечо застает меня уже у поворота.
— А?
— Ты обещал меня обнять потом, когда это всё кончится. При своих девках, когда будем в их поле зрения.
— Тебе это чем-то настолько поможет?
— Как знать.
Глава 14
ИНТЕРЛЮДИЯ
— ... слушаю. — Трофимов всем видом дал понять, что подобный отход от устоявшегося порядка общения крайне нежелателен.
В рабочее время, когда он на рабочем месте — не самая лучшая идея затевать любые разговоры с той стороны, особенно данному абоненту.
— Извиняюсь за беспокойство, — дежурно кивнул собеседник, соблюдая лишь подобие этикета и правил приличия. — Я сейчас лихорадочно собираю информацию отовсюду, откуда только смогу. Более чем уверен, что с вашей помощью смогу продвинуться.
Именно с таких подкатов и начинаются эпические залепухи, отстранённо подумал завуч. А вслух ответил:
— Слушаю. Но перед тем, как вы начнёте говорить, позволю себе напомнить: сам факт нашего общения, ещё и в этом контексте — очень большое моё одолжение в ваш адрес. Вы это понимаете?
Собеседник равнодушно и на вид спокойно кивнул.
— Так что вы хотели?
Не "чем могу помочь", а именно так. Помогать Трофимов сейчас вообще никому не собирался.
Во-первых, когда начинается ажиотаж между государственными и частными структурами (особенно из-за того, что все дружно облажались), простому человеку лучше держаться от эпицентра как можно дальше — дешевле выйдет.
"Когда правительству от нас что-то нужно срочно, а платить нет желания, оно тут же начинает звать себя родиной". Завуч это правило отлично знал и даже в голове не держал относиться к происходящему иначе.
Во-вторых, он был далеко не молод и никак не неопытен.
Государственная служба (а звонила именно она, хотя и в лице старающегося говорить исключительно от своего имени человека) лишена благодарности по определению, как явление в природе.
"У попа сдачи нет", система ниппель. Человек, сидящий в кресле, решает не свои личные задачи, а представляет некий усреднённый государственный орган. Последний лишён способности на благодарность по определению.
Пройдёт какое-то время время и в это же самое кресло станет совсем другой человек, вернее, сядет — на памяти только Трофимова звонивший был третьим.
И этот, и все его предшественники всегда начинали стандартно: "здравствуйте, я ваш новый друг-смежник, которому вы ничего не должны" (а ведь и в самом деле не должен, хоть по букве закона, хоть по неписаным правилам). Но проходит ещё чуть-чуть — и это кресло снова пустеет, а ещё через одно-два ярких события в нём появляется новый человек. Новая метла, которая начинает мести заново. Якобы.
Новая, но сто процентов не последняя. Видел я и до тебя, и после увижу. Вслух упоминать этого завуч конечно же не стал.
— У нас произошла накладка. Судя по некоторым нюансам, наши люди захвачены и изолированы на вашей территории без соблюдения действующего процессуального законодательства.
— Кем?! — изобразить шок.
Что, доигрались?
— Частными структурами.
Прошёл пакет информации.
— Можно подумать, у нас подобного не бывает, — пожал плечами педагог, ознакомившись. — Хотя и не с таким размахом, согласен.
Внешне он никаких эмоций не выказал, но мысленно присвистнул: пятёрка работников ножа и топора мало того, что загремела в руки известной группировки (логотип он знал очень хорошо — сам пил этот сок, все двенадцать видов. Да и Мартинес регулярно бегала в брендированной куртке компании семьи). Судя по беспокойству звонящего, посланцы родины ухитрились дать какие-то козыри против себя и стоявших за ними — но здесь пока было без деталей.
Собеседник, разумеется, все виды дерьма вслух перечислять не стал — проявил скромность.
— Так а от меня вы чего хотите? — Трофимову и в самом деле было интересно, что ему скажут сейчас.
Теоретически, девочка с фамилией как на фургоне (из видео) училась в его заведении. Но не думают же дома, что обычный педагог будет им таскать из огня каштаны?
— Я бы очень просил вас, не привлекая внимания и исключительно от своего имени, через имеющуюся у вас техническую возможность задать несколько вопросов. А ещё лучше — организовать мне
